К чему готовиться, если хочешь мира?

Россия близка к тому, чтобы окончательно закрыть бреши в своей обороне и перейти к применению "мягкой силы" во внешней политике.

Об авторах: Сергей Юрьевич Казеннов – ведущий научный сотрудник Отдела военно-экономических исследований безопасности ИМЭМО РАН; Владимир Николаевич Кумачев – вице-президент Института национальной безопасности и стратегических исследований.

В России существует ясное осознание того факта, что с ней считаются в мире только в том случае, если у нее сильная армия. Фото Reuters
Мы являемся убежденными сторонниками подхода «хочешь мира – готовься к миру», но «готовиться», в разных обстоятельствах, на разных исторических и геополитических отрезках, можно и нужно по-разному.

В одной ситуации сокращение военного потенциала, «разоружение» рассматриваются оппонентами, партнерами-соперниками как стремление к ослаблению международной напряженности, выстраиванию новых отношений, с новым наполнением, «дружественными» пропорциями позитивного и конфронтационного взаимодействия (как показывает практика, одно не исключает другое).

Однако в других, сегодняшних обстоятельствах стремление к миролюбию воспринимается зачастую как слабость, нерешительность, «комплекс жертвы», готовность «поступиться принципами», сделать шаг назад в важных геополитических ситуациях. И тогда Россию будут гнать на гребне такого «миролюбия» «до самых до окраин». А мир будет все ближе к большой войне.

РАСТУЩАЯ РОЛЬ СИЛЫ

Современный мир, этот бермудский треугольник потенциалов, намерений и угроз, в котором России предстоит отстаивать свои национальные интересы, очень подходящ для культивирования в нем вируса напряженности и конфронтации, не только военной, а также для возрастания роли военной силы в международных отношениях. Когда даже незначительные узелки противоречий, отдельные провокации способны наделать много бед в системе международной и национальной безопасности (МНБ). Этому имеется целый букет объяснений.

Прежде всего это глобальный системный кризис, особо подчеркиваем, не только финансово-экономический. Он будет носить рецидивный, «многогорбый» характер и продлится как минимум до конца нынешнего десятилетия, с ростом турбулентности и с самыми неопределенными, но однозначно дестабилизирующими последствиями для сферы международной безопасности.

Стратегии выхода из кризиса могут быть разные. Или традиционная милитаризация экономики и сознания с чередой «разогревающих» конфликтов и с вероятностью «непреднамеренного сползания» к большой войне. Или, наоборот, объявление своего рода «водяного перемирия в пору засухи» и поиск контуров взаимодействия иными, менее кровожадными способами. Мир, к сожалению, сегодня склоняется к первому и, как кому-то кажется, простому варианту.

Политпсихологи утверждают, что человечество соскучилось по войне, что подросло поколение «большой волны», которому в целях самоутверждения, обновления крови и генов нужна своя война. И вообще, что человечество слишком избаловано миром, теряет инстинкт самосохранения («комплекс лемминга») и ему нужно подойти к пропасти мировой войны, заглянуть туда – и в ужасе и страхе отпрянуть, до нового пика исторического беспамятства.

Это также гиперчувствительность к обидам, реальным и мнимым, в том числе из толщи прошлого, и жгучая жажда реванша. А тут еще астрофизики шутят, что Земля вошла в пояс разрушительных космических вибраций, возбуждающих не только природно-вулканические катаклизмы, но и человеческую воинственность и агрессивность. Как бы там ни было, мировое развитие циклично-спирально, и очень хотелось бы, чтобы хотя бы частично устарело утверждение авторитетнейшего британского историка и геополитика Арнольда Тойнби, что история мира – это в первую очередь история войн.

Безусловно, на ход исторических циклов можно повлиять, смягчить их амплитуду, увеличить «длину волны», сделать цикл более пологим, разомкнутым во времени. Но, во-первых, этого не удастся сделать полностью, человечество где-то даже обречено пройти нынешний крайне сложный этап, по возможности с наименьшими потерями.

И для этого требуется максимальное проявление сдержанности, мудрости, благоразумия. А во-вторых, необходимо наличие «витающих в воздухе» идей, взглядов, в которых ощущалась бы всеобщая потребность, с выработкой соответствующих подходов и механизмов.

Это могло бы случиться, но в условиях новых «объединенных наций» и на новой идеологии глобального выживания, не обязательно, как в прошлом, на пепелище больших сражений. Только вот хотят ли этого, способны ли на это сегодня основные «действующие лица и исполнители»?

Серьезная опасность нынешнего глобального кризиса – это резкие колебания, возможность внезапного «срыва в штопор» («пороговый эффект») не только экономики, но и политики, психологии политического поведения и принятия решений по самым серьезным проблемам. К сожалению, в современной политике слишком много азартных игроков, безответственных радикалов, равнодушных чиновников. Достаточно тех, кто как раз считает это «смутное время» наиболее удобным для «окончательного решения» своих геополитических задач, переворачивая мир или утверждая свое господство.

ЧАСТНЫЕ АРМИИ И ФАНАТИКИ

В дополнение к традиционным геополитическим угрозам, которые никуда не ушли (борьба за ресурсы, влияние и т.д.), сегодня отмечается резкий рост роли дополнительных «возмущающих факторов», ломающих балансы сил или сеющих иллюзию «безнаказанных побед». Например, в виде негосударственных силовых структур, религиозного экстремизма, практики цветных революций, новых средств вооруженной борьбы и новых сфер противоборства (киберпространство). 

Это также новые представления о войне, стирание граней между войной и миром, реальными и виртуальными, различными типами войн в рамках гибридных, комбинированных, дисперсных войн, при сочетании «твердой» (жесткой) и «мягкой» силы.

С учетом высоких рисков и неэффективности, в том числе экономической, больших войн наблюдается уход в «малые формы», в войны по доверенности и выстраивание из них и на их базе неких конструкций гибкого противостояния, сдерживания, в том числе в рамках так называемой стратегии удушения – анаконды. Все это помножено на демографические проблемы, миграции, нищету, рост контрастов и противоречий, жесткий национализм и информационный беспредел. Своего рода мультипликатором факторов риска, возможной эскалации напряженности и конфликтов по вертикали и горизонтали являются процессы глобализации и связанные с ними повышенные взаимозависимость и взаимоуязвимость.

В эпоху глобализации политика (и экономика) изоляционизма, желание «отсидеться» не принесут должного эффекта, тем более когда дело касается РФ, находящейся на главном цивилизационном разломе по линии Север–Юг. Но глубоко ошибочна и другая модель поведения – стремление отметиться, «поучаствовать» в том или ином качестве в слишком многих мировых делах, тем более в конфликтных ситуациях. Такая политика оказалась слишком обременительной даже для Соединенных Штатов.

ВЫБОР РОССИИ

Сегодняшний мир, как никогда, возможно, с середины 60-х годов прошлого века, опасен и напряжен, он ищет утешения, «сброса» этого напряжения в оружии и конфронтации. И эта ситуация напрямую касается безопасности России, проведения по отношению к ней политики сдерживания и даже отбрасывания. 

В этих условиях для РФ было бы безответственным не проводить целенаправленную политику контрсдерживания, в том числе силового, укрепления и совершенствования своего оборонного потенциала, выстраивания оборонной деятельности. Когда в мире столь моден язык силы и силового давления, Россия внятно и вменяемо, осмотрительно будет осуществлять свою внешнюю и военную политику в интересах национальной безопасности (НБ) страны.

Крайне существенным для построения эффективной системы безопасности является понимание того, что национальная и военная безопасность (НВБ) – целостна и неразделима, она комплексна, многокомпонентна, асимметрична. Ее компоненты взаимоподменяемы и взаимодополняемы, они пересекаются друг с другом, конкурируют, в том числе за ресурсы и внимание со стороны государства и общества. При этом военная безопасность сегодня, безусловно, важнейший, все более важный, но все же лишь один из них.

Недостаточная мощь одного из компонентов может быть, до определенной степени, компенсирована другими, например, обычные силы сдерживания – неконвенциональными. А парирование невоенных угроз вполне может включать силовые ответы, рост оборонных приготовлений на соответствующих рубежах. В этом, по сути, и заключается принцип «асимметричного сдерживания», который, с учетом многочисленных внешних и внутренних ограничителей, сегодня является приоритетным в обеспечении НВБ РФ.

