Как буржуазия дует на воду

Есть русская поговорка: кто обжёгся на молоке, тот на воду дует. Российская буржуазия на всю жизнь обожглась на пролетарской революции семнадцатого года.

Калёная метка Октября останется в её классовой памяти навсегда. Пускай она теперь иногда пытается острить над Революцией, глумиться и вышучивать её. Но сквозь глум и шутовство всегда пробивается почти не прикрытая животная ненависть к Октябрю.

Этой ненавистью российская буржуазия пропитана до мозга костей.

В её распоряжении все богатства и вся власть в нашей стране. В её руках все средства массовой информации, все телевизионные каналы, все радиостанции, книгоиздательства, музеи, кинотеатры, лекционные залы.

К её услугам перья тысяч продажных писак. Ей рвутся помогать сотни убеждённых реакционеров разных мастей, всевозможных стариковых, фёдоровых, дугиных, стерлиговых и т. п.

И всё это она использует для того, чтобы постоянно, каждую минуту клеветать на Социалистическую революцию, на Октябрь.

У коммунистов нет ни власти, ни денег. Нас пока что мало. Рабочий класс – люди, занятые с утра до вечера ежедневным тяжёлым, изматывающим трудом ради существования, люди, которым буржуазия сознательно закрывает доступ к культуре и науке, к знанию. Она всеми силами старается превратить их в бездумные машины для добывания прибыли, в биологические механизмы, которые должны только работать для её обогащения; есть и пить – опять же для того, чтобы поддержать силы и продолжать работать; и размножаться – для того, чтобы произвести себе на замену новых рабов.

В таких условиях рабочий класс не может выделить из своих рядов, создать свою собственную, рабочую интеллигенцию. А нас – интеллигентов, которые встали на сторону рабочего класса, которые отстаивают интересы ограбленных и угнетённых, – нас единицы. Большинство интеллигенции стоит на стороне господствующего класса, предпочитает служить тем, у кого власть и богатства. Не бороться за дело угнетённых и ограбленных – а продаться тем, кто угнетает и грабит, и на хозяйские подачки жить удобно, сытно, в чести и на виду – вот стремления большинства теперешней российской интеллигенции.

Поэтому наши возможности для противодействия буржуазной пропаганде, для разоблачения её клеветы на Революцию – несравнимы с тем, чем располагает буржуазия.

Но у нас есть могучее средство контрпропаганды, могучий помощник в разоблачении буржуазной клеветы. У нас есть такое средство агитации, которое в конечном счёте оказывается сильнее всех ухищрений буржуазии и действеннее всего её информационного могущества.

Это средство, этот наш могучий союзник – сама капиталистическая действительность. Она есть лучшее разоблачение той лжи, которую наши враги изливают на Социалистическую революцию семнадцатого года. Она лучше всего отрезвляет наших граждан и толкает их к правильным выводам.

Мы используем это могучее средство разоблачения. Мы говорим так:

– Вы поверили клеветникам, вы поверили тому, что Великая Октябрьская революция была бедствием для нашей страны, что те, кто её совершил, – преступники и враги России.

Хорошо! А теперь посмотрите на сотни закрытых по России школ и университетов. Посмотрите на ваших детей, которым вы не можете дать высшего образования – потому что не можете заплатить за него. А скоро по той же причине вы не сможете дать им и среднего образования. И потом подумайте – действительно ли большевики совершили такое преступление тем, что строили школы и ликвидировали безграмотность?

Посмотрите на сногсшибательные особняки новых «эффективных собственников», на дворцы олигархов[1].

Полюбуйтесь на патриаршие резиденции в Москве, в Переделкине и в Геленджике (в Геленджике целых две)!

Посмотрите на всё это! И подумайте: действительно ли было катастрофой для России то, что после семнадцатого года рабочий класс из таких вот дворцов и особняков, где до этого жили «царственные особы» и аристократы, князья и графы, помещики и фабриканты, митрополиты и губернаторы, – сделал детские дома и народные клубы, школы и театры, санатории и дома отдыха для трудящихся?

Посмотрите на цинизм, наглость и остервенелую алчность наших абрамовичей, чубайсов, потаниных, прохоровых, мельниченко и прочих. Посмотрите, как они ради своего обогащения, своей роскоши и привилегий готовы принести в жертву сотни тысяч, обречь огромное большинство народа на нищету, прозябание и вырождение!

