СМЕРТНАЯ КАЗНЬ - СУДЬБА ИЗБРАННЫХ

Вчера в берлинской электричке довелось мне оказаться свидетелем одного весьма любопытного разговора на баварском диалекте, который легче для моего понимания, чем остальные германские наречия. Слушал я обращенную не ко мне речь поначалу лишь для практики восприятия чужого разговорного языка, а потом даже как-то несколько обесуражено. А дело в том, что как раз в это время читал я знаменитое эссе А. Камю «Человек бунтующий», и книга, лежащая у меня на коленях, была открыта как раз на странице, где великий французский философ-экзистенциалист анализировал философскую доктрину маркиза де Сада.

Баварец рассказываал о своей работе в мясной лавке с упоением, словно пытался написать поэму  своей професси и своему мастерству. Это было тем удивительно, что в Германии давно уже в обществе нет уважения к людям с золотыми руками и ко всем профессионалам, кроме банкиров и политиков, общество этой страны давно уже уподобилось современному российскому обществу поклонников Златого тельца и Бахуса. Фактически об этом и сказал баварцу его берлинский собеседник, добавив фразу о том, что профессия мясника сродни профессии палача.

Вот тут-то баварец обиделся. Он сказал, что между палачом и мясником располагается пропасть, которую перешагнуть нельзя. Палач лишает человека души, а мясник работает с мертвой плотью животных так, чтобы повар мог сыто и вкусно накормить обладающих душами людей.

- Мясник, - сказал он, - находится в центре процесса перехода энергии мертвого мяса в энергетику живого существа: людей и домащних животных, то есть таким образом приносит прибыль владельцу лавки  и обогащает человечество.  Палач же находится в центре процесса превращения преступления государства против человека этого самого человека в никому не нужный и смердящий, требующий дорогостоящей утилизации  труп.

Я поразился тому, с какой ювелирной философской точностью рассуждает мясник о проблеме смертной казни. По-видимому,  над этим вопросом этот явно малообразованный человек задумывался ни раз, работая не топором, как в старину, а электропилой, над тушами прибывших в его магазин из забойного цеха животных. Потому что мясник, оставаясь по несколько часов в день наедине с холодными кусками мяса, поневоле думает не только о том, как отделить вырезку от брюшины (тут, должно быть его руки действуют втоматически), но и о всяких разностях, в том числе и о высоком.

Я вспомнил городок Мудау в земле Баден-Вюртенберг со старинной улицей в центре, где с 12 века живут семьи профессиональных палачей – тех самых, что именно здесь приводили в исполнение приговоры глав сразу трех германских государств до 1862 года, а потом утвержденные императорами и фюрером смертные приговоры вплоть до отмены смертной казни в Германии. Там в местном лесу до сих пор стоит виселица с тремя стобами, на которой можно повесить до девяти человек зараз, но, как утверждают документы музея неподалеку расположенного городка Бухен, никогда не держали на себе тяжести более четырех человек одновременно. Даже при Гитлере казнили в Мудау врагов нацистского режима  редко и по одному. Везли коммуниста-тельмановца из Гамбурга сюда – и отрубали голову под барабанную дробь в присутствии одетых в гражданское эсесовцев, без зевак и без праздношатающихся. 

Вспомнил многочисленные красивые средневековые башни, стоящие внутри множества городов вне крепостных стен в земле Гессен, в которых содержали государственных и уголовных преступников, а также приготовленных к сожжению ведьм­, томившихся там в течение долгих месяцев, а то и лет, прежде, чем отправляли их на казнь во все тот же Мудау. Вспомнил рассказы гидов Бад Гомбурга (это неподалеку от Франкфурта-на Майне) о том, что в красивых башнях полагалось держать преступников по одному, из чего следует, что всего в каждой из шести пятисотлетних башен побывало за пять столетийй никак не более ста приговоренных, из которых в последний скорбный путь смогло отправиться не более половины от общего числа узников либо узниц – и тотчас образ сказочных драконов в моем сознании заменился на портреты королей, герцогов и князей, которым принадлежали эти города с этими замками и этими башнями с томящимися там красавицами.