Все это необходимо учитывать при выработке комплексных мер для нейтрализации, деэскалации, переформатирования угроз и вызовов НБ РФ, причем с минимальными издержками – политическими, экономическими, военно-силовыми и с соблюдением всех аспектов «техники безопасности». Данная политика, повторяем, должна быть асимметричной, безо всякого рода зеркальных и не всегда эффективных ответов, при оптимальном учете текущих и перспективных задач и возможностей их решения. 

В первую очередь это непрямое использование военной силы в качестве средства сдерживания: успешное стояние на Угре стоит многих успешных сражений. В современной взрывоопасной обстановке особо подчеркнем важность его выверенности – условно говоря, соблюдения этих самых «шести метров до натовского самолета-разведчика». И вообще сильная армия нужна России для того, чтобы НЕ ВОЕВАТЬ. Следует максимально эффективно использовать возможности партнерских и коалиционных взаимодействий, фактора военно-технического сотрудничества (ВТС) и совместной оборонной и оборонно-промышленной деятельности.

Нужно искать пути эффективного перераспределения функций по обеспечению НБ РФ между военной силой и другими компонентами совокупной мощи государства, а также искать нетривиальные ответы на поставленные задачи, срезая геополитические и военно-технические углы. Важно хорошо сознавать, чувствовать естественные, защитимые рубежи, периметр безопасности, зону действительно жизненных интересов и проводить избирательную политику, не позволяя втягивать себя в те игры, в которых нельзя одержать победу.

Это также использование особенностей геополитического ландшафта, «складок местности», системы сдержек и противовесов в глобальной и региональных структурах безопасности. И давайте позволим, если это напрямую не затрагивает сердцевинные, принципиальные вопросы нашей НВБ и национальные интересы, делать нашим друзьям-оппонентам «невынужденные ошибки», утопать в очередном конфликте и дискредитировать себя. Возможно, тогда и Китай проявит больше активности и не будет в ряде случаев рассматривать Россию в качестве «разведчика», передового рубежа.

РАКЕТНО-ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ

В нынешних обстоятельствах еще более возрастает значение ракетно-ядерных и стратегических вооружений (РЯСВ) как своего рода страхового полиса. Впрочем, как и значение предельно аккуратного с ними обращения. Текущая ситуация разблокировала еще недавно вроде бы нерушимые представления о невозможности ядерной войны в любом ее проявлении. 

Что было доказано три десятилетия назад, когда совместными усилиями ракетно-ядерное сдерживание, по сути, было выведено за скобки реальных угроз безопасности в связи со своей абсолютной надежностью как средства сдерживания и возмездия, а также с выработкой эффективных мер взаимодействия, контроля, доверия. Увы, но сегодня ядерное сдерживание возвращается в баланс сил и намерений уже не только в качестве той Царь-пушки, которая наверняка никогда не выстрелит. Подчеркиваем, еще недавно подобный немиролюбивый вывод мог восприниматься как маргинальный – но не сейчас.

При этом мы полностью разделяем мнение тех, кто считает, что РФ должна быть политически прозорлива и экономна в области стратегических вооружений. Важна точная оценка того, что действительно необходимо России для надежного стратегического сдерживания и обеспечения устойчивости ядерных сил на обозримую перспективу.

Безусловно, с учетом вероятных усилий в данной области других членов ракетно-ядерного клуба и в первую очередь США, а также реальных возможностей и намерений по слому сложившегося стратегического равновесия, а вслед за этим и системы безопасности в целом. Сегодня резко и реально, не для симпозиумов, по сравнению с первыми годами после окончания холодной войны, повысилась востребованность специалистов (именно специалистов, а не «заклинателей змей») в области ядерных вооружений.

Стоящая перед ними задача – дать однозначный ответ: возможна ли в значительно изменившихся политических, военно-технических условиях ядерная война – или это по-прежнему неадекватно с позиций порога взаимного неприемлемого ущерба, мультипликатора последствий, задачи выживания человечества и, наконец, смещенной системы ценностей и морали? Или же появились предпосылки для какого-либо ведения «цивилизованной» ядерной войны, ядерного обмена «по правилам».

