Ночь перед массовой казнью

Глава из книги

Одну из ночей весной 1942 года я, будучи секретарем Военного трибунала Ворошиловградского гарнизона Южного фронта, провел в канцелярии Ворошиловградской тюрьмы один на один с корвоенюристом Иваном Осиповичем Матулевичем. Этот генерал юстиции — один из самых страшных палачей XX века — был тогда Председателем Военного трибунала Южного фронта.

Но прежде, чем рассказать о событиях той страшной ночи, следует хоть коротко рассказать о том, где и когда Матулевича стали называть палачом № 2. Об этом я узнал уже после войны.

Палач № 2

Известно, что на советский народ суровые репрессии со стороны властей обрушивались в самые разные годы, но не было более страшных лет, чем 1937 и 1938 годы. В репрессиях тех лет наряду с особыми совещаниями, тройками, спецколлегиями областных и краевых судов важную роль играла система Военных трибуналов. Их роль особо возросла, когда репрессии обрушились на военные кадры от низших до высших рангов. Всю эту репрессивную деятельность Военных трибуналов возглавляла Военная коллегия Верховного суда СССР. Она же непосредственно осуществляла расправу в отношении наиболее выдающихся военных деятелей, политических деятелей, писателей, крупнейших ученых, выдающихся деятелей культуры.

Кровавая история этого военно-судебного органа еще не написана, но известно, что десятки тысяч ни в чем не повинных людей были расстреляны по приговорам именно Военной коллегии. Возглавляли этот палаческий орган в 1937 и 1938 годах Председатель Военной коллегии Верховного суда СССР Василий Васильевич Ульрих, названный палачом № 1, и его заместитель Иван Осипович Матулевич, названный палачом № 2.

Палач № 1

Во время войны И. О. Матулевич был Председателем Военного трибунала Южного фронта, а по окончании войны он опять вместе с В. В. Ульрихом в Военной коллегии Верховного суда СССР участвует в новой волне репрессий, им снова осуждаются невиновные. Подпись И. О. Матулевича стоит под тысячами приговоров, осужденные по которым многие годы спустя уже без его участия были реабилитированы, но реабилитированы посмертно.

Будучи Председателем Военного трибунала Южного фронта, Матулевич постарался включить в оперативный состав подчиненных ему военных трибуналов как можно больше судей — членов партии, показавших в ходе репрессий 1937 и 1938 годов в составе особых совещаний, троек, спецколлегий областных и краевых судов, военных трибуналов бездумную и беспрекословную верность режиму.

Первое мое знакомство с Матулевичем произошло в январе 1942 года, когда я прибыл в Военный трибунал Южного фронта по окончании курсов Военно-Юридической Академии. Трибунал фронта находился тогда в Лисичанске (Донбасс). Председателем трибунала фронта был тогда И. О. Матулевич, но что представляет собой этот чин, я в то время еще не знал. Я представился ему и увидел перед собой маловыразительное лицо служаки, явно злые глаза, бегающий взгляд. Вместе с тем надменность чувствовалась во всем его поведении. Он назначил меня секретарем Военного трибунала Ворошиловградского гарнизона Южного фронта.

Вторая моя встреча с И. О. Матулевичем состоялась весной 1942 года, когда я провел с ним ночь в канцелярии Ворошиловградской тюрьмы. Я как секретарь Военного трибунала Ворошиловградского гарнизона Южного фронта должен был технически помочь ему пересмотреть личные тюремные дела всех заключенных, находившихся в тюрьме, провести, как говорил, «расчистку тюрьмы».

В результате наступления немецких войск Красная армия продолжала отступать и предстояло в ближайшие дни оставить немцам Ворошиловград, последний областной украинский город, еще не оккупированный гитлеровскими войсками. Возник вопрос, что делать с Ворошиловградской тюрьмой, которая до отказа была набита заключенными. Подавляющее большинство из ник составляли военнослужащие, осужденные по приговорам Военных трибуналов дивизий, корпусов и армий Южного фронта. Среди них были осужденные к расстрелу нижестоящими военными трибуналами, и эти дела должны были быть рассмотрены Военным трибуналом Южного фронта.

Было много и таких заключенных, дела которых еще не были рассмотрены вообще, в отношении которых не было проведено даже следствие. Но времени на рассмотрение дел и проведение следствия не было. Нужно было срочно решать, что делать с людьми, переполнившими тюрьму. Многих трибуналов, вынесших приговоры, уже не было, ибо немцы в ходе наступления разбили эти дивизии и корпуса.

Всю работу по «расчистке» тюрьмы Матулевич провел в моем присутствии за одну ночь. Он просматривал тюремное дело заключенного, в котором либо была на папиросной бумаге слепая машинописная копия приговора, либо приговора еще не было, а была только такая же слепая копия постановления об аресте или о привлечении к уголовной ответственности. Иногда содержание этого документа даже трудно было разобрать. Но бегло взглянув на такую бумажку, Матулевич в левом верхнем углу очень быстро делал две разные резолюции. Одна означала расстрел, другая — направление в штрафной батальон.

Что меня, тогда молодого человека, поразило в поведении Матулевича, это его спокойствие, полное равнодушие, с каким он ставил свои кровавые и быстрые резолюции, сопровождая их своей подписью. Он исполнял эти надписи так, будто занимался рутинной бюрократической работой. На его лице не было видно никаких эмоций, не было даже простой усталости.

На следующий день многие сотни советских солдат и офицеров были расстреляны по его ночным резолюциям.

Эту ночь перед массовой казнью — ночь, проведенную в обществе палача № 2 — корвоенюриста Ивана Осиповича Матулевича, я запомнил на всю жизнь.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.Шверник вручает И.Матулевичу очередной орден 1948 год

Яков Айзенштат "ЗАПИСКИ СЕКРЕТАРЯ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА"