Брянские неандертальцы — одни из последних. Как российские археологи копают палеолит

— На протяжении длительного времени вы возглавляете Верхнедеснинскую экспедицию и проводите там раскопки. Есть ли какая-то особенность стоянки Хотылево I и удалось ли обнаружить следы неандертальцев, проживавших на этой территории?

— Археологический памятник Хотылево I был открыт в конце 1950-х годов археологом из брянского музея Федором Михайловичем Заверняевым, который раскопал отдельные участки с 1960 по 1964 год. Уже тогда выяснилось, что найдено одно из крупнейших в Европе местонахождений эпохи среднего палеолита. Наша экспедиция изучает Хотылево I с 2010 года.

На сегодняшний день нам известно уже девять культурных слоев, обнаруженных на разных участках, и все они относятся к эпохе среднего палеолита, которая отождествляется с неандертальским человеком.

Фото: Экспедиция Александра Очередного

Поэтому Хотылево I это уже не одна стоянка, а комплекс разновременных среднепалеолитических памятников. Сейчас такое название для Хотылево I более адекватно. Пока мы не обнаружили останки самого неандертальского человека ни в одном из культурных слоев. Но мы надеемся, что рано или поздно такие находки у нас появятся. Обнаружение фрагментов человеческих скелетов в культурных слоях памятников нижнего и среднего палеолита является такой редкостью, что каждая из таких находок становится сенсационной.

Основные находки неандертальского человека в нашей стране были сделаны в Крыму, на Кавказе и на Алтае. Это пещерные памятники, которые сильно отличаются от памятников открытого типа, находящихся на Русской равнине.

Сегодня на всей Русской равнине у нас есть единственная антропологическая находка из среднепалеолитического культурного слоя — это зуб со стоянки Рожок в Приазовье, обнаруженный в 1963 году. Определить физический тип человека по зубу, как правило, сложно, и в случае с зубом из Рожка существуют два мнения: о принадлежности к неандертальцам или к сапиенсам. И только несколько дней назад была предпринята попытка извлечь из него ДНК, для того чтобы выяснить, какому физическому типу принадлежал этот человек. Точных результатов пока нет, но по крайней мере выяснилось, что ДНК там есть. Поэтому спустя некоторое время станет точно известно, сапиенс это или неандерталец. Для Русской равнины это пока все, к сожалению.

— Неандертальцев традиционно считают пещерными людьми. Но вы изучаете стоянку открытого типа. Значит, теория про пещерных людей — это миф?

— Пещерный человек — это сильно устаревшее определение. Это вообще попахивает XIX веком (смеется). Словосочетание «пещерный человек» давным-давно утратило свою смысловую нагрузку. В любую эпоху люди селились в тех местах, где у них были, как правило, безопасная среда и удобные условия для поселения — близость воды, рельеф, который помогает им прятаться или спасает их от сильных холодов, сильной жары, позволяет им беспрепятственно находить пути к качественным источникам каменного сырья.

Таким образом, стоянки каменного века приурочены либо к местам, удобным для охоты, либо к источникам природных ресурсов, либо к каким-нибудь очень удобным убежищам.

Конечно, в областях со сложным, пересеченным рельефом, тем более в горных областях, таких мест больше. Пещера — это универсальное убежище во все времена. Но далеко не всегда пещеры находятся рядом с выходами на поверхность каменного сырья, подходящего для изготовления орудий. В случае если удобная пещера находилась далеко от источников качественного сырья, первобытным людям приходилось приносить его, и часто издалека.

В некоторых случаях можно реконструировать сложную систему адаптации человеческих коллективов к условиям той местности, которая являлась ареалом их обитания. Иногда мы можем предполагать, что один и тот же коллектив возвращался на одно и то же место несколько сезонов подряд и в то же время мог иметь какие-то базовые стоянки в отдалении от кратковременных лагерей. Уже давно выявлена и доказана специализация стоянок, среди которых различают мастерские по предварительной обработке кремня и изготовлению каменных орудий, стоянки на месте забоя и разделки туш животных, убитых неподалеку, и так далее. Где расположены эти памятники — в пещерах или на открытой местности — важно, когда мы говорим о методиках, которые мы применяем для их изучения, а на первое место выходит функциональный тип каждой стоянки. Например, в одной и той же пещерной полости в разные периоды среднего палеолита могли существовать серия специализированных кратковременных стоянок каких-то небольших коллективов и долговременное поселение группы людей, после которого остался богатый культурный слой. То же самое может быть и на стоянках открытого типа.