Вспомнил книгу С. Г. Кара-Мурзы о манипуляции сознанием масс, в которой маститый ученый на основании документов испанской инквизиции утверждает, что число казненных сожжением ведьм в средневековой Западной Европе значительно преувеличено усилиями ученых иудеев Нового времени, работавших на потребу буржуазных революций. Наемники эти мстили подобными фальсификациями исторических фактов представителям испанской нации за преследования их предков-морисков в период Реконкисты.  Ассоциативно припомнилась и нынешняя трескотня вСМИ РФ и ФРГ о неимоверном числе жертв бльшевистских репрессий в СССР, приведших к стремительному уееличению населения в стране, и сообщения о нынешнем демократическом вымирании России с властью, казнящей собственный народ без башен и палачей, без судей, без виселиц не по одному и даже не по девять зараз, а тысячами ежедневно.   

И о бестолковых словоблудных спорах периода перестройки о смертной казни в моей родной стране вспомнил, и о периодических демонстрациях истерических дам в Москве, требующих снятия моратория на смертную казнь после всякого очередного весьма обычного для новой России, но скандального благодаря усилиям российских СМИ, преступления. Ибо со времен Горбачева в России стало особо модно вслух и громогласно рассуждать всем подряд именно о том, в чем они нихрена не понимают: юрист-президент поучает ученых, как надо думать над проблемами создания в РФ на земле отдельно взятого плутократа-олигарха аналога американской силиконовой долины; депутат-миллионер и сын юриста учит нищих педагогов, как им полуголодными воспитывать в голодных детях любовь к Родине. Полуграмотный журналист учит судей правильно судить только потому, что его папа владеет газетой. Да и судьями в новой России работают как раз те, кто в Университеты поступал по блату либо за взятку, учился с помощью денег либо постельеных услуг, должность получил (а) за взятку, получает сам(а) взятки, отстегивая процент начальству. Актеры учат поварскому искусству миллионы телезрителей, в том числе и профессиональных поваров. Профессиональных убийц, насильников, педофилов и порнозвезд рекламируют бесплатно на всех телеканалах и во всех СМИ, как национальных героев.

Такое общество не нуждается в смертных казнях по определению. Потому что в таком обществе за деньги легче убить недруга своего руками безликого государства чем оспорить его.   

И пока вспоминал, стараясь связать воедино имеющиеся у меня в памяти факты, философ-мясник со своим собеседником вышли  из электрички, а мой взгляд вернулся к книге, о которой в молодости я много читал критической литературы, но впервые сумел по-настоящему пзнакомиться именно в период ненавистной мне перестройки благодаря выходу ее на русском языке в свет в каком-то кооперативном издательстве в очень дурном переводе. Теперь же передо мной лежал перевод академический, и текст книги перекликакался в сути своей не только с только что подслушанным мною разговором, но и с философской основой моего давнего романа «Прошение о помиловании», арестованного в 1981 году КГБ СССР и впервые увидевшего свет лишь в 2002 году в бумажном варианте и в интернетном спустя год на этом вот сайте http://www.pereplet.ru/text/kuklin26nov06.html. То есть для меня, как видно из названных дат, тема эта была и остается актуальной, как минимум 30 лет. И при этом до этого момента я лишь однажды, рецензируя книгу восторженных воспоминаний начальника расстрельной комнады Белоруссии, рекламирующего свою должность, как наиболее важную для крепости настоящего государства, позволил себе выступить в СМИ со своим мнением о профессии палача и вообще о смертной казни в статье «Откровения душегуба» http://www.pereplet.ru/kuklin/29.html.

Надо сказать, самый молодой в истории человечества лауреат Нобелевской премии Альбер Камю был, по моему мнению, в двадцатом веке единственным, пожалуй, человеком, который не попал под обаяние ни одной старой и ни одной современной ему философской концепции, всегда мыслил самостоятельно, глубоко, выступая то как ученый, то как писатель и художник слова. Он был и остается единственным в Западной Европе интеллектуалом, который не вторил за Геббельсом, что Достоевский есть абсолютный «знаток таинственной русской души», является автором самой, на мой взгляд, мудрой пьесы о русских террористах 19 века «Праведники», рассуждающей о праве и неправе человека отбирать жизнь другого человека на основе действительно произошедших, а не порожденных авторским сознанием, фактов.  И потому А. Камю по сию пору является единственным в истории человечества лицом, которое обратило внимание не на страдания  выдуманного Достоевским  психически нездорового князя Мышкина, смотревшего на казнь уголовника в Швейцарии 19 века с содроганием, не на действительные впечатления А. Герцена, присутствовавшего на таком же культурно-массовом мероприятии, собравшем несколько тысяч восторженных граждан этой вовсе не тоталитарной страны, а как бы на собирательный образ этих двух выдающихся русских персонажец русской истории в лице самого, пожалуй, известного в истории человечества мыслителя-негуманиста, дейтвительно жившего на земле, главного теоретика человеконенвистничества маркиза де Сада.

