Андрей Соколов был "хильфсвиллиге"

  Помню, когда я впервые смотрел «Судьбу человека», был неприятно поражен тем, что Соколов носит гитлеровскую форму. Шолохов деликатно обошел некоторые «не лезущие в привычные рамки» моменты, но кино – искусство более грубое, наглядное. В фильме при всем желании нельзя было одеть служащего вермахта в какой-нибудь неопределенный нейтральный наряд.

Используя немецкие источники, попробуем раскрыть некоторые подробности, которыми Андрей Соколов (его прототип) предпочел бы не делиться ни со СМЕРШем, ни с Михаилом Шолоховым, ни с приемным сыном, когда тот повзрослеет.

Начнем с того, что в шоферы к немецкому майору Андрей Соколов мог попасть, только дав присягу на верность Гитлеру. Иное исключалось. Естественно, форму вермахта он надел добровольно.

К весне 1943 года таких Андреев Соколовых было около миллиона, или 15 процентов общей численности немецких частей. По признанию некоторых немецких генералов, без «хиви» - хильфсвиллиге, добровольных помощников из числа военнопленных (конюхов, водителей, разнорабочих, сапожников, поваров, строителей, санитаров),- вермахт не мог бы решать проблемы снабжения и транспорта.

Все «хиви» носили на рукаве униформы (без знаков различия) белые повязки с надписью «На службе немецкой армии», получали обычный солдатский паек и денежное содержание.

На руках Андрея Соколова нет крови соотечественников. Он выживал, как мог. Осуждать его как труса и предателя, на мой взгляд, имеет право только тот, кто побывал в подобных обстоятельствах – и не сломался, не пошел на службу к врагам.

Такая вот, странная и типичная, судьба человека, судьба сотен тысяч советских людей…

Андрею Соколову и в голову не приходит винить в своих бедах и муках кого-то, кроме самого себя и фашистов. Он не спрашивает, например, почему с польскими, французскими, английскими военнопленными в гитлеровском лагере (да и с русскими военнопленными в Первую Мировую) немцы обходились все-таки лучше: разрешалось получать письма и посылки из дому, охранники не избивали «просто так», от скуки…

Кстати, судя по немецким источникам, с гитлеровцами и муссолиниевцами, румынами и венграми, взятыми в плен Красной Армией, обращение было ненамного лучше. Ненамного лучше обходились в советских лагерях и с бывшими своими же согражданами. Об этом мне много рассказывал артист советского цирка Иосиф Г., имевший горькую возможность сравнивать.

Приказ Ставки Верховного Главнокомандующего № 270 от 16 августа 1941 г. предписывал, не принимая в расчет никакие обстоятельства пленения, рассматривать всех пленных как преднамеренно сдавшихся. То есть как изменников Родины, с соответствующими последствиями для них и членов их семей. Это часто приводится как пример чудовищной и бессмысленной сталинской жестокости.

Да, это была крайняя жестокость, возможно, излишняя, но отнюдь не бессмысленная и не бесполезная.

Надо проникнуться атмосферой первых месяцев войны. К концу 1941 г. Красная Армия потеряла пленными почти четыре (!) млн. человек, в том числе 106 генералов. (Для сравнения: за всю Первую мировую войну Россия потеряла пленными 3,7 млн. солдат и офицеров). Сдавались целыми подразделениями, даже когда положение не было безнадежным и возможности сопротивления далеко не были исчерпаны. Так, 22 августа 1941 г. (знаменитый приказ уже вышел!) под Смоленском целый полк 436-й 155-й стрелковой дивизии (по другим сведениям, бОльшая часть этого полка) во главе с командиром под марш военного оркестра перешел на сторону врага.

Как могла власть прекратить этот ужас, этот позор? И какие тут годились средства, кроме самых жестоких?

Массовые репрессии накануне войны проводились, как нас уверяют, именно для того, чтобы «очистить» армию и все общество от сомнительных-подозрительных. Надо сказать, весьма сомнительным оказался результат этой «огромной работы» карательных органов. Масштабы предательства, коллаборационизма советских людей вряд ли имеют аналоги в других странах Европы, не говоря уже об отечественной истории. Одних полицаев насчитывалось около 300 тысяч - ими были разгромлены многие партизанские отряды. В Сталинградской битве в трех немецких дивизиях (71-й, 76-й и 297-й) русских перебежчиков было около половины личного состава, и дрались они – со своими! – отчаянно.

Можно сказать: если бы не массовые репрессии, предательство никогда не достигло бы таких размеров.

Можно сказать: если бы не «чистки» 1937-1941 годов, было бы еще хуже.

Можно сказать почти наверняка: не попади генерал Власов в плен, прошел бы он войну с честью и почитался наравне с Коневым, Еременко, Ватутиным.

Одного нельзя сказать наверняка: как повели бы себя героические полководцы, прославленные сталинские маршалы, окажись они в немецком плену.