Друзья командарма И. Якира

«Сильные разбирается с слабыми, умные разбирается с сильными, а правительство разбирается со всеми»

…………………………………….

Командарм Иона Якир был как бы сегодня сказали личностью интеллигентной, этаким представителем гламурной элиты. Он любил красиво пожить, еще в революционные годы отмечали его тягу к предметам искусства,  изделиям большой роскоши.

Совсем это было не по пролетарски. Но тогда многие красные деятели вели себя не по коммунистически.

Был период в 15 лет, когда эти люди сделав фантастическую карьеру во время братоубийственной гражданской войне, были почти богами

И каждый из них стремился окружить себя как можно большим количеством друзей, на которых они могли бы полагаться

 

Как и полагается каждому интеллигенту, у Якира немало друзей, таких же никчемных трусливых эстетов как и он сам. Ведь верно говорят -- если хочешь узнать что-то о человеке, узнай кто его друзья.

Вот Никита Хрущев писал так об происходившем:

" Я почти не касаюсь здесь военных работников, потому что их я знал хуже. Из них я хорошо знал только Якира и командующего войсками Московского военного округа Белова.

Военные тогда от нас, партийных работников, стояли далековато, мы с ними, даже с командующим войсками МВО, общались редко.

Лишь когда возникали какие-то вопросы у военных, они обращались ко мне. У меня же к ним никогда вопросов не возникало. Правда, я знал Векличева, тоже военного. Он был ближайшим другом Якира, а когда появлялся в Москве, то заходил ко мне, так как мы с ним были знакомы по Киеву.

Он работал в Политуправлении Киевского военного округа в месяцы, когда я работал заворготделом Киевского окружного комитета партии. Векличев был из донбасских шахтеров, прошел Гражданскую войну и носил на петлице ромбы. По-моему, у него было три ромба. Тоже был арестован и уничтожен."

Супруга Якира рассказывала о его друзьях:

«Назову некоторых близких друзей Якира. Прежде всего, Петра Баранова, о котором только что упомянула. Я знала его еще с 1920 года, когда Баранов был членом Реввоенсовета 14-й армии.

И уже тогда приметила, что между ним и Ионой существует настоящая мужская, партийная дружба, которая имеет крепкий фундамент: единство взглядов и характеров, уважение к людям и безгранично восторженную веру в Ленина.

Под стать им был и Иван Алексеевич Акулов, крупный партийный работник. С ним Иона мог подолгу беседовать на любые темы.

Ян Гамарник, Лаврентий Картвелишвили, Илья Гарькавый, Николай Голубенко, Иван Дубовой, Василий Бутырский, Николай Попов, Семен Корытный, Г. Д. Хаханьян, М. П. Амелин, Николай Каширин, очень многие командиры, комиссары частей и соединений, директора предприятий...

Всех не перечислишь! Для них Иона Эммануилович был самым близким товарищем, кристально чистым и честным в помыслах и поступках. Поэтому и мне все эти люди были близкими и дорогими - ведь я не отделяла себя от мужа, жила его интересами, его делами и, конечно, всегда была гостеприимной хозяйкой.

Илья Гарькавый считался у нас отцом родным и дядькой Черномором. Невысокий, плотный, широкоплечий, с большими пушистыми усами, он, когда сидел, казался человеком крупного роста, а когда поднимался со стула, еле доставал Ионе до плеча.

Очень добрый и аккуратный до педантичности, Гарькавый учил чистоте и порядку и нас, и красноармейцев. Выезжая в части, Илья обязательно заглядывал во все уголки казарм и, если замечал непорядок, замолкал и лишь шевелил усами. Это означало, что он недоволен и виновным не поздоровится.

Еще во время гражданской войны мне приходилось в качестве штабной шифровальщицы выезжать с Гарькавым в части, и я с трудом переносила его удручающее молчание. Чтобы как-то разрядить обстановку и заставить Илью заговорить, я начинала ерзать на стуле: пора, мол, и говорить что-нибудь... А он после длительного молчания вдруг взрывался и начинал пушить виновных... Но при всем том был он очень добрым и отзывчивым и лишь напускал на себя вид грозного начальника.