Проведший 12 лет в одиночной камере королевской Бастилии за республиканские взгляды маркиз был едва не казнен республиканцами, попал в сумасшедший дом при Директории, где создал театр с актерами-умалишенными, рассказывающими психически здоровым подданным императора Бонапарта правду ою их бессовесности. Кто лучше и кто точнее де Сада мог поведать человечству о смысле и значении всех видов наказания, направленных государством и обществом против отдельно взятой личности? Только уже обезглвленные гильотиной. Даже Ф. М. Достоевский с его несколькими часами стояния с царской петлей на шее – слабак рядом с истинным мученником самодержавной, республиканской и конституционно-монархической систем де Садом. И потому Раскольников мучается вопросом: убивать старуху-ростовщиху или не убивать? У героев книг маркиза подобных проблем в созщнании присутствовать не должно. «С редкостной для его эпохи проницательностью, - пишет Камю, - Сад отрицает гордый союз Добродетели и Свободы», чем перечеркивает якобы высокий смысл «Преступления и наказания», а еще ранее объясняет этот вывод так: «Логика страстей опрокидывает традиционный порядок рассуждения и ставит заключения перед посылками. Чтобы убедиться в этом, досаточно оценить ряд замечательных софизмов, при помощи которых Сад оправдывает клевету, воровство и убийство, требуя, чтобы новое общество отнеслось к ним терпимо».

Обратите внимание, насколько актуально звучат слова давно уж умершего французского философа в России после перестройки и после расстрела относительно демократически избранного парламента страны. Расстреливали ведь здание Верховного Совета РСФСР из пушек танков, членам экипажей которых Ельцин и его приспешники платили деньгами, украденными вполне официально Е. Гайдаром из типографии Госзнака СССР. Общество, порожденное переворотом октября 1993 года, есть общество, порожденное философией маркиза де Сада, а потому с помощью карательных органов оправдывает убийство двух женщин и неродившегося ребенка с помощью автомобиля новым русским банкиром – событие. произошедшее в центре Москвы на галхзах сотен прохожих. Премьер страны обеляет главного виновника трагедии Саяно-Шушенской ГЭС А. Чубайса, возносит в ранг святого преобразователя города-героя Ленинграда в «бандитский Петербург» юриста А. Собчака, развязывает руки криминальному релтерству незаконным указом о праве покупать и распродавать русскую землю.

И за всеми этими решениями и поступками стоят суды и судьи, о моральном облике которых было здесь сказано ранее. При этом надо обратить внимание на то, что других судей фактически не бывает. Даже судьи Нюрнбергского процесса оказались на проверку продажными. Что уж тут говорить о судье, кторая приговаривает за мелкую кражу голодного сироту к нескольким годам исправительно-трудовых работ. Потому что ситуации, подобные той, что описана в романе Гюго «Отверденные», случаются в новой России на каждом шагу в каждом населенном пункте, в каждой судебной палате ежедневно и ежечасно. Беспощадность российских судей в отношении лиц, не имеющих средств на взятки  и откуп, их благодушие и нежность в отношении лиц с так называемыми связями и с крупными деньгами уже вошли и в поговорки новорусского живого языка, и ни у кого не вызывают сомнения. И если именно этим судьям позволить еще и карать либо миловать, страна захлебнется в крови уже не мифической, как при Сталине, а настоящей. И России понадобится гораздо большее число палачей, чем было их в период Великой французской революции, когда под ножами 73 гильотин за три года отлетело около полуторасот тысяч голов роялистов.

Мысль эта проста, лежит наверху – и именно ей, по-видимому, руководствовался Конституционный суд РФ под председательством В. Зорькина, когда по пьяному приказу Ельцина принимал решение о моратории на смертную казнь в стране на неопределенное время. «Нельзя давать судьям новой России права на распоряжение человеческими жизнями, - как бы сказано нам КС между строчек, - потому что в среде россиских судей слишком много преступников фактических и потенциальных».

И россияне поняли команду Зорькина правильно. Тотчас после недавнего бунта пылающих праведным гневом домохозяек Москвы, требующих смертной казни для педофилов, все СМИ РФ перестали болтать на тему гуманизма в отношении негодяев, переключились на обсуждение нижнего белья исусственных поп-звезд местного розлива. И проблема вновь, как это было и есть в новой России во всём, что не касается безопасности олигархов, упряталась в подполье, где тлеет и тлеет, как торф, чтобы вспыхнуть, как этим летом пылали леса России огромным костром, дабы, в конце концов, когда-нибудь взять и спалить миллионы людей.