Но ведь их дореволюционные предшественники – романовы, голицыны, оболенские, манташевы, нобели, торнтоны, шумахеры – были точно такими же. Они – жалкая кучка, три процента населения! – держали в своих руках все богатства, всю собственность русского народа.

Вот например, описание того, как эти паразиты, не зная, куда девать награбленные деньги, устраивали самые дикие выходки и сумасбродства, попросту бесились с жиру. В своём рассказе «Баташов» писатель Викентий Вересаев описывает образ жизни одного такого дореволюционного богача, владельца тульской самоварной фабрики Баташова. Посмотрите, как кутил на широкую ногу этот фабрикант и что он вытворял:

«Александр Степанович был в Москве и возвращался в Тулу. Осенний дождь лил ливмя, холодный ветер дул бешено. Пообедав и выпив у Яра, Александр Степанович на лихаче приехал на Театральную площадь. Длинною вереницею стояли извозчики в ожидании театрального разъезда. Александр Степанович подрядил их всех ехать с ним на Курский вокзал. Площадь опустела. Для театральной публики не осталось ни одного извозчика. По Маросейке и Покровке двигалась длиннейшая процессия порожних извозчиков. Впереди ехал на лихаче Александр Степанович и хохотал, представляя себе, как нарядные дамы, подобрав юбки, будут шлёпать в туфельках по огромным лужам. Время от времени он объезжал процессию кругом, чтобы убедиться, всё ли в порядке. У Курского вокзала городовые с беспокойным удивлением наблюдали необычную сцену: стоял в богатой бобровой шубе господин, к нему длинной вереницей один за другим подъезжали порожние извозчики, и он давал каждому по пять рублей».

«На окраине Тулы, за церковью Александра Невского, был большой сад, почему, не знаю, называвшийся Баташовским. В нём по вечерам играла музыка, гуляла публика, выступали эстрадные артисты. Середину сада занимал большой пруд, весь зацветший ряскою. Однажды в воскресенье, основательно позаседав с толпою прихлебателей в садовом буфете, Александр Степанович вышел к пруду, подошёл к хорошенькой мещанской девице, показал сторублёвую бумажку и сказал:

– Барышня! Если вы сейчас в полном вашем наряде прыгнете в пруд и окунётесь с головою, то эта сторублёвочка будет ваша.

Девушка обомлела от счастья. Быстро собралась толпа. Девушка прыгнула в пруд, окунулась и вылезла – смешная, вся в зелёной тине, с обмокшей и расползшейся прической, с юбками, прилипшими к ногам. Александр Степанович и вся публика покатывались с хохота. Девушка получила сторублёвку и убежала домой».

Мило развлекался этот бездельник, не правда ли? Унизить бедного человека, поиздеваться над ним, выставить его на посмешище – и упиваться своей властью над ней, своей силой, которую ему дают деньги!

А вот ещё о нём же:

«Под старость у Александра Степановича случилось что-то с ногою, и её пришлось ампутировать… Он заказал гроб для своей ноги. На кладбище похоронить её не позволили. Он похоронил за кладбищенской оградой. Нашёлся священник, который за хорошие деньги тайно отслужил над баташовской ногою панихиду. Над могилою своей ноги Баташов водрузил камень с надписью:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ НОГА
АЛЕКСАНДРА СТЕПАНОВИЧА БАТАШОВА,
потомственного почетного гражданина,
многих орденов и медалей кавалер»[2].

Был такой контрреволюционный писатель Иван Шмелёв. Революцию ненавидел и проклинал, всемерно оплакивал дореволюционные порядки и даже написал книгу о своём детстве, «Лето господне», где умилялся над дореволюционной жизнью и хочет представить её каким-то потерянным раем. Но, сколько бы он ни размазывал слюни над дореволюционными порядками, – он сам в своём повествовании даёт очень сочные и выразительные картины из жизни тогдашних богачей. Вот он описывает, как его отец, богатый купец и рыбный промышленник, владелец бань, торговых барж и ещё много чего, задаёт ужин гостям – «лучшим гражданам города» – это всё местные богачи, купцы и промышленники, важные городские чиновники, высшие полицейские чины, попы, дьяконы, протодьяконы, архиереи.

Так вот – описание всех блюд, перечисление всяких жарких, закусок, пирожных, маринадов и прочего – занимает чуть ли не страницу[4].

Мы просим у читателя прощения за это, но приводим его как иллюстрацию тех оргий расточительства и обжорства, которым предавались до революции эксплуататорские классы.

