100 лет назад чекисты преследовали бабушку Евгения Ройзмана

В интервью, вышедшем 16 августа 2022 года в программе «Скажи Гордеевой», бывший мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман рассказал о своем особом отношении к Украине. C этой страной уральского оппозиционера связывает не только множество друзей, но и происхождение: именно оттуда его бабушка Мирьям Петрушанская и дедушка Песах Ройзман переселились на Урал еще до Второй мировой войны. Оказались они в Свердловске из-за политических преследований, которым подверглась бабушка Ройзмана.




Мирьям Петрушанская и ее подруги Роза Неверодская и Роза Гольдштейн в далеком 1926 году были арестованы ГПУ за сионистскую деятельность. Розу Неверодскую как самую «социально опасную» и самую взрослую из группы сослали в Казахстан. Маня Петрушанская и Роза Гольдштейн отделались относительно легко, но молчали потом всю жизнь, пытаясь уберечь от неприятностей своих родных и близких. Думаем, сейчас настало время рассказать их историю.

Мирьям Петрушанская (для домашних – Маня) родилась 26 ноября 1906 года в местечке Шпола Киевской губернии. В годы Гражданской войны по еврейским местечкам ходили слухи, что несовершеннолетних петлюровцы точно расстреливать не будут. По этой причине отец Мани Арон Пинхусович решил записать дочку в новых документах на несколько лет моложе – так было проще, чем подделать старые. Страхи были далеко не беспочвенными: уже несколько раз Петрушанских возили на расстрел, но им чудом удавалось спастись. Однажды им даже пришлось прятаться от погромщиков в печке, молясь Богу, чтобы больной астмой глава семейства вдруг не начал кашлять. Повезло и на этот раз. А вот двоюродному брату Мани, сыну ее дяди Велвела, не повезло – деникинцы повесили его прямо в центре местечка.


Арон Пинхусович Петрушанский, отец Мани, происходил из корсунских мещан. Религиозный еврей, он занимался мелкой торговлей. Мать Брайна Аврумовна следила за домом. Семья жила бедно, даже врача вызывали, только когда детям было совсем плохо. У Петрушанских было три дочери. Старшая – Люба, средняя – Роза и самая младшая – Маня. В первой половине 1920-х годов Люба вышла замуж и переехала к супругу, а Маня и Роза с родителями жили в Зиновьевске (бывший Елисаветград, теперь – Кропивницкий).

Подруга Мани Петрушанской Роза Гольдштейн тоже была уроженкой Елисаветграда. Обе еще в подростковом возрасте заинтересовались строительством самостоятельного еврейского государства в Эрец-Исраэль. В Зиновьевске такие взгляды в молодежной среде не были чем-то необычным. В мае 1924 года в издававшейся в подмандатной Палестине газете «ХаАрец» писали, что в городе активно действовала Сионистская трудовая партия (СТП) – «Цеирей Цион». Под СТП находилось молодежное движение – Единая всероссийская организация сионистской молодежи (ЕВОСМ), а также организация «Ха-шомер ха-цаир» («Юный страж»). В скаутском еврейском отряде «Ха-шомер ха-цаир», в котором девушки состояли c 1924 года, были кружки по интересам. Маня Петрушанская занималась гимнастикой, а Роза Гольдштейн как любительница театрального искусства в основном участвовала в театральных постановках.

По данным ГПУ, летом 1926 года зиновьевская организация «Ха-шомер ха-цаир» насчитывала до трех десятков скаутов во главе с «сильным активом». Активом были Маня Петрушанская, Роза Гольдштейн и Роза Неверодская.

Большевиков крайне раздражали еврейские активисты. Во многих местечках Украины ячейки «шомеров» по численности во много раз превосходили пионерские отряды. Часто целые отряды пионеров под влиянием агитации сионистов переходили в их ряды.