Ибо на самом деле пожизненные приговоры – это не панацея от преступности и от особо опасных для общества преступников, как таковых.  Для общества, руководствующего в своих действиях нормами морали маркиза де Сада, пожизненные приговоры отъявленным преступникам есть способ избавиться от неугодных богатым людям лиц и средство для поднятия по служебной лестнице коррумпированных служителей Фемиды.

Ибо вводи-не вводи смертную казнь в стране испуганных идиотов, а в судебной системе, как таковой, ничего как следует не изменится. Был у меня в советские времена сослуживец, жена которого спокойно и неспеша работала районным судьей в областном центре лет 10, была прекрасной домохозяйкой и заботливой матерью. Но случилось ей однажды приговорить на радость всему городу к расстрелу абсолютного отморозка – и на нее обратила внимание пресса. После второго расстрельного приговора она была переведена в городской суд, а еще после трех расстрелов стала председателем областного суда, развелась с мужем, перессорилась с детьми, а по показателям республиканским вышла на первое место по числу вынесенных ею смертных приговоров среди всех судей Казахстана. Как результат – стала членом коллегии Верховного суда Казахской СССР. В любовниках она содержала уже народного артиста СССР, а в перестройку вложила оказавшиеся у нее в чулке большие деньги в бизнесс с Китаем, но... прогорела. Обворовал судь. Незаможенного государства ею же самой когда-то оправданный за взятку конокрад-чеченец. Произошел как бы кругооборот криминальных денег, в результате которого пострадал лишь безвинно осужденный этой судьей вместо чеченца русский парень, которого убили уже в ИТК. То есть и в этом случае жена моего сослуживца фактически приговорила безвинного человека к смертной казни. Вышла на пенсию, накатала мемуары о том, как она справедлива была и как боролась с коммунистами, прислала мне рукопись с просьбой пристроить в какое-нибудь издательство, пообещав за оказание услуги весьма крупную для меня сумму – несколько большую, чем все мои литературные премии постсоветского периода вместе взятые. 

Современный же честный судья (если таковые имеются в природе, а не являются плодом больного воображения и вымыслов психически нездоровых литераторов и журналистов) долго и добросовестно служить в качестве ВЕРШИТЕЛЕЙ СУДЕБ не может. Потому что настоящему человеку свойственнен стыд за совершенные им злостные действия и даже нза нечаянные проступки. Поэтому, наверное, так много в наше время судей – женщин. Психологи и историки утверждают, что женщины более беспощадны к своим личным врагам, чем мужчины, более жадны, жестокосердны и более продажны. Они легче идут на уступки, их легче запугать, ими легче манипулировать, их почти всегда можно шантажировать нличием темных пятен в прошлом, неверностью, да и счастьем детей, наконец. При этом, всё, что обязательно вменится в вину мужчине, в европейской циавилизации в вину женщине не вменяется. В резльтате, в России, как и вообще в современном христианском мире, криминальные структуры лоббируют назначение на должности судей именно женщин. И потому именно женщины-судьи выпосят повсеместно в РФ и в Европе, в США самые легкие и оправдательные приговоры самым злостным преступникам и самые жёсткие и несправедливые - случайным преступникам.

Приблизительно с такими не ахти какими уж приятными мыслями вышел я из электрички и отправился домой, радуясь, что живу не в обездоленной и бесправной Руси, а в то и дело бунтующей против преступлений властей Германии.  Одновременно печалясь о том, что родная страна моя рухнула в бездну, а мой народ вымирает бесправным и униженнным самим собой. Ибо разрушение всего законодательства СССР, основанного, как признают все ученые, на самой гуманной гуманной, а потому советским народом преданной Конституции, привело к узакониванию казнокрадства и превращению коррупции в единственную форму выживания в стране победившего криминала. Потому- то и дикуссии о насильственнной смерти в РФ ведутся исключительно в той плоскости, которая интересна преступникам: а вдруг, мол,  следствие совершило ошибку и смертный приговор вынесли невиновному – и потому лучше уж совсем не приговаривать к смертной казни никого, чем хотя юы единственного невиновного.

Меня же по пути до дома увлекла мысль о том, что смертную казнь надо отменить в России еще и потому, что тем самым снимается с душ судей обязанность выносить столь страшное решение, делающее судью таким же убийцей, как и им приговоренный. Ибо судья совершает убийство чужими руками – заказчик, так сказать.