Георгий Векличев был общим другом Якира и Хрущева,  всю карьеру просидевший на полит. должности

 

У Якира было много других друзей. Одним из них был Иван Алексеевич Акулов занимал пост прокурора Союза ССР до марта 1935 года Его характер был под стать характеру Якира. Вот что писал о нем бывший сотрудник Прокуратуры Союза Н. А. Орлов:

«Акулов был в полном смысле слова обаятельным человеком, человеком широкой русской души. Любил жизнь, природу.

Уезжая в отпуск, любил путешествовать, узнавать и показывать другим новые, красивые места, был тонким ценителем искусства, любил и понимал музыку. Дома это был идеал семьянина, необыкновенно любящий отец.

Он высоко ценил дружбу, умел дружить и был верным надежным другом».

Есть и другие отзывы. П. Баранов(1892-05.09.1933, чл. партии с 1912), начальник ВВС республики:

«Хороший товарищ, замечательный работник».

М. Коковихин (старый большевик, работавший с Акуловым в ЦКК-РКИ):

«Иван Александрович был поистине прекрасным человеком. Нужно отметить, что он был очень прямой, что если он был с чем-нибудь не согласен, он прямо ставил вопрос по-партийному, по-большевистски».

М. Ульянова (сестра В. Ленина): «Он человек необычайной воли и правды».

Акулов находился в тесной дружбе с Орджоникидзе, Барановым, который при очень подозрительных обстоятельствах погиб в 1933 г. вместе с женой в авиакатастрофе, с Якиром, его женой Саррой Лазаревной, его заместителем Н.Д. Кашириным, начальником штаба Украинского военного округа В. Бутырским (в 1925-1928 годах вместе с Якиром, Кашириным и Бутырским он даже жил в одном доме).

С Якиром его связывали особенно близкие отношения.

А познакомил их Баранов, который тоже дружил с Якиром и которого Акулову рекомендовал с самой наилучшей стороны. Было это в 1920 г., и они вместе работали в составе Крымского обкома, Якир же занимал в то время пост командующего войсками Крыма.

Жизнь тогда среди всеобщей разрухи, при только что завершившейся Гражданской войне, была очень тяжелой и голодной. Люди много работали и жили святой верой, дружбой и любовью. Жена Якира вспоминала то время так:

«Ионочка часто после заседания затаскивал Ваню к нам. У нас все же лучше. Мы жили большой коммуной, все работали, и у нас было много хамсы» (Хамса, или анчоус — род сельди). (Там же, с. 58.)

Их отношения непрерывно крепли.

 «Постепенно, — пишет биограф, — у них выработалась взаимная потребность, сохранившаяся до конца жизни, советоваться по всем вопросам». (Там же, с. 59.)

Когда чета Барановых погибла в катастрофе, именно Акулов вместе с Якиром и Булиным, соратником Гамарника, стали опекунами их детей

ъ

Петр Ионович Баранов, руководивший ВВС а потом и авиапромом, трагически погиб во время аварии (диверсии) на самолете

Это он познакомил Якира и Акулова

 

Кем же был Иван Акулов? После Октябрьской революции революционер со стажем Иван Акулов в течение ряда лет находится на ответственной партийной, военной и профсоюзной работе.

В ноябре 1917 года его направляют на Урал, где он становится сначала секретарем Екатеринбургского комитета РСДРП(б), а затем — Уральского областного комитета партии. Во время мятежа белочехов его назначают комиссаром снабжения фронта.

Вскоре после этого в тяжелых условиях Гражданской войны партия перебрасывает Акулова с одной должности на другую, причем он всегда оказывается в самых «горячих» точках.

В 1920 году И. А. Акулов был избран секретарем Киргизского, в 1921 году — Крымского обкомов партии, в 1927—1929 годах возглавил Всеукраинский совет профсоюзов, а затем стал секретарем ВЦСПС.

В 1930—1931 годах — он заместитель народного комиссара рабоче-крестьянской инспекции СССР и член Президиума ЦКК.

Иван Алексеевич Акулов

 

В 1931 году партия направила его в органы государственного политического управления первым заместителем председателя ОГПУ. Но с этим заданием Акулов не справился.

Дело было вот в чем. 25 июля 1931 г. Сталин поставил на ПБ вопрос о ГПУ.Заместителями председателя ОГПУ были назначены: Акулов (первым), Ягода (вторым), Балицкий (третьим).

Членами коллегии были назначены: Артузов, Агранов и Булатов.

