О русских и русском патриотизме.

Думаю, что Александр Гельевич не возразит против публикации тут его старого эссе 1999 года. Многие улыбнутся, некоторые задумаются...

     Русский патриотизм есть великий мистический, геополитический, исторический, сотериологический, эсхатологический ПРОЕКТ, доверенный избранному народу великороссов, как особый Завет, сформировавший для этого специальный этнос, отличающийся чертами и свойствами не имеющими аналагов нигде больше. Избранничество русских не гордыня, не самовозвеличивание, не снобизм. Это избранничество неортогональной геометрии, избранничество “постороннего аттрактора” или мерцающего фактора теории суперструн. В многомерных физических и гиперфизических мирах есть регионы, где структура сбивается в непредвиденную сторону: таково избранничество русских, не предсказуемое, неожиданное, обрушившееся без предупреждения из самых запретных и безумных сфер.
     Русский патриотизм начинает с требования небывалого и заканчивает диктатурой невозможного. Поэтому он не длится, а разверзается. Поэтому он так редок и так вездесущ. Русский патриотизм решетка, на которой плавятся черви.
     Русский патриотизм не похож ни на один из других патриотизмов, любое сходство обманчиво.
     Русский патриотизм напрямую связан с таинством пространства, как отражения Вечности в имманентном мире. Русский патриотизм абсолютно открыт и горизонтально (имперский принцип) и вертикально (метафизический синтез). Он открыт горизонтально, так как хочет втянуть в себя всех, оживить плоскость, осенить все рельефы лучами потаенной имперской миссии; а вертикально, так как ни на чем не останавливается, нигде не задерживается, проваливаясь в бездну Неба, как в свою внутреннюю неопределенную вечно ускользающую сущность.
     Русские — единственный народ, в который можно войти (но из которого нельязя выйти без глубинных и необратимых травм). Каждый порядочный человек на земле — русский. К русским принадлежат не только люди, но и особые избранные стихии, некоторые звери, духи, растения, камни, воды. Русские не подчиняются законам физики, биологии и психологии. Все приборы при измерении русского человека ломаются. Русские мерят все своей собственной мерой, которая бесконечна.

     Русский язык является языком потустороннего, он не переводим на другие языки. На русский язык можно сделать только плохие переводы с других языков, поскольку мелочность содержания других языков злит русских переводчиков, и они начинают фантазировать, чтобы расширить мысль, сделать ее более русской и интересной; результат от этого часто получается крайне нелепый (не беда).
     Немцы единственный народ, в котором иногда проглядывает понимание русcких, но когда они что-то начинают понимать, тут же сходят с ума. Все хорошее у немцев — от русcких. Все остальное — от немцев.
     Появившись в истории раз, русские никуда из нее исчезнуть не смогут.

В истоке их появления есть неразрешимая тайна.
     Русские придумали первыми Большую Логику, которую попытался рационально (?) записать Гегель. Русские изобрели колесо, которое не катится, и печь, которая катится.
     Все, что изобрели русские, ставит в тупик нерусских. Русские настолько странны, что все остальные народы их не замечают, имеют о них очень смутное представление, как о мифических существах сакральной географии в описаниях древнегреческих путешественников. На месте России всегда жили необычные популяции (см. Гесиода). Они никуда не делись.
     Русские очень злы, поскольку совершенно непонятны и многочисленны. Русские очень добры, поскольку они и есть Истина. Истина курноса.

     Когда русские пытаются определить самих себя, они бормочут нечто несусветное, лучше всего их понимают те, кто стали русскими (сознательно, после долгих размышлений), если они еще сохраняют способность говорить от дикого счастья, которого удостоились.
     Русские воплощают в себе Страшный Суд. Те, кто живет рядом с ними, повергаются метафизическому испытанию — их дико отталкивает и дико притягивает. Отталкиваясь, они начинают утрировать свою иноидентичность; так из околорусских получаются гипертрофированные немцы, гипертрофированные азербайджанцы, гипертрофированные евреи, гипертрофированные хохлы, то есть такие немцы, азербайджанцы, евреи и хохлы, которых в природе не существует, но которые возникают (хотя и обратным образом) на дрожжах русскости, как аляповатый, но энергически перенасыщенный казус.
     Русские любят нерусских, потому что им интересно. Русские не обижаются, когда от них звереют, потому что они великаны.
     Все экстремальное — нацизм, анархизм, сионизм, исламизм, психоанализ, экзистенциализм, традиционализм — все коренится у русских, но далеко не исчерпывает возможности того,что русские могут произвести на свет — по ходу дела, лениво, нехотя, между прочим. То, что составляет самый важный и существенный элемент русских, они никогда не сформулируют, не станут (и не смогут) отчуждать в формулах. (Из этого вытекает безысходность узконационалистических образований, формализуя русскость, они ее утрачивают, искажают, пародируют — поэтому русские националистические организации возглавляются, как правило, либо придурками, либо запутавшимися в себе инородцами).

     Русский слишком велик, чтобы втиснуться в дефиницию. Говоря "русский", ангелы колеблются, не зная, как жить дальше ...
     Глупо пытаться формализовать нашу тайну. Мы можем остаться собой, уйдя от себя на тысячи километров.
     Русский не знает смерти, он ворочается.
     В русском все никогда не окончательно, это всех бесит, но это абсолютная вопросительная пристань духа.
     Все, кто не согласен с этим, достоин сожаления.