Люди средневековья знали простую истину: приговорить человека,  даже преступника, к смерти – соверщить самому смертный грех. Потому-то так мало было на самом деле смертных приговоров в Западной Европе да и на Руси, что для христианской цивилизации того периода развития человечества понятие греха распространялось на всех, вплоть до королей, царей и до папы римского. Пребывание порой многолетнее в башне какой-нибудь ведьмы земли Гессен обеспечивало местному королю возможность дождаться, что она сама как-нибудь отправится в мир иной. Казнь повешеньем на опушке леса рядом с Мудау обставлялась в течение веков всегда одинаково: полк солдат стоял довольно-таки далеко от места казни и в стороне от дороги, по которой подъезжали телеги с приговоренными, публика стояла с той стороны, куда легче всего было убежать преступнику, а потому именно наличие этих благонадежных любопытных делало подобную попытку невозможной. Возле виселицы работали лишь палач и его подручные, указ читался отдельно назначаемым офицером, который стоял спиной к казнимому. Палачи жили не просто в отделенном от трех земель городе в самой глухой части Франконии, но и на отдельной улице, посещая  лишь свою церковь для исповеди и принимая всевозможные епитимьи после каждой казни.

То есть смерть преступника в Германии сопровождалась в период принимания обществом необходимости уничтожения социально опасного элемента огромным количеством проблем и самоистязаний. На Руси Иван Грозный после каждой казни очередного незаможнего и бунтующего князька плелся пешком и босым, обливаясь горючими слезами, в Троицу, чтобы там отмаливать грехи и проводить целые недели с голодным  брюхом. Из писем его ясно видно, как тяжело переживал царь необходимость укреплять державу крутыми мерами. Да и при Сталине сидело в ГУЛАГ-ге не больше народу, чем сейчас сидит в демократической России, а виновных в незаконных арестах и наказаниях тогда карали особенно нещадно. Быть судимым тройкой – иметь надежду, что хоть один из судей – не патологический злодей. Да и откуда было в стране с пережитками православия набрать достаточно для столь большой страны людоедов в эти тройки? Евреев и латышей для этой цели не доставало. Да нам сейчас и неизвестно ничего о тысячах оправдательных приговоров песловутых троек, все дела перечеркнуты чередой скороспелых разборов уголовных и политических дел при Хрущеве и Горбачеве, когда комиссии реабилитировали до пяти тысяч человек в день, якобы перечитывая при этом документы в десяткых тысяч папок в сутки.

На самом деле, даже в фашистской Германии казни германцев были настолько редки, что о каждой из них сообщалось в газетах и по радио. То есть перед человечеством никогда доселе не стояла проблема: казнить преступников или превращать их жизнь в растительное существование пожизненного заключенного. Игры с правосудием в имя садистического удовольствия поизмываться над преступником в течение многих лет устроили сначала в ФРГ, потом отменили гильотину во Франции – и пошла писать губерния: к концу 20 века в правительственных кругах будущей Единой Европы стало модным болтать о гуманизме в отношении завзятых преступников, о необходимости заботиться об их заблудших душах, о предоставлении льгот убийцам и насильникам пусть даже в ущерб жизни и спокойствия законопослушных граждан. И криминальный мир России радостно ухватился за эту идею, ставшие депутатами ГосударственноЙ Думы наркобарроны и наймиты наркомафии бросились претворять идею повышенного гуманизма в жизнь, а принадлежащие им СМИ и продажные журналисты устроили мощнейшую пиар-компанию в защиту жизней преступников. Вечно пьяный Ельцин в состоянии белой горяяки подмахнул соответствующий Указ о моратории на смертную казнь в РФ – и теперь, чтобы казнить какого-нибудь там битцевского маньяка, надо сдвинуть ось Земли или взорвать Солнце.

Так что же делать, как быть? Как разрешить все противоречия между правом общества быть защищенным государством и правом преступника на жизнь? Мое предложение хоть и не оригинальное, но способно разрешить  эту с виду неразрешимую даже Конституционным судом РФ проблему.