Акулова направили в ОГПУ с одной целью -- следить за законностью работы органов государственной безопасности. Он приступил и тут же струхнул -- Акулов попросту испугался властного зама главы ОГПУ Генриха Ягоды

 

2-й зам. главы ОГПУ Генрих Ягода так напугал 1-го зама Ивана Акулова, что тот отказался исполнять свои служебные обязанности, струсил и ушел из ОГПУ

 

А в октябре 1932 года И.А.Акулов был неожиданного смещен с нарушением всех норм и правил советской системы. Без решения Политбюро ЦК ВКП(б) и постановления СНК СССР. Можно заявить, что его сместил сам Сталин, утратив доверие к этому человеку. Но И.В.Сталин никогда не возвращал во власть тех, кто утратил его доверие. А вот И.А.Акулов не только вернулся в высшие эшелоны власти, но и занимал позднее более высокие посты, чем в ОГПУ.

Он был назначен прокурором СССР, а затем – секретарем ЦИК СССР. Получается, что из ОГПУ И.А.Акулова убрал не Сталин. И убран он был не случайно – в октябре 1932 года. Благодаря этой перестановке Г.Г.Ягода восстановил свое лидерство в ОГПУ и избавился от наблюдателя Политбюро

Сам факт смещения И.А.Акулова примечательный и очень важный. Он опровергает миф, что Сталин был диктатором и единолично управлял в тридцатые годы страной. Диктором И.В.Сталин не был, зато имелись силы, которые ему очень мешали.

В марте 1937 года Акулову напомнили об этом , вот примечательный диалог во время его выступления на пленуме ЦК:

«Акулов.

Товарищи, уже из тех материалов, которые были розданы пленуму ЦК, было видно, как много ошибок было в работе НКВД — Главного управления государственной безопасности в деле троцкистско-зиновьевских бандитов.

Из прений на пленуме ЦК по первому пункту дня о правых контрреволюционерах точно так же выяснилось, как много промахов было в работе органов НКВД в деле правых контрреволюционеров.

Я бы, товарищи, не хотел касаться вопросов оперативной работы, о которой говорили здесь многие из работников НКВД. Я хотел бы сказать несколько слов о партийной, политической работе, имевшей место в органах НКВД, потому что я одно время — с лета 1931 г. до лета 1932 г.— работал в этих органах.

Но прежде чем перейти к этому, я должен отметить следующее. Если сигналы, о которых ряд товарищей говорил здесь по докладу т. Ежова, действительно имели место, если Заковский и Балицкий и целый ряд других работников сигнализировали центральному аппарату о троцкистах, зиновьевцах и если эти сигналы не находили в центральном аппарате НКВД никакого отклика, это свидетельствует, что политически руководство НКВД стояло на очень низком уровне, политически руководство было равно нулю

Ягода. Сигналы-то первые были при вас!

Акулов. Генрих Григорьевич, если мне дадут время, я расскажу начистоту

Голоса с мест. Расскажи начистоту. 

Багиров. Время дано для того, чтобы говорил начистоту.

Молотов. Разве до этого ты говорил не начистоту?

Акулов. Вячеслав Михайлович, я и до этого говорил начистоту, я бросил эту реплику т. Ягоде.

Все эти сигналы ни в какой мере не реализовались несмотря на то, что партия в течение этого времени много раз ставила вопрос о том, что зиновьевцы, троцкисты активизировались, что остатки враждебных классов активизировались. Сталин неоднократно напоминал, в каждом выступлении Сталина говорилось об этом.

 Одновременно концентрировались антипартийные враждебные силы на Украине, в Ленинграде, и несмотря на это центральный аппарат спал. Те предложения, которые сейчас вносятся ЦК и которые конкретно развиты в докладе т. Ежова, дадут возможность ликвидировать недостатки, которые были в органах НКВД.

Несколько слов относительно аппарата НКВД. Я считаю, что в аппарате НКВД, как нигде у нас,— масса преданнейших партии людей, людей исключительной работоспособности, людей, прекрасно знающих свое дело, прекрасных оперативных работников.

Но я должен сказать, что, к сожалению, очень часто не эти прекрасные работники задавали тон. Если бы эти люди, которые несмотря на все провалы в работе органов НКВД вывозили на себе работу, если бы они задавали тон, тогда не могло бы быть места

Молчановым, Сосновским, они не могли бы в течение ряда лет сидеть в аппарате и руководить очень ответственными участками работы. Играли роль Молчановы, Сосновские, Шанины, Островские. Мне т. Ягода скажет, что Островский никакого внимания на оперативную работу не имел, но Островский был своим человеком

Голос с места. Он подмазывал кого надо.

