Юрий Лебедев: Сталин страшнее Гитлера

Однажды меня пригласили в качестве переводчика в городской совет ветеранов, который принимал делегацию бывших немецких солдат. В 1941-44 годах они воевали друг против друга под Ленинградом. После нескольких официальных тостов во славу мира между Россией и Германией, разгоряченные напитками ветераны повели между собой оживленную беседу. Некоторым уже и переводчик не требовался: объяснялись на пальцах, и тем минимумом немецких и русских слов, которых вполне хватало в войну на передовой, чтобы взять языка.

Меня позвали за один из столиков, где о чем-то пытались договориться два человека преклонного возраста. Еще издали я услышал, как повторялись имена Сталина и Гитлера, при этом немец обескуражено тряс головой и давал всем видом понять, что не может осилить фразу, которая перед этим последовала из уст российского ветерана.

- Слушай, переведи ему, - обратился ко мне седовласый мужчина, сохраняющий все еще военную выправку – Сталин был хуже Гитлера.
- Почему? – немец озадаченно уставился на нашего ветерана. Я тоже с интересом ждал ответа.
- Да потому, что он, в отличие от Гитлера, уничтожал и свой народ – ответил наш солдат.

Мне вспомнился этот эпизод после того, как на мою заметку о телефильме «Москва. Осень 1941 года» пошли отклики.

Некоторые из читателей полагали, что Москву удалось отстоять именно благодаря Сталину. Соответственно, велика была и его роль в течение всей Великой Отечественной войны. 

Где-то я готов с этим согласиться, так же как и с тем, что партия, и репрессивный аппарат НКВД, действительно, цементировали оборону страны на первом этапе войны, а в последующем тоже сыграли важную роль, поднимая дух победителя и преодолевая последствия варварских действий гитлеровских захватчиков. Но я никак не соглашусь с тем,какой ценой все это было добыто. Если мы не будем это принимать во внимание, то нас неминуемо ждут новые огромные жертвы. Именно в этом ракурсе я негативно воспринял то, как был показан Сталин в фильме Алексея Пивоварова.

Мне не хочется развивать дискуссию по этому поводу, поскольку знаю, что все равно не удастся переубедить моих оппонентов. Но и им не удастся навязать мне свое мнение. Мы останемся при своих взглядах, то есть продемонстрируем принцип демократии, о котором в свое время Руссо сказал: «Я не согласен с Вами, но готов отдать свою жизнь за Ваше право высказывать свое мнение».

Это как раз то, что возбранялось при режиме Сталина, когда человек не имел право быть другим, а должен был следовать курсу партии. В противном случае он пополнял бесчисленные лагеря.
В этот период истории, как в одну и ту же воду, не хотелось бы входить дважды.