Если суды РФ всё равно погрязли в коррупции и работают по всей стране нечестно в ущерб авторитета нынешнего государства, то следует вернуться к практике европейского судопроизводства (у нас ведь со времени психопата Петра Первого любят чему ни попадя учиться непременно у Европы, а не у отцов и дедов своих), бывшей там повсеместно до Великой французской рекволюции официально, а теперь втихую. Я имею ввиду продажу патентов на право ведения судопроизводства с передачей полученных денег в государственную казну. Судья тогда будет находиться на хозрасчете, пусть даже не имея образования соответственного, но брать взятки станет через кассу, где должны вести строгий отчет поступающих наличности с выплатой налогов в фонд государства. При этом следует и возложить финансовое бремя на содержание обвиняемого под стражей на период следствия и на период процесса как на истца, так и на ответчика с пропорциональной выплатой из их официальных доходов  сумм, равных прожиточному минимуму человека в это стране.  

Решение это почти абсолютное, разрешающее огромное количество юридических проблем в стране, где и без того Библией общества и государства стал абсолютно безнравственныйй Д. Карнеги, а Моральный кодекс строителя коммунизма звменился волхованиями и бредом сумасшедших борзописцев. При принятии такой системы судопроизводства фактически ничего не изменится в отчетности судов, но позволит иметь государству судей абсолютно пристрастных, то есть без наличия в обществе НАДЕЖДЫ на справедливый суд – и это будет главной победой новых русских в России. Во-вторых, государство может планировать денежные поступления от продажи судейских месть и распоряжаться ими в социальной сфере, это позволит вывезти судебные взятки из подпольного кругооборота.  В-третьих, судьи перестанут испытывать нынче еще возможные переживания за неправедно разрешенные чужие проблемы. То есть если уж признавать нынешнее государственное обустройство России реализацией мечты Тамерлана и маркиза де Сада, то благодаря этому нововведению можно отказаться от многолетней говорильни о новой Русской идее и просто узаконить то, что и без этого происходит на территории бывшей одной шестой суши в течение двадцати с лишним лет: сильные двуногие особи стремительно пожирают слабых, численность популяции снижается, уровень жизни тоже, народ не работает, живя фактически за счет подачек от нефтяных и газовых труб, стремительно деградирует и абсолютно не признает нынешнюю государственную власть за Богом данную, а потому непогрешимую.

«Преступление, которое виделось ему (де Саду – комментарий мой) редкостным и сладким плодом разнузданного порока, - пишет А. Камю, - стало сегодня скучной обязанностью добродетели, перешедшей на службу полиции».

Если развить эту мысль до конца, то следует ввести смертный приговор... для судей, которые будут обличены в несправедливом приговоре – независимо от степени понесенного невиновным наказания. Это сразу вынудит продажных судей (других, как видно из ранее сказанного здесь, в России не останется) работать добросовестно, много лучше нынешних (каких попало, то есть в разной мере честных), на пределе собственных возможногстей, и обеспечит надеждой невинно пострадавших от рук преступников и судей на самое настощее мщение. А палачами друг другу обличенные в несправедливости судьи станут сами – по жребию. Убийце ведь легче убить кого-то еще раз, а судье убить  судью – удовольствие особое.

Преступность, как таковая, в результате предложенного мною переустройства судебной системы, сократится мгновенно, останется лишь организованная пеступность, которая невероятно сильна и совергенно неподвластна судам и при нынешней системе. Вот с ней-то на основании философии маркиза де Сада можно покончить быстро и четко – методом тотальной дератизации всей страны, не взирая на должности и богатство. После чего автоматически начнут работать заводы и фабрики,крематории, кладбища,  люди получат рабочие места, а по ночным улицам русских городов опять можно будет гулять влюбленным парочкам без сопровождения телохранителей.

И всего-то, что для начала надо сделать – это признать, что новая Россия - вовсе не христианская страна, а бесовская, что на территории ее после свершения Великой криминальной революции 1991-1993 гг сформировалась великая Русская идея в качестве фактической идеологической доктрины с траны в виде философии маркиза де Сада и Дейла Карнеги, руковоствуясь идеями которых совсем несложно создать стабильное и крепкое государство с сытыми и счастливыми людьми всех наицональностей планеты.

И последний аргумент в пользу этого проекта – всем правозащитникам мира, ОБСЕ и даже мусульманским террористам такое нововведение в законодательстве РФ покажется самым демократичным, самым гуманным и самым эффективным. А мнение членов именно этих организаций для руководства новой России всегда было и остается решающим при разрешении всех видов споров в подвластной им стране.

ПРИМЕЧАНИЕ: Главное – затрат минимум, ничего для разрешения многочисленных проблем, обрушившихся на Россию с приходом в Кремль Ельцина и его клики, не надо менять, ломать, перестраивать. Надо только законодательно закрепить существующий в стране порядок и фактическую систему ценностей.