Акулов. Он подмазывал кого надо, был информатором о настроениях, которые существуют у того или иного работника. Ведь все эти люди неслучайно в этом аппарате пользовались очень большим значением и занимали очень крупные места. Почему? Потому что руководство аппаратом, руководство со стороны т. Ягоды было неправильное.

Т. Ягода совершенно не интересовался партийной и политической жизнью, которой жил аппарат Центрального Управления. За год, который мне пришлось проработать в органах НКВД, выяснилось, что партийная работа, политическая работа, которая проводилась в органах НКВД, Ягоду почти совершенно не интересовала.

Я ни в одном учреждении, ни у одного руководящего работника не встречал такой ведомственности и исключительности, какая была присуща Ягоде. Ягода воспитывал этот дух ведомственности, исключительности и корпоративности, и многие работники, занимавшие немалые места в аппарате, следили за ним. Сознание того, что чекисты — прежде всего большевики, что это вооруженный отряд партии, отряд, поставленный на один из ответственнейших участков нашей работы, сознание, что чекисты — прежде всего члены партии, это сознание аппарату не прививалось

Андреев. Т. Акулов, кончайте.

Акулов. Сейчас, сейчас

Косиор. Мы думали, что ты начистоту будешь говорить, а ты к этому все никак не подойдешь. 

Смех, шум в зале.

Акулов. Этот отрыв работников аппарата НКВД (ОГПУ) от общепартийной работы, этот отрыв сказался на всей работе.

Должен сказать, что за то время, которое я пробыл в органах НКВД, тогда еще ОГПУ, мне не удалось преодолеть этого ведомственного сопротивления, которое шло со стороны определенной части аппарата.

Недостатком моей работы в органах ОГПУ было, что я ни в какой мере не сумел преодолеть этой ведомственности и этой исключительности аппарата, насаждавшейся Ягодой, и я за это несу ответственность. Несколько слов, товарищи.

Так как мое имя было названо Ягодой в связи с Молчановым, я хотел бы рассказать, как произошло назначение Молчанова. Как вам известно...

Ворошилов. Ты должен рассказать, как ты все-таки улучшал работу НКВД. Тебя туда послали все-таки с партийной целью оздоровить аппарат. 

Берия. Именно, было даже специально записано в протоколе Политбюро.

Акулов.  Климент Ефремович, я сказал, что я очень мало или почти ничего не сделал. Я в органах НКВД проработал один год

Берия. Это немало.

Акулов. Нет, это очень мало для работы в органах, которые складывались 15 лет

Ворошилов. Ежов через три месяца, которые ,он там проработал, сделал сообщение о том, что он там нашел, а ты через год ничего не мог сказать. 

Косиор. Ты начистоту все расскажи.

Акулов. Я не собираюсь здесь считаться с Ежовым, было бы глупо это делать, но не забывайте, что я совершенно свежим был посажен в эти органы. В то самое время, как Николай Иванович Ежов в делах следствия уже давно участвует

Ворошилов. Об этом и говорят

Акулов.  Николай Иванович участвует в следственной работе органов НКВД во всяком случае не меньше двух лет. Это надо учитывать.

Несколько слов относительно Молчанова. Как было дело? В 1931 г. Вельский ушел с работы в ОГПУ. Стал вопрос о том, кого посадить Московским полномочным представителем. С работы в органах НКВД (тогда ОГПУ) был снят т. Агранов и назначен вместо т. Вельского Московским полномочным представителем. Он до этого руководил секретно-политическим отделом.

 Тогда встал вопрос, кого назначить начальником секретно-политического отдела. Кто первый сказал «э», трудно вспомнить.

Во всяком случае кандидатура Молчанова, который в это время был полномочным представителем по Ивановской области, была совершенно единогласно всеми, в том числе и мной, принята на оперативном совещаниив составе: Менжинского, меня, Ягоды и Балицкого.

Таким образом, Молчанов был взят из Ивановской области и назначен в секретно-политический отдел. Вот как было дело. Нужно сказать, что я Молчанова в то время совершенно не знал.»

