Почему я против всеобщего избирательного права

Почему мы хуже древних греков

 

Мы постоянно говорим об ответственности политиков, но безумно боимся признать, что она невозможна там, где не существует ответственности избирателя. Он у нас все время оказывается в привилегированной позиции, что неправильно.

Лживый, корыстный политик – это плохо, но избиратель, не понимающий, что он творит или что с ним творят – не лучше. Выборы вождя человеком, который не в состоянии оценить последствия своих поступков на избирательном участке – это выборы главврача в сумасшедшем доме, где главный субъект процесса категорически недееспособен.

Всю историю цивилизации мы боролись за равные политические права, а когда наконец они появились у каждого, с удивлением обнаружили, что:

– половина имеющих право голоса вообще им не пользуются;

– пятая часть тех, кто таки дошел до избирательного участка (активные избиратели), через полгода не помнят, за кого проголосовали на последних выборах;

– три четверти сделавших выбор не смогли пересказать программу избранника и уж тем более назвать хотя бы три главных отличия программы их кумира от программ конкурентов;

– почти треть активных избирателей делают свой выбор в последний момент, причем готовы отдать свой голос в обмен на конкретное материальное вознаграждение «здесь и сейчас».

И после этого мы обвиняем наших политиков в политической проституции…

Беда в том, что большинство современных демократий Запада (может быть, за исключением швейцарской) за таковые не признали бы не только античные и средневековые историки, но и ученые-правоведы XIX века. Современные западные демократии лишь называют себя «демократиями», но перейдя ко всеобщим прямым и тайным выборам, устранив какие бы то ни были ограничения, они превратились в охлократии.

В античных демократиях полными правами обладал отнюдь не каждый (т.е. отнюдь не каждый принадлежал к демосу). Что требовалось от эллина, чтобы стать гражданином своего полиса? Быть в нем рожденным, достичь совершеннолетия, т.е. 20 лет, приобрести элементарную грамотность и достаточное воинское мастерство, чтобы вступить в строй полисного ополчения (фаланги). Но и это еще не все – семья, а именно жена и дети, тоже была необходима для получения гражданских прав.

Пролетарии – бедные размножающиеся

Римляне признавали гражданские права даже за лицами, не обладавшими никаким имуществом, по сути дела – за босяками, от которых обществу не было никакого прока, кроме одного: будучи римлянами, эти босяки способны были рождать римлян (аналогий с настоящим историческим моментом не наблюдаете?). Их в Риме называли «пролетарии» (точный перевод с латыни – «бедные размножающиеся»).

Даже Аристотель, которого современные демократы-либералы чтят и частенько цитируют, говоря о «политии» (в его терминологии – «власти полноправных граждан»), рекомендовал поддерживать систему ограничений правоспособности. Правда, в таком состоянии, чтобы к политической жизни были допущены «средние люди». «Средние люди» – дословный перевод с греческого, мы сейчас говорим «средний слой» или «средний класс».

Интересна мотивировка этого тезиса. Аристотель пишет, что в отличие от богатых «средние» вынуждены работать – и тем самым лишены возможности посвятить всю свою жизнь опасным для общества политическим играм. А в отличие от бедных, они не склонны посягать на чужое имущество.

Что касается мнения демократических греков по поводу беднейшей части населения, то тут предельно ясно выразился Исократ – знаменитый афинский ритор: «Богатые столь омерзительны, что хуже их могут быть только бедные».

Ну, а господствующую сейчас избирательную систему никаким боком к демократиям классики жанра не отнесли бы.

К числу выродившихся, извращенных форм государственного устройства Полибием были отнесены тирания (как измененная в худшую сторону монархия), олигархия (как результат вырождения аристократического правления) и охлократия (форма государственного устройства, возникающая в результате доведения до абсурда демократических тенденций) – как будто на нас смотрел, когда писал.

Когда общество подменяется массами

Классики философии считают, что в демократическом обществе граждан учат уважать демократическую элиту, как, впрочем, и аристократическую, если она есть. А отличие самой элиты от остального населения видят в способности нести личную ответственность не только за себя, но и за общество (государство) в целом.