Вот, например, в столовой для гостей ещё до начала ужина установлена «закусочная горка»:

«Горка» уже уставлена, и такое на ней богатство, всего и не перечесть; глаза разбегаются смотреть. И всякие колбасы, и сыры разные, и паюсная, и зернистая икра, сардины, кильки, копчёные, рыбы всякие, и сёмга красная, и лососинка розовая, и белорыбица, и королевские жирные селёдки в узеньких разноцветных «лодочках», посыпанные лучком зелёным, с пучком петрушечьей зелени во рту; и сиг аршинный, сливочно-розоватый, с коричневыми полосками, с отблесками жирка, и хрящи разварные головизны, мягкие, будто кисель янтарный, и всякое заливное, с лимончиками-морковками, в золотистом ледку застывшее; и груда горячих пунцовых раков, и кулебяки, скоромные и постные, – сегодня день постный, пятница, – и всякий, для аппетиту, маринадец; и румяные расстегайчики с вязигой, и слоёные пирожки горячие, и свежие паровые огурчики, и шинкованная капуста, сине-красная, и почки в мадере, на угольках-конфорках, и всякие-то грибки в сметане, – солёные грузди-рыжики… – всего и не перепробовать».

А вот и сам ужин:

«На постное отделение стола, покоем, – «П» – во всю залу раздвинули столы официанты, – подавали восемь отменных перемен: бульон на живом ерше, со стерляжьими расстегаями, стерлядь паровую – «владычную», крокеточки рыбные с икрой зернистой, уху налимью, три кулебяки «на четыре угла», – и со свежими белыми грибами, и с вязигой в икре судачьей, – и из лососи «тельное», и волован-огратэ, с рисовым соусом и с икорным впёком; и заливное из осетрины, и воздушные котлетки из белужины высшего отбора, с подливкой из грибков с каперсами-оливками, под лимончиком; и паровые сиги с гарниром из рачьих шеек; и ореховый торт, и миндальный крем, облитый духовитым ромом, и ананасный ма-се-дуван какой-то, в вишнях и золотистых персиках.

Владыка дважды крема принять изволил, а в ананасный маседуван благословил и мадерцы влить.

И скоромникам тоже богато подавали. Кулебяки, крокеточки, пирожки; два горячих – суп с потрохом гусиным и рассольник; рябчики заливные, отборная ветчина «Арсентьича». Сундучного ряда, слава на всю Москву, в зелёном ростовском горошке-молочке; жареный гусь под яблоками, с шинкованной капустой красной, с румяным пустотелым картофельцем – «пушкинским», курячьи, «пожарские» котлеты на косточках в ажуре; ананасная, «курьевская», каша, в сливочных пеночках и орехово-фруктовой сдобе, пломбир в шампанском. Просили скоромники и рыбного повкусней, а протодьякон, приметили, воскрылием укрывшись, и пожарских котлеток съел, и два куска кулебяки ливерной».

«После заливных, соусов-подливок, индеек рябчиками-гарниром, под знаменитым рябчичным соусом Гараньки; после фаршированных каплунов и новых для нас фазанов – с тонкими длинными хвостами на пружинке, с брусничным и клюквенным желе, – с Кавказа фазаны прилетели! – после филе дикого кабана на вертеле, подали – вместо «удивления»! – по заказу от Абрикосова, вылитый из цветных леденцов душистых, в разноцветном мороженом, светящейся изнутри – живой «Кремль»!

Вот как жили до Революции богатые, с какой любовью и заботой относились к своему желудку, как на всё были готовы и не жалели никаких денег, лишь бы усладить себя, потешить своё чревоугодие. Вот над этой обжираловкой богатых умиляются и нынешние шмелёвы и считают, что и мы должны над ней умиляться и ненавидеть Революцию, которая этому положила конец.

Вся эта отвратительная паразитическая свора, все эти Баташовы и Шмелёвы жили за счёт того, что грабили неимущих, тонули в роскоши, швыряли на свои безумные прихоти миллионы, добытые кровью и потом трудящихся. И ради этого огромное большинство народа было лишено самого необходимого, оторвано от культуры, задавлено невежеством и обречено на прозябание – так же, как теперь и мы!