В 1932 году Иван Алексеевич Акулов ушел из ОГПУ, поначалу избирают секретарем ЦК КП (б) Украины по Донбассу. и стал ......прокурором Союза ССР. Да, человек который  провалил такую работу в ОГПУ стал надзирать за всей законностью в огромной стране.

20 июня 1933 года постановлением ЦИК и СНК СССР, подписанным М. И. Калининым, В. М. Молотовым (Скрябиным) и секретарем ЦИК А. Медведевым, была учреждена Прокуратура Союза ССР.

Она создавалась "в целях укрепления социалистической законности и должной охраны общественной собственности по Союзу ССР от покушений со стороны противообщественных элементов". На следующий же день первым Прокурором Союза ССР был назначен Иван Алексеевич Акулов, а его заместителем — А. Я. Вышинский.

Но и на этом месте он не справился.

Сначала в марте 1934 года И. А. Акулов издал неожиданный приказ "О перестройке аппарата прокуратуры в центре и на местах". Видимо, если бы он был более сведущим в прокурорской деятельности, он не стал бы так резко разрушать уже сложившуюся и хорошо зарекомендовавшую себя структуру, построенную по функциональному принципу.

Как и следовало ожидать, новая структура прокуратуры оказалась неудачной. Искусственное разделение по производственному принципу желаемых результатов не дало, и менее чем через три года (при Прокуроре Союза ССР А. Я. Вышинском) органы прокуратуры вновь перешли на работу по функциональному принципу, который, немного видоизменившись, сохранился и по сей день.

Ясное дело что на посту прокурора Союза ССР нужен  был не такой человек. Интеллигентный и мягкий Акулов явно не подходил для роли блюстителя советских законов. А закон вещь суровая -- он должен претворятся в жизнь железной рукой и стальной волей. Акулов был не таким. Но обо всем по порядку.

Постановлением ЦИК СССР от 3 марта 1935 года И. А. Акулов был утвержден секретарем ЦИК с освобождением от обязанностей Прокурора Союза ССР, а на его место был назначен А. Я. Вышинский, 

 

Андрей Вышинский в отличие от Акулова был человеком стальной воли

Он ничего не боялся и сразу вступил в затяжной конфликт с Ягодой

 

...В мае 1937 года органами НКВД СССР была арестована группа крупных советских военачальников: М. Н. Тухачевский, И. П. Уборевич, А. И. Корк и другие. В их числе оказался и давнишний приятель Акулова И. Э. Якир.

С ним он поддерживал связь еще со времен Гражданской войны. В конце 20-х годов они два года жили по соседству в Киеве.

11 июня 1937 года Специальное присутствие Верховного суда СССР приговорило всех участников военного заговора к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение без промедления. После этого начались волнистые чистки в армии.

Акулов заволновался. Он ведь давно симпатизировал Троцкому, Якиру, чьи он был самым лучшим другом. Подозрение теперь падало на него.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) "Об Акулове". 3 июля 1937 г.

3 июля 1937 г.

97 — Об Акулове.

На основании материалов, данных в показании Чередниченко, —

1) Тов. Акулова освободить от обязанностей секретаря ЦИК Союза ССР,

 2) Начиная с сегодняшнего дня постановления ЦИК подписывать т. Калинину (Председатель ЦИКа) и члену Президиума ЦИК СССР (за секретаря ЦИК Союза ССР член Президиума ЦИК Союза ССР) Н. Филатов.

 

Молотов, Калинин и Сталин на заседании ЦИК СССР, январь 1936 г.

Во время его работы им приходилось встречатся с Акуловым до его снятия

 

Акулов еще в июле 1937 г. писал письма наверх.

Тогда же 3 июля он пишет такое

«В ПОЛИТБЮРО ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

Сегодня я получил записку из решения ПБ от 3.VII, в которой сказано; «на основании материалов, данных в показании Чередниченко, — 1) Тов. Акулова освободить от обязанностей секретаря ЦИК СССР»

Сего числа я сдал дела тов. Козлову и одновременно обратился к т. Ежову с просьбой допросить меня и устроить ставку с Чередниченко, чтобы я мог разоблачить его, лжеца и клеветника.

Очевидно — я так догадываюсь — речь идет о Чередниченко, бывшем завхозе горной академии, с которым я по служебным делам встречался в 1922—23 г. в Союзе горняков, когда я заведывал культотделом Союза.