— Вы умеете изготавливать орудия по неандертальским технологиям. Это сложно? Как этому научиться?

— Это обычный процесс моделирования расщепления изотропных горных пород, которые дают раковистый излом, как правило, это кремень. Если вы занимаетесь изучением каменного века, то должны представлять себе процесс изготовления каменных орудий хотя бы в самых общих чертах. Это довольно сложно, потому что требует использования определенных технологий, которые нужно четко выдерживать. В зависимости от тех целей, которые вы ставите перед собой, вы получаете тот или иной результат. Без подготовки ничего не получится, вы просто разобьете, раздробите камень.

— Что значит быть неандертальцем? Что они умели? Каким был их мир?

— Скорее всего, это значит быть умным. Неандертальский человек изготавливал очень сложные орудия. Они практически довели до совершенства изготовление двухсторонне обработанных орудий — бифасов. Изготавливали их из различных видов каменного сырья и добивались удивительных результатов. Еще выше шагнул человек уже в верхнем палеолите, в солютрейской культуре Франции и Испании. Они научились получать серии одинаковых по размерам и форме заготовок для изготовления различных по назначению орудий.

Стоит сказать, что мышление неандертальца, на мой взгляд, мало чем отличалось от мышления современного человека: логическая последовательность в их действиях, структура поведения при изготовлении орудий практически не отличались от того, что мы привыкли отождествлять с действиями первых сапиенсов и по большому счету с действиями современного человека.

Неандертальцы были настолько развитыми, что освоили различные химические процессы. Например, на стоянке Кенигсауэ в Германии мы знаем удивительный пример специального изготовления смолы для крепления орудий к древкам. Конечно, они обладали языком и, по всей видимости, с довольно сложным синтаксисом. Неандерталец — это человек, который мыслил практически так же, как мыслим мы. Единственное, что отличает нас от неандертальцев, по моему мнению, — это количество той информации, которой мы оперируем. У неандертальцев ее было меньше, у нас — больше.

— Как археологи копают каменный век? Что ищут — орудия, кости? Кто-то может сказать, что это скучно. Вот если изучать Средневековье — там монеты, украшения, оружие, доспехи. А тут что?

— Процесс исследования каменного века — один из самых трудоемких процессов в изучении археологии с методической точки зрения. Во-первых, огромная продолжительность времени, которая отделяет нас от этой эпохи, обуславливает малое количество артефактов, которые мы можем найти. Как правило, сохраняются каменные орудия и очень редко сохраняется кость. Еще реже сохраняется дерево и другие органические материалы.

Остроконечник, найденный во время раскопок. Фото: Экспедиция Александра Очередного

Тем не менее, если бы не археология и не раскопки, мы ничего бы не знали об этой эпохе.

Подумайте только, какой огромный пласт человеческой истории — более двух миллионов лет — мы бы упустили из виду, если бы не велись эти «скучные» раскопки палеолитических стоянок!

А между тем это знание имеет концептуальный характер, формируя у нас верные представления о себе самих. До нас очень мало дошло из той эпохи, поэтому мы вынуждены очень методично заниматься изучением любого памятника каменного века. Это нормально, когда стоянка скрупулезно раскапывается десятки лет. Прошло то время, когда в течение двух-трех сезонов вскрывались огромные площади в сотни квадратных метров и памятник считался изученным. На самом деле, чем тщательнее мы работаем с культурным слоем, тем больше мы из него извлекаем. Современные технологии позволяют нам методично разбираться во всех нюансах. По прошествии времени культурный слой сильно деформируется, он почти никогда не сохраняется в том виде, в котором был во времена первобытного человека. Поэтому нам нужно распутывать все эти события в обратной последовательности. С нами обязательно работают специалисты из смежных дисциплин: геологи, специалисты по погребенным почвам, палеозоологи. Кроме того, и сама археология каменного века располагает рядом специальных методов, которые превращают каменные изделия в полноценный источник информации о жизни древнего человека.