Этот ответ особенно актуален в свете качественного совершенствования СЯС, достройки стратегической триады до пентады (ПРО и стратегические неядерные вооружения), других военно-технических новшеств, в том числе в области кибервойны. Все это сопровождается активным поиском способов обезоруживающего и безнаказанного удара. В этом же ряду – отказ или попытка отказа от ряда важнейших стабилизирующих договоров в области ракетно-ядерных вооружений, а также призывы, без должной страховки, к рассмотрению вопроса по дальнейшему сокращению этих вооружений. 

Интересы оппонентов России вполне понятны: втянуть ее в новый раунд сокращений ядерных вооружений, в том числе тактических, а также обложить сетью ПРО в сухопутном, морском и космическом вариантах базирования. А после того, как у России выдернут или затупят ядерное жало, с ней можно будет говорить совсем по-другому.

И вообще ее дальнейшее существование на карте мира, хотя бы в качестве региональной державы, тогда под большим вопросом. Что, заметим попутно, стало бы крахом мировой геополитики. Такую черную дыру не смогли бы заштопать ни США, ни Китай, ни кто-то еще другой.

Это информация для тех, кто сегодня с упоением рисует цветастые лоскутные карты пост-России. При этом отечественным аналитикам важно не сделать типичной для прошлых времен ошибки: выведения ракетно-ядерной безопасности из всей системы МНБ, без учета асимметричного взаимодействия ракетно-ядерного и конвенционального сдерживания, военных и общих угроз безопасности.

Для правильной оценки современного состояния и перспектив НБ РФ важен точный анализ существующих и перспективных угроз («розы угроз») с разных направлений и векторов, не только географических, по их масштабам и, что очень существенно, по динамике. С учетом того, что мы имеем дело с целостной системой: потяни за один угол – и деформируется все одеяло партнерств, возможностей, угроз и вызовов. 

Кто-то, например, видит в Китае угрозу для России, хотя бы с учетом его величины и стремления сделать РФ если не младшим, то более сговорчивым партнером, особенно в нынешних обстоятельствах. Но Китай в первую очередь заинтересован в России как в стабильном партнере на международной арене по построению многополярного мира будущего, причем в качестве одной из его несущих опор. И это для безопасности РФ значит больше, чем многое другое, в том числе в вопросах выстраивания с КНР не просто партнерских, но и союзнических, причем равноправных отношений.

А вот отношения России и Запада/НАТО, не будем обманываться, имели свои вопросы на протяжении всего постсоветского периода, за исключением минутной эйфории начала 90-х. Но сегодня их динамика действительно угрожающе отрицательная и не может не вызывать соответствующей реакции в области обеспечения НБ со стороны РФ.

Запад – это не только географическое понятие, говорят даже (забывая при этом хотя бы о странах БРИКС), что в условиях глобализации «он везде» в плане возможностей влияния, позитивного и негативного. И от отношений с «совокупным Западом» (его проблемы и противоречия нужно учиться использовать) в очень значительной степени зависит состояние НВБ РФ, и, следовательно, построение оборонной политики, текущей и на перспективу. Так, Япония, как член «совокупного Запада», имеет ли она возможность проводить сугубо самостоятельную политику в отношении РФ и хорошо это или плохо для России?

С учетом «фактора Запада» во многом строятся отношения в региональных конструкциях безопасности. Недопустимо, например, без этого рассматривать угрозу так называемого радикального исламского вала с Юга в направлении России и постсоветского пространства, в том числе союзников РФ по ОДКБ. Нельзя недооценивать влияния Запада на ситуацию внутри России, возможность дестабилизации обстановки (Крыма России все равно не простят), причем не только в национально и религиозно окрашенных регионах. 

Процессы дестабилизации, подчеркиваем, самые разнообразные, могут проходить под многослойным прикрытием, когда каждый слой имеет свою собственную мотивацию, а главного заказчика и бенефициара обозначить и поймать за руку весьма трудно. У РФ и Запада существуют серьезные ограничители на совместную борьбу против терроризма и экстремизма: у нас иногда очень разные террористы и понимание исходящих от них угроз для МНБ.