Ни личного, ни бытового контакта я с Чередниченко никогда не имел. Мои служебные встречи с ним прекратились с февраля 1924 г., когда я по постановлению ПБ ЦК ВКП(б) был послан на работу в Донбасс в качестве председателя Донгуботдела союза горняков.

Прошу Вас, товарищ Сталин, предложить т. Ежову допросить меня скорее, чтобы я мог доказать, что меня оклеветали.

Ни троцкистом, ни правым я никогда не был. Мне всегда были глубоко чужды политические концепции Троцкого. Не менее чужды были мне и политические идеи правых. Я всегда был предан партии и Вам.

И. АКУЛОВ

 

4 июля 1937 г

№ 58248

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

Направляю копию записки т. Акулова.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов

НКВД СССР тов. ЕЖОВУ

Тов. Ежов, сегодня я получил выписку постановления ПБ от 3.VII. об освобождении меня от должности на основании показаний Чередниченко. Эти показания мне неизвестны, но я, тем не менее, утверждаю, что они являются ложными. Я очень прошу как можно скорее устроить мне допрос и очную ставку с Чередниченко.

И. АКУЛОВ

<hr align="left" size="0" width="33%"/>

Ответ последовал в виде заметки написанной рукой Сталина.  На первом листе имеется рукописная помета:

«Т. Ежову. Надо устроить очную ставку. Ст.».

Обратите внимание – Сталин удовлетворил просьбу Акулова об очной ставке. Сталин поддержал в этом Акулова.

Но до самых последних дней, несмотря даже на освобождение от должности, не верил, что его могут арестовать. Его жена Н. И. Шапиро впоследствии писала:

 «В последние дни этот спокойный уравновешенный человек дошел до такой степени морального изнеможения, что не в состоянии был написать письмо в ЦК.».

О да. Борьба за выживание это вам не чтение редкой литературы, не посещение театров и не попивание бокалов дорогого вина

 

А в это время в НКВД СССР на него уже собирали компрометирующие материалы. Многие из них так или иначе были связаны с именем одного из «заговорщиков» — Якира. В июне 1937 года в очередном агентурном сообщени сообщалось, что некий источник, дежуривший около зала заседаний ЦИК СССР, слышал в январе — феврале 1936 года,

"как Акулов по телефону сказал, что к нему должен зайти Якир, просил хорошо его встретить, предоставить комнату, чтобы он отдохнул, а вечером обещал прислать билет в театр."

Якир и Акулов любили театр. Это атрибут красивой жизни они не могли пропустить мимо.

 В другом донесении сообщалось, что

"Акулов не верил тому, что Якир враг народа, так как с ним у него была «тесная дружба»".

Уже после ареста Акулова (в августе 1937 года) на закрытом партийном собрании секретариатов ЦИК и ВЦИК всплыли и другие «факты», о которых также было донесено в НКВД.

В частности, сообщалось, что во время его работы в ВЦИК:

"в кабинете Акулова «все время висел большой портрет Якира",

 

Акулов дошел до того что разместил в здании ЦИК портрет Якира

 

Далее сообщалось что он

"всячески выгораживал, звоня по вертушке в НКВД, и добился-таки освобождения из-под стражи арестованного органами внутренних дел своего шофера Захарова (он был также шофером у Каменева)"

 что

"некий букинист Шишков находился с ним в явочных тайнах, распространяя какую-то литературу".

Акулов в самом деле любил читать. При обыске у него были опечатаны четыре огромных шкафа с книгами.

6 июля его арестовали.

Иван Акулов под арестом, красивой жизни пришел конец

Ордер за № 3541 на арест Акулова и обыск был выдан заместителем наркома внутренних дел 23 июля 1937 года. В тот же день он был задержан на своей даче в селе Покровское Красногорского района. Четверо сотрудников госбезопасности в присутствии сторожа обыскали дачу.

Затем они же произвели обыск в московской квартире Акулова по Троицкой улице, дом 10, особняк ЦИК СССР.

При обыске были изъяты несколько револьверов и охотничьих ружей, личная и служебная переписка. Среди изъятых вещей оказались книги Б. Савинкова «Воспоминания террориста» и «Конь белый».

 

Акулова обвиняли в соучастии в подготовке террористических актов, а он в это время читал пионера политического терроризма

 

25 июля 1937 года И. А. Акулов собственноручно заполнил так называемую «анкету арестованного», в которой сообщил свои основные биографические данные.