— На вашей стоянке, где проводятся раскопки, удалось обнаружить только орудия, человеческих костей не найдено. Можно ли лишь только по материальным останкам установить, что именно здесь проживали неандертальцы?

— Можно, но это будет в определенной степени допущение. Пока мы не найдем хотя бы небольшой фрагмент скелета неандертальского человека, мы можем только предполагать. Но, с другой стороны, те типы орудий, которые были обнаружены нами, обычно связывают с неандертальцами, потому что их костные останки, обнаруженные, например, во Франции, в Испании, в Крыму, на Кавказе, в Бельгии, в Германии, в Средней Азии и на Алтае, сопровождают орудия именно этих типов, принадлежащих к различным культурным общностям эпохи среднего палеолита.

Поэтому мы можем достаточно обоснованно говорить, что, когда мы находим орудия среднепалеолитического облика, мы сталкиваемся с миром неандертальцев.

— У стоянки, которую вы изучаете, очень поздний возраст — 27 тыс. лет. В это время чуть южнее жили кроманьонцы. Как они уживались с неандертальцами?

— Действительно, для культурного слоя среднепалеолитического памятника Бетово нашей группой получена серия очень поздних дат от 25 тыс. до 32 тыс. лет. Это как раз то, чем мы сейчас активно занимаемся. Дело в том, что в тот период, который мы изучаем, на Русской равнине пересекаются два мира — поздний средний палеолит и развитый верхний палеолит, связанный с сапиенсом. Например, в Костенках под Воронежем сотрудниками нашего института найдены верхнепалеолитические индустрии, возраст которых превышает 40 тыс. лет. Среднепалеолитические памятники, которые мы изучаем, имеют возраст около 35–40 тыс. и 27–32 тыс. лет. Получается, что на Русской равнине неандертальцы, или, строго говоря, носители среднепалеолитических традиций, хронологически пересекаются с носителями верхнепалеолитических традиций, по всей видимости, они как-то взаимодействовали друг с другом. Это только первые результаты наших исследований.

Через несколько лет, я уверен, результаты будут еще интереснее.

— Как местные жители относятся к археологам? Не мешают?

— Нашей экспедиции местные жители очень помогают, и мы очень благодарны им за это. Это касается жителей всех мест, где мы ведем раскопки, — и в Брянской, и в Волгоградской, и в Ростовской областях.

На самом деле наш труд ничем не отличается от любого другого, и, если к нам хорошо относятся, значит, мы хорошо работаем.

По моему мнению, между тем, как ведет себя экспедиция, и тем, как к ней относятся, есть прямая связь. Местные жители всегда живо интересуются происходящим, приходят на раскоп. Первые вопросы, как правило, конечно, про золото и клады, но, узнавая больше, люди начинают лучше ориентироваться, их всегда очень впечатляет большая древность стоянок.

— А есть ли проблемы с так называемыми черными копателями? И в целом как, на ваш взгляд, стоит бороться с ними и возможно ли?

— К сожалению, нам иногда приходится сталкиваться с этими «джентльменами удачи», несмотря на то что палеолит их, как правило, не интересует. Бороться с ними очень сложно и, безусловно, нужно. Кроме законного преследования грабителей археологических памятников и, например, запрета на свободную продажу металлоискателей, необходимо просвещать людей и объяснять им, что сиюминутная выгода, которую они получают, разрушая археологические памятники, во сто крат ниже, чем та информация, которую они при этом уничтожают. Они должны отчетливо понимать, что разрушают государственное достояние, часть общего культурного наследия, которое сохранялось в течение сотен, тысяч или тем более десятков тысяч лет, часто только благодаря невероятно удачному стечению обстоятельств.