Массы же категорически лишены чувства ранга, одержимы уравнительной болезнью, рождают американскую поговорку «выделяться неприлично», требуют от любого представителя населения «быть, как все» и, наконец, руководствуются в политической жизни моральным императивом масс: «А я не хуже тебя!» Само собой разумеется, подобный императив – всегда ложь, потому что образованный человек не скажет недоучке, а атлет не скажет слабосильному: «А я не хуже тебя!» Так всегда говорят те, кто хуже, но не желают в этом признаться.

Когда общество подменяется массами, когда между понятиями «гражданин» и «житель» все более и более уверенно ставится знак равенства, когда гражданин нивелируется по меркам представителей социальных низов, демократия неизбежно сменяется охлократией.

Многие видят решение проблемы коррумпированности и некомпетентности политиков через расширение спектра применения прямой демократии, через замену там, где возможно, решений представителей на решение избирателей. Однако, видя, каких высот достигло искусство манипулирования общественным мнением, не могу не сказать, что нет такой мерзости, за которую не проголосует наш электорат после грамотной «накачки» через средства массовой информации. И причина, простите за цинизм, в сомнительной профессиональной пригодности населения на роль избирателей.

Зависимость от наиболее прожорливых членов общества

Чтобы разобраться в современной политике, которая неотделима от макроэкономики, и принять более-менее адекватное решение, избиратель должен иметь первоклассное экономическое и юридическое образование, быть устойчивым к нейролингвистическому программированию и материально независимым. А самое главное – иметь желание и возможность нести ответственность за свое решение, чего охлократия лишена напрочь.

Глобализация информационных потоков, взаимопроникновение и неминуемое усложнение процессов, проистекающих в обществе и каждой конкретной общественной ячейке, не могла не привести (и привела) к неизбежному выбору – или сами избиратели должны стать профессионалами в своем деле, или они неизбежно станут марионетками в опытных руках политтехнологов, что мы, собственно, и наблюдаем.

Растущая аполитичность, и в первую очередь молодежи – неосознанный, но абсолютно естественный протест против этого в высшей степени неэффективного и дорогостоящего балагана. Но власть хочет казаться правозащитной, а народ хочет иметь иллюзию, что его защищают. В рамках существующей политической системы это становится все более затратно и все менее эффективно.

Политкорректность, которая успешно вырождается в политзависимость власти от наименее приспособленных к выживанию и к продолжению рода человеческого, но наиболее прожорливых членов общества, приводит к разбазариванию и так уже ограниченных ресурсов. Еще пара конвульсий – и власть придет к тому, о чем предупреждает Аристотель: «Охлократии, которые, кстати, всегда и везде весьма успешно сочетаются с олигархией, недолговечны и весьма часто вызывают к жизни тирании». Что Европа уже не раз демонстрировала в течение XX века.

Выбирать должны те, кому есть чем отвечать

Я против всеобщего избирательного права, где избиратель не несет никакой ответственности за сделанный им выбор. Политическая ответственность политика – непереводимая игра слов, но безответственность избирателей – еще хуже. Выбирать должны те, кто способен отвечать за свои действия, и, простите, те, которым есть чем отвечать.

Хотите узнать истинную цену существующему активному праву? Предложите на выбор десяти гражданам какую-нибудь более или менее приличную бытовую сумму за отказ от использования своих электоральных прав. Ну, например, 1000 у.е. (специально не указываю национальную валюту). И вам надо будет очень постараться, чтобы найти хотя бы двух из них, кто не откажется обменять свое право голоса на «презренный металл».

Потому что это – не избиратели. Это – толпа. А избиратель появится там и тогда, где и когда он будет нести персональную ответственность за его электоральный выбор. Ответственность вообще бывает или персональной, или никакой.

И вот когда избиратель, наделяя властными полномочиями своего избранника, поставит свою подпись под еще одной фразой: «Используя свое право на выбор вершителя судьбы нашего государства, подтверждаю свою ответственность за этот шаг и готов нести солидарную материальную и уголовную ответственность вместе со своим избранником».

И чтобы в случае невыполнения избранником его предвыборных обещаний или, не дай бог, коррупции, – на одной лавочке в зале суда сидели не только сам избранник, но и те, кто его туда выбрал. Вот тогда это будет справедливо, вот тогда это будет действительно демократия.

Сергей Васильев