Подумайте об этом, и ответьте – так ли уж вам жалко, что всем этим грабителям и паразитам, голицыным, оболенским, торнтонам, нобелям, баташовым и им подобным пришлось после Революции бежать из России? А все их богатства, дворцы, поместья, фабрики, заводы, золотые прииски и угольные шахты, земли, леса, водоёмы – что всё это перешло в собственность всего народа?

И ответьте, положа руку на сердце, – разве вам бы не хотелось, чтобы такая же участь постигла наших сегодняшних грабителей, всех прохоровых и абрамовичей?

Скажите честно – разве вас бы сильно огорчило, если бы всё награбленное ими – а они награбили столько, что в глазах темнеет, – было возвращено тем, кому и должно принадлежать, – всему российскому народу!? Чтобы во дворцах капиталистов были устроены санатории для трудящихся, а в резиденциях патриарха – оздоровительные лагеря для их детей?

Или вы считаете – что это было бы трагедией для России?

Так мы спрашиваем наших соотечественников. И они, отвечая на эти вопросы, неизбежно приходят к правильным выводам о Революции семнадцатого года. Даже более того – на эти вопросы их наталкивает сама наша буржуазная действительность, и она же даёт им ответ!

И с этим буржуазия ничего не может поделать. Скрыть он наших граждан капиталистическую действительность она не в силах.

Да! Нищету огромного большинства, роскошь и наглость обожравшихся паразитов, их яхты и лайнеры – вы, господа, никуда не спрячете! Разруху экономики, уничтожение медицины и образования, глубокий упадок науки, искусства, культуры – всё это убрать с глаз вы никак не можете. Продажность судов и безнаказанность чиновников скрыть – не в вашей власти!

Вся наша действительность – агитация за социалистическую революцию!

Буржуазия понимает это и поэтому ещё яростней клевещет на Октябрь семнадцатого года, старается его оболгать и извратить.

Она просто помешалась на этом. От ненависти к социалистической революции она теперь решила опорочить вообще понятие «революция» – ведь ей хочется выжечь и начисто искоренить это слово из нашей памяти, а если не получится – хотя бы извратить.

Многие реакционные буржуазные идеологи теперь проповедуют в статьях и на телеканалах, что любая социальная революция есть зло. Что якобы революция противоположна эволюции, что она враждебна общественному развитию и поворачивает его вспять, что она повергает общество в хаос. Что якобы эволюция – это естественный путь развития общества, а революция – насильственный, неестественный, противоположный естественному и потому несущий зло[3].

И делают вывод – никаких революций! Будем развиваться мирным, эволюционным путем, будем менять и улучшать общество постепенно. Ибо революция есть катастрофа и хаос, она противоположна естественному, эволюционному развитию!

Разумеется, такой «мирный и постепенный», такой «эволюционный» путь, который на веки вечные обеспечит её господство, – буржуазии чрезвычайно желателен! И она всей душой бы хотела, чтобы всё так и совершалось.

Но это невозможно.

Потому что буржуазные идеологи лгут, выдают желаемое за действительное.

На самом деле революция не враждебна эволюции. Наоборот, она – часть эволюции, её неизбежный и неотъемлемый этап. Никакое развитие не может совершаться без революции – будь то в живой или неживой природе, будь то в человеческом обществе.

Что же такое революция? Это скачок в развитии, переход из одного состояния в другое, качественно различное.

Таких скачков в развитии, таких переходов в качественно новое состояние мы можем видеть вокруг себя бесчисленное множество. Они совершаются ежесекундно, и никакая жизнь, никакое существование живой или неживой природы без них невозможно.

Когда яйцо лопается и из него выходит цыплёнок – это есть революция, скачок в развитии, переход из одного качественного состояния в другое. Исчезает одно и появляется другое, качественно различное.

Когда созревавшая в коконе куколка в какой-то миг рвёт оболочку кокона и вылетает бабочка – это тоже революция, скачок в развитии. Когда лист, которому пришло время развернуться, рвёт сжимающую его оболочку и появляется вместо исчезнувшей почки – это революция, скачок в развитии.

Когда вода, закипая, становится паром – это есть революция, скачок, превращение её в новое, совершенно другое, вещество. Это новое вещество по своим свойствам полностью отличается от прежнего. Внутренняя структура пара, его молекула, другая, чем молекула воды.

Без революции, без перехода в новое состояние ни цыплёнок не смог бы вылупиться из яйца, ни гусеница превратиться в бабочку. Но в то же время для того, чтобы этот скачок в развитие произошёл, – ему должен был предшествовать период