Ширится, растет заболевание…

Текст:

Эпиграф: «Я хотел бы умереть как мой дед - мирно, во сне, а не кричать от ужаса, как пассажиры машины, которую он вел».

Году в две тысячи восьмом, на фоне зарождающегося кризиса, порожденного кознями спортобесов, жаждущих уничтожить честных людей всего мира, после событий, описанных в рассказе «А будет лето – поедем на дачу?», попал я в больницу. Дело обстояло примерно так. Работать я начинал рано, поэтому сидел себе, спокойно работал, никому не мешал. Пришедшие же позже коллеги стали на меня странно смотреть. Оказывается, у меня голова раздувалась. Так как идти в травмпункт я категорически отказался, и вообще посоветовал им заниматься работой, а не рассматриванием меня, то вызвали нашу местную «скорую помощь». Врач сделала укол супрастина, сказала, что надо везти в поликлинику, так как она не знает, что со мной, а голова продолжает раздуваться. Отвезли, сдали врачу, уехали. Та тоже влепила мне укол и сказала, что надо везти в больницу, так как давление у меня уже пред инсультное. Вызвала очередную «скорую помощь». «Скорая» на преодоление расстояния, которое я пешком прохожу за пятнадцать минут потратила ровно пятьдесят семь минут (хотя водитель вовсе не эстонец был).

Положили меня на носилки, привезли в приемный покой. Голова к тому времени напоминала перевернутый усеченный конус, вдобавок, кожа на голове стала лопаться с обильным выделением межклеточной жидкости. Если бы меня увидел в тот момент какой-нибудь Спилберг, то главная роль в фильме про инопланетных агрессоров была бы мне обеспечена. Около часа в приемном покое решали, куда меня деть. Вызвали аллерголога. Та категорически заявила, что это вовсе не отек Квинке, а солнечный ожог и надо отдавать меня хирургам. Повела к хирургам, а это совсем в другом здании. Привела. Заведующий отделением посмотрел и сказал, что это не солнечный ожог, а отек Квинке. Еще полчаса занял спор двух «эскулапов», перемежаемый перечислением своих заслуг и достижений на ниве клятвогиппократничества (возможно не последнюю роль сыграла и моя неудачная шутка при встрече с хирургом в виде реплики: «Привет братьям по разуму!»).

Победила грубая мужская сила в лице хирурга. Аллерголог, бормоча тихие проклятия, повела меня, пугая встречных, я добавлял свое неизменное: «Привет братьям по разуму!», в пульмонологическое отделение. Там меня уложили на койку, влепили с десяток уколов, включая диуретик, и прицепили ко мне капельницу.

От предложенного катетера я любезно отказался. Кому хоть раз его вставляли, а уж тем более вынимали, уверен, меня поймут. К вечеру отек наполовину спал. Назавтра мне поменяли «схему лечения», добавив таблетки. Причем, когда мне на третий день пришла сестра и сделала уколы, я спросил:

- А «горячий»[1] где?

- Вам не положен!

- Как не положен? Вчера кололи.

- Ну не знаю.

В общем, сходила, проверила - приходит:

- И правда, положен. Спасибо что сказали!

При этом параллельно наблюдаю лечение других пациентов. Привезли парня с воспалением осложненным. Просит сделать обезболивающий укол: «Как вчера». Названия препарата не помнит. Сходили, посмотрели по истории болезни и говорят: «А вам вчера не кололи никакого обезболивающего!!!». Вся палата видела, как кололи – просто кто-то забыл занести в историю. Дальше - больше. На третий день разрешили ходить на уколы самостоятельно. Зашли мы толпой с разных палат в комнату. Шприцы лежат сплошняком. Мы совершенно произвольно становимся в очередь на уколы, сестра колет совершенно не глядя кому и что. Ну, думаю, может всем одно и то же колют. Вышли – спросил. ВСЕМ, оказывается, РАЗНОЕ ЛЕКАРСТВО!!! Уж кому там чье попало может только вскрытие определить.

Мне же тем временем опять схему лечения поменяли, заодно кучу анализов мне выписали, и процесс выздоровления остановился. Как спала опухоль в первый день, так на том же уровне и осталось всё. Пришлось идти к этому светилу мировой аллергологии и требовать, чтобы лечили как в первый день. После угрозы обратиться в прокуратуру ОНА пошла навстречу моим пожеланиям. В итоге, за день моя голова приобрела первоначальный вид, но выписать меня в связи с наступившими первомайскими праздниками не смогли. После праздников всё же выписали, признавшись, что так и не поняли, что же со мной было. На вопрос, как же меня лечили, не зная от чего, врач ответила: «Ну, помогло же!». Вот такая медицина. И это не считая питания, немногим отличавшегося от питания заключенных в концлагере, туберкулезника в активной форме, положенного в палату, а на завтра увезенного и последующей дезинфекции и прочих «приятных бонусов» от наших горячо любимых врачей.

<hr/>

[1] Укол хлористого кальция. Вызывает ощущение тепла, медленно распространяющегося по телу и местами переходящего в жар.