Собрав нужные данные, 31 июля 1926 года большевики провели в Зиновьевске специальную операцию по аресту юных сионисток. Чекисты Зиновьевского окротдела ГПУ Мицул и Розенберг отправились домой к Мане Петрушанской; одновременно к Розе Гольдштейн выехал гэпэушник по фамилии Розманич. Главную фигурантку Розу Неверодскую задерживал и обыскивал ответственный за операцию уполномоченный ГПУ Баладурин. Продержав арестованных некоторое время в Зиновьевском ДОПРе, 6 августа 1926 года чекисты приступили к предварительному следствию по делу.

У Мани Петрушанской во время обыска сотрудники ГПУ обнаружили записную книжку в коричневой обложке, полную заметок сионистского содержания. Девушка с ходу придумала легенду: «Эта книжечка не моя. Она была мне подарена одним мальчиком по имени Миша Бронштейн по дороге из театра».

Баладурин, ни на полушку не поверив в эту историю, тут же уточнил: «Где же вы познакомились с гражданином Бронштейном?» По словам Мани, в очереди за билетами. «А где же сейчас этот таинственный юноша?» – ехидно прошипел гэпэушник и получил от Мани предсказуемый ответ: «Уехал с матерью в Евпаторию».

«Скажите, – сменил резко тему Баладурин, – знакомые зовут вас Миной?» Маня ответила отрицательно. Баладурин обнаружил это имя в конфискованных у Розы Гольдштейн письмах, написанных ей некой Хавой из Винограда за месяц до ареста. Там упоминалось о наличии в местечке Виноград под Уманью каких-то «курсов», к которым Хава не решалась присоединиться. Опытный сыщик в упомянутых «курсах» смог угадать сионистские ячейки, в описанном приезде «инспектора» – визит сионистского эмиссара, в «учителях» – лидеров ЕВОСМ и «Ха-шомер ха-цаир».

Хотя Баладурин и не добился от Мани Петрушанской показаний, но узнал он достаточно. Во время предварительного следствия Маня вынуждена была дать подписку о том, что ни в каких нелегальных сионистских организациях она не состояла, но обещать лояльность советской власти демонстративно отказалась: «За будущее никто ручаться не может, а также, в частности, не ручаюсь и я, Петрушанская». Когда Маня давала подписку, она и предположить не могла, что чекистов интересовал ее почерк, а не содержание заявления. Почерк оказался идентичным тому, которым было написано большинство заметок в конфискованной записной книжке. В историю с Мишей Бронштейном следователь, естественно, не поверил.

Роза Гольдштейн свою причастность к ЕВОСМ всячески отрицала, но созналась, что была активисткой «Ха-шомер ха-цаир». Однако никакой точной информации давать не стала: «Сколько человек было в моем патруле и имена их, а также кто был руководителем нашей организации, я говорить отказываюсь».

Во время следующего допроса, состоявшегося 13 августа 1926 года, Роза Гольдштейн вынуждена была присутствовать при разборе найденных у нее бумаг Баладуриным. В первую очередь следователя заинтересовал набросок статьи о собрании еврейской молодежи во время ханукальной вечеринки. Автор статьи говорил о выступлении патрульной «Ха-шомер ха-цаир», которая рассказывает присутствующим о герое, чей вклад в освобождение народа от рабских оков сложно переоценить. Этот герой – 18-летний Яша Моисеев, павший за свободу своего народа.

Погибший Яков Моисеев стал для молодых сионистов символом борьбы. Уроженец Екатеринослава в 16-летнем возрасте увлекся сионизмом, примкнув в 1921 году к организации «Тхия» («Возрождение»). 2 сентября 1924 года Якова Моисеева арестовали и сослали в деревню Урицкая под Кустанаем. В ссылке осенью 1925 года Яков заболел и скоропостижно скончался. Его хоронили друзья, а среди них – Илья Муравский, старший товарищ арестованных чекистами девушек. Скорее всего, именно от Муравского они узнали о смерти героя.

Согласно дневнику Розы, помимо функционирования кружков по интересам зиновьевские «шомеры» постоянно встречались, чтобы послушать доклады о еврейской истории, праздниках и традициях. Так, на одном из заседаний ячейки подростки разбирали вопрос о значении для еврейского народа Песаха – праздника раскрепощения и избавления от ига.