Системная грубейшая ошибка (если только она не делается умышленно) не только западных, но и некоторых отечественных политиков и политологов: беды отношений РФ с Западом они видят в первую очередь в политике РФ по Украине или, на худой конец, в неправильном «вставании России с колен». 

Но не было бы Украины – нашелся бы иной повод. К сожалению, окончание холодной войны и ранний постсоветский период слишком обозначили РФ как младшего партнера Запада. А потом России просто стали тесны одежки, заботливо приготовленные для нее Западом под вполне определенные задачи.

И это не черная неблагодарность России, а естественное геополитическое взросление, как в любой семье. Уже в силу своего возвращения в первый ряд мировой геополитики в процессе выхода из постсоветского синдрома РФ становится не только независимой в своем поведении и соблюдении собственных интересов, но и менее удобной в качестве партнера в прежнем понимании смысла этого партнерства как Россией, так и Западом.

Россия не «плохая» и не «хорошая», она во всех отношениях «большая», в качестве партнера и оппонента. Как не вспомнить слова «верного друга» еще СССР Питера Устинова: ну как же можно вас любить, поглядите на карту, вас так много. И чем раньше Запад откажется от своих стереотипов в отношении России, тем лучше и безопаснее для всех. Этот процесс нового привыкания может оказаться болезненным, сложным, существенно, чтобы он не превратился в перманентную вражду. 

А пока что, в данный переходный период, Россия вынуждена осуществлять меры по обеспечению собственной безопасности, в том числе силовыми средствами. Кто не хочет «любить нас беленькими – полюбит черненькими», и вообще, как говорил на Валдайском форуме Владимир Путин, «боятся – значит уважают».

СПУСКОВОЙ КРЮЧОК МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Повышенную тревогу у НБ России не может не вызывать сегодня собственно европейский рубеж, особенно в свете украинского кризиса и резкого качественного наращивания военной деятельности НАТО вблизи границ с Россией, в том числе на постсоветском пространстве. А то как-то уже забылось, что именно в цивилизованной Европе в прошлом веке дважды разгоралась мировая война. Да, лобовое столкновение России с Западом в виде масштабной войны пока немыслимо, хотя бы с учетом ракетно-ядерного фактора.

Но теперь формируется обстановка, когда одна из сторон делает все для нарушения геополитического и военного равновесия, слома сложившихся балансов и интересов, не только военно-силовых, в том числе в очень чувствительных для России сферах, провоцируя тем самым последнюю на встречные действия.

А спусковым крючком для сползания к большой войне через ралли менее крупных конфликтов и противостояний могут быть самые разные события, в первую очередь в ходе нынешнего украинского кризиса. Будем циничны, без подпитки Запада он страшен главным образом партизанщиной и превращением в общеевропейское «гуляй-поле», в криминальную дыру почище Косово. 

Хотя для России в любом случае это будет представлять большую проблему, в том числе в оборонной сфере. Но вот в условиях выхода поддержки (в первую очередь военной) Киева со стороны Запада на новый уровень, тем самым провоцируя местных радикалов на противостояние с РФ, ситуация будет принципиально иной. Таким спусковым крючком, совершенно очевидно, уже мог стать Крым. Причем масштабы конфликта и вовлеченность в него самых разных внешних сил и самых современных вооружений зашкаливали бы. 

Только решимость России, самих крымчан в тот момент противодействовать дестабилизации и отстаивать свои интересы, по сути, спасла ситуацию. Но, видимо, и на противоположной стороне какие-то «ответственные силы и люди», в том числе на самой Украине, хорошо просчитали логику конфликта и предпочли не рисковать. 

Важно понимать: Россию из украинского кризиса просто так не выпустят, не использовав по полной этот инструмент политики. И Западу все равно, будет ли Украина бандеровской, богатой или нищей, главное, чтобы антироссийской.

Бытует мнение, что Запад не имеет четкой стратегии на перспективу относительно России. Более того, сегодня РФ нужна ему именно в качестве оппонента, а не партнера. «Крестовый поход» против России может якобы сплотить Запад в глобальной борьбе за лидерство. А Збигнев Бжезинский даже заявляет, что, например, США соскучились по России как наследнице СССР в качестве достойного соперника – и «потеряли нюх».