В то время на его иждивении находилась жена еврейка Надежда Исааковна Шапиро, трехмесячная дочь Елена, девятилетний сын Гавриил (Ганя, как звал его отец), ученик второго класса, и мать Мария Ивановна, 74 лет.

С ним проживали также сестры: Анна Алексеевна и Мария Алексеевна.

Акулов был помещен в Лефортовскую тюрьму. Его делом занимались сотрудники госбезопасности А. А. Краев и Л. С. Альтман.

Первоначально его допрашивал Краев. 4 августа Иван Акулов в собственноручном заявлении на имя следователя Альтмана написал:

«Вчера на допросе у следователя Краева я дал частичные показания (устно) о своем участии в троцкистской организации и подготовке антисоветского вооруженного переворота в стране. Эти мои показания были еще далеко не полными, но по существу полностью правдивыми.

Сегодня я снова сдвурушничал и вместо того, чтобы продолжить показания о своей предательской деятельности, я заявил, что участником троцкистской организации не являлся...

 Утверждаю, что правде соответствует следующее: я, Акулов, являлся участником антисоветской троцкистской организации и подготовки антисоветского вооруженного переворота...»

Судя по этому заявлению, Акулов более десяти дней не давал каких-либо признательных показаний. Однако затем все же признался.

Есть довольно интересный факт. Само его первое развернутое его показание, отпечатанное на машинке на 27 листах, датировано 17 августа 1937 года. В нем он признавался, что является "скрытым троцкистом, участвовал в заговорщической деятельности Якира, Пятакова, Бухарина и других лиц".

А после Акулова почти месяц держали без развития следствия.

После этого допрос продолжился более чем через месяц — 21 сентября 1937 года. Характерно, что протокол допроса состоит только из анкетных данных. Показания не записаны. В анкете зафиксирована заслушивающая внимания деталь.

В графе: «Какие имеет награды при советской власти», отмечено: «Не имеет». Действительно, человек занимавший на протяжении 20 лет высокие посты в партии и государстве, не был отмечен ни одной правительственной наградой.

15 октября 1937 года Акулову было предъявлено обвинение по 58-й статье с тремя базами РСФСР. Его вновь допрашивали. Протокол на 9 машинописных листах с признательными показаниями хранится в деле.

Закончив расследование, Краев 25 октября 1937 года составил стандартное по тем временам обвинительное заключение (на 3-х листах), которое утвердил заместитель прокурора СССР Рогинский.

Он же участвовал 28 октября и в распорядительном заседании Военной коллегии Верховного суда СССР, которое вел Ульрих.

Судебное заседание открылось 29 октября 1937 года в 11 часов 15 минут. Председательствовал на нем Ульрих. Иван Алексеевич сразу же заявил, что виновным себя не признает и показания, данные им на предварительном следствии, отрицает. Он добавил, что был лишь дружен с Якиром, но не считал его троцкистом. Тогда огласили его заявление на имя следователя Альтмана.

Акулов, отрицая все свои признательные показания, объяснил, что «дал их в состоянии потери воли».

В своем последнем слове он заявил, что троцкистом никогда не был, всегда боролся с ними и тем более не мог быть вредителем, террористом и изменником родины. В общем он решил опять сыграть в непризнанку

Совещание суда было вынесло единственно возможное решение. Приговор — расстрел с конфискацией имущества. Все заседание продолжалось полчаса.

В приговоре отмечалось, что

"1. Акулов, являясь с 1927 года кадровым троцкистом, вел с того времени подрывную контрреволюционную работу против ВКП(б) и Советского правительства.

2. По прямой директиве троцкистского центра, полученной от Пятакова, Акулов проводил вредительскую работу на шахтах Донбасса.

3. В 1933 году был привлечен Якиром в антисоветский военно-фашистский заговор РККА.

4. В 1935 году вошел в руководящий центр этого заговора и через Бухарина осуществлял связь с центром правых."

Приговор был приведен в исполнение 30 октября 1937 года. При этом присутствовали заместитель прокурора союза Рогинский и заместитель наркома внутренних дел Фриновский.

Так закончилась жизнь интеллигентного эстета Ивана Акулова. В его жизни было все – стремительный взлет, сладкая жизнь, борьба в оппозиции и падение.