Тут же последовали и организационные решения: ни в коем случае на Песах в школу не идти. Назло коммунистам и для «примера массе».

Готовясь к десятилетию смерти известного еврейского писателя Ицхока-Лейбуша Переца, скауты, заседавшие дома у Розы Гольдштейн, разбирали самый известный его рассказ – «Бонче Швайг» («Бонче-молчальник»). Устраивала молодежь и «суд над университетом» – дебаты по поводу открытия 1 апреля 1925 года Еврейского университета в Иерусалиме.

20-21 августа 1926 года состоялись финальные допросы Розы Гольдштейн и Мани Петрушанской. Роза заявила, что из «Ха-шомер ха-цаир» вышла по возрасту. Маня продолжала утверждать: «К организации ЕВОСМ и «Правому Гашомеру» я никогда не принадлежала и не принадлежу». Допрошенная через четыре дня Роза Неверодская также продолжала отрицать свою причастность к подполью. Неверодскую оставили под стражей, а Маню и Розу отпустили под подписку о невыезде.

В своем обвинительном заключении гэпэушник Баладурин писал, что виновность его подследственных была доказана. Особое совещание при Коллегии ГПУ УССР рассматривало дело зиновьевских сионисток 7 сентября 1926 года. Заместитель председателя ГПУ УССР Карл Карлсон со товарищи высылать Маню Петрушанскую и Розу Гольдштейн по малолетству не стал. Когда-то измененная отцом Петрушанской метрика сработала: девушку посчитали несовершеннолетней!

В Москве 8 октября 1926 года наказание утвердили: Розу Неверодскую – «выслать в Казахстан на три года», Маню Петрушанскую и Розу Гольдштейн – «лишить права проживания в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Одессе, Ростове-на-Дону, означенных губерниях и Украине с прикреплением к определенному местожительству сроком на три года». Ввиду несовершеннолетия срок наказания им сократили на треть.

Гольдштейн и Петрушанская выбрали из всех предложенных мест «прикрепления» Севастополь. По прибытии в Крым девушки явились в ГПУ. Там их встретил начальник, грек Василиади, который неожиданно тепло и внимательно к ним отнесся. Подробно расспросив девушек, высокий чин вызвал секретаря-караимку и велел ей устроить их в хорошее место. Девушки поселились в Севастополе у одной интеллигентной русской семьи. Поскольку до ареста Роза Гольдштейн училась в торгово-промышленной школе, Василиади дал ей направление на учебу в аналогичную школу в Севастополе, а Маню Петрушанскую направили в Совпартшколу – «на перековку». Он же прикрепил девушек, много читавших, к богатой библиотеке клуба моряков.

В Севастополе Роза и Маня в основном питались хлебом и яблоками. Родители присылали деньги, но немного. Если вечером девушки шли в театр, то обедом приходилось жертвовать. Легче им стало жить, только когда будущий муж Розы Владимир Федорович Ляпото, председатель учкома торгово-промышленной школы, где училась Роза, выхлопотал ей стипендию.


Проект «Еврейские герои»
Вскоре после отъезда девушек в Крым, в конце октября 1926 года, в Зиновьевске была проведена вторая операция. Ее результатом стал арест Сары Муравской и четверых других членов ЕВОСМ и скаутской организации. В январе 1927 года секретный отдел ГПУ УССР смог спокойно выдохнуть и удовлетворенно доложить наверх: «В результате двух проведенных операций (31 июля и 31 октября) был снят актив… и работа совершенно прекратилась вследствие распада организации».

Однако ГПУ не устраивало, что зиновьевские активистки отказались во время следствия дать подписку об отказе от политической деятельности. За ними продолжилось наблюдение, и однажды ночью чекисты пришли к своим подопечным с обыском. Маня Петрушанская как раз писала письмо кому-то из бывших соратников, но вовремя успела его сжечь.