В то же время есть и иной взгляд: конфликт с Россией контрпродуктивен, не только в плане международной военной безопасности. Он усугубляет глобальный кризис, загоняет его не только в экономический, но и в геополитический тупик, он оказался слишком дорогим и вообще от него уже устали. К сожалению, в ходе событий августа 2008 года Запад не понял решимости РФ жестко и последовательно отстаивать свои интересы на каноническом пространстве. Кризис на Украине явился в данном смысле своего рода моментом истины, Запад удостоверился, что существует красная линия, за которой оборонная политика РФ не подлежит размену и не поддается какому-либо воздействию, с использованием любых способов и аргументов.

Станет ли Запад в этих условиях корректировать свою позицию в отношении России или же изберет другую стратегию – повышения ставок и рисков в игре? И постарается потуже затянуть «петлю анаконды» в целях удушения России, лишения ее геополитического маневра, замедления развития, в первую очередь высокотехнологического и военно-технического, подрыва реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве. Можно спорить об эффективности санкций против России, скажем лишь об одном из последствий этой, на наш взгляд, тупиковой политики, даже при получении краткосрочных дивидендов. 

В условиях санкций позитивное взаимодействие на международной арене компенсаторно замещается военно-силовыми, конфронтационными факторами, к тому же труднорегулируемыми. Поскольку в этом случае неизбежна потеря партнера, а в любой игре это потеря возможности взаимодействовать с ним, влиять на него, на его следующие ходы.

Вряд ли следует ожидать заметных трещин, тем более раскола в позициях западного сообщества по поводу отношений с Россией и кризиса на Украине. Но все же отчетливо ясно, что интересы разных стран Запада, как и риски (даже помимо собственно угрозы большой крови), в «восточной политике» различны. Особый вопрос к Европе. Она очень разная, но заноза украинского кризиса по большому счету не нужна даже Новой Европе, специализирующейся на всякого рода провокациях, не имея часто иных шансов быть функционально значимой в западном мире.

Выстраиваемый сегодня новый санитарный кордон на пути в РФ ставит под вопрос претензии Европы на достойное место в миропорядке будущего, и дело здесь, разумеется, не только в польских яблоках для России. При дальнейшем негативном развитии событий на европейском направлении (тогда уже действительно рубеже) России придется заканчивать «сказку о Европе», которую Вашингтон «заставляет» вводить санкции и размещать дестабилизирующую военную инфраструктуру у границ РФ.

РФ – не только важный, но и ответственный участник системы международной безопасности. Строить ее без России, вопреки России, тем более имея РФ в качестве врага – нереалистично и пагубно. Но сегодня, в форс-мажорных обстоятельствах (которые, надеемся, не вечны), эта система должна иметь надлежащую страховку. И если частично такую роль выполняет военная мощь РФ – это нужно принять как данность. Конечно, можно кликушествовать по поводу возвращения времен холодной войны, рассуждать, что «масло лучше пушек», – и наблюдать, как рушатся стабильность и безопасность, военно-стратегическое равновесие.

А можно и, по трезвом размышлении, прийти к иному выводу. А именно: на данном этапе и в данной ситуации для России «борьба за мир», обеспечение эффективной и надежной национальной безопасности, а также, подчеркиваем, международной безопасности – это в первую очередь работа по укреплению и совершенствованию своей военно-силовой составляющей. Разумеется, не забывая про иные компоненты совокупной мощи РФ в их системной связке (как и возможностей позитивного взаимодействия на международной арене).

Сегодня, в условиях кризиса, санкций, беспрецедентного давления на Россию, последствий стагнации на предыдущем этапе, эффективная военная деятельность отчасти призвана закрыть ту брешь (ее еще предстоит ликвидировать), которая образовалась на фоне нерешенных проблем в совокупной мощи страны из-за неоптимальности других ее компонентов в сфере «мягкой силы» – экономики, техносферы, идеологии.

И пока целостная и комплексная система НБ РФ, обуславливающая развитие и достойное место России в миропорядке будущего, не окажется надежно выстроена, на оборонную и оборонно-промышленную сферу РФ ложится серьезная дополнительная нагрузка и очень большая ответственность за судьбы страны.