О том, что ГПУ был известен каждый их шаг, говорил и случай с попыткой отъезда Розы из Севастополя. Соскучившись по родителям, она решила на пару дней съездить к ним в гости. Подруги вместе пришли на вокзал, Роза села в поезд, который вот-вот должен был тронуться, но вдруг в вагоне появился сотрудник ГПУ Савинков с большой собакой. Гольдштейн сняли с поезда и посадили в какой-то сарай. Оттуда она была перевезена в отделение ГПУ, где за попытку нарушения режима приговорена к десяти суткам тюрьмы. В сердцах девушка воскликнула: «Так я же учусь!» Ей пошли навстречу и разрешили отсидеть срок… на каникулах.

В камере вместе с Розой оказались какая-то воровка и еще одна «политическая». Спустя годы Роза повстречала ее на Урале, но женщина сделала вид, будто не узнала бывшую сокамерницу.

В результате продолжающегося со стороны органов давления Роза Гольдштейн, переехавшая в Симферополь, в августе 1928 года сообщила в местное отделение ГПУ о выходе из рядов сионистов. Так же поступила и Маня Петрушанская.

После закрытия дела Маня немного поработала на заводе в Симферополе, но в декабре 1929 года ей пришлось уехать из Крыма. Все по той же причине – их с Розой опять начали донимать чекисты. Куда бежать из Симферополя, они с ее мужем, Владимиром Федоровичем, решали уже по дороге. Решили обосноваться в Свердловске. Вскоре к ним приехала и Маня со своим женихом – Песахом (для всех он был Полем) Ароновичем Ройзманом, с которым Маня тоже познакомилась в Крыму.

Не покинь девушки Крым, неизвестно, как сложилась бы их судьба. Проходившая по их делу Роза Неверодская в конце октября 1931 года была арестована в Казахстане во второй раз. Старшую сестру Розы Миру Гольдштейн в конце ноября 1931 года также арестовали. Она поехала к родным в Одессу, прихватив записку, которую ее попросили передать друзьям. В Одессе ее схватили, записку нашли – она так и не узнала о ее содержании, но получила за нее три года и оказалась в пермских лагерях.

Маня Петрушанская поселилась с мужем в небольшом подвальном помещении на 3-й Загородной улице. Поль Аронович устроился на свердловский Уралмашстрой, а Маню Петрушанскую биржа труда направила работать учетчицей в лудильный цех промкооперации. Впоследствии она перешла на трикотажную фабрику и поступила учиться на вечернее отделение института. Быстро выросла до руководителя цеха бельевого трикотажа. На фабрике она проработала до самой пенсии.


AP Photo, 2018 год
О пережитом, об уехавших в Палестину и погибших в советских застенках друзьях Маня Петрушанская и Роза Гольдштейн долго не говорили даже своим родным. В их семьях никогда не акцентировали еврейский вопрос, не обсуждали Израиль, не было разговоров об антисемитизме или сионизме. В чекистских кабинетах очень быстро учили науке молчания.

Незадолго до своей кончины Маня Ароновна пару раз произнесла во время разговора с детьми: «Вы еще много о нас не знаете». Лишь в мае 1990 года после установки памятной плиты на могиле Мани Ароновны ее семья узнала о ее прошлом. Ее верный муж и товарищ Поль Аронович Ройзман включил старенький катушечный магнитофон, и все собравшиеся впервые услышали об аресте Мани Ароновны и преследованиях со стороны ГПУ. Полю Ароновичу тяжело было записывать этот рассказ, его голос дрожал, но об этом его просила перед смертью супруга.

Мани Ароновны Петрушанской не стало 4 ноября 1989 года. Розалия Вольфовна Гольдштейн пережила ее на 11 лет – умерла в 2000 году. Подруги похоронены в Екатеринбурге, где спустя десятилетия снова началась охота на ведьм.

Получив от проекта «Еврейские герои» следственное дело бабушки и ее подруг, Евгений Вадимович Ройзман, известный российский политик, согласился рассказать нам историю своей семьи, но не успел. Рано утром 24 августа 2022 года Евгения Ройзмана, внука Мани Петрушанской, задержали по обвинению в «дискредитации» российской армии: властям не понравилась его критика агрессии РФ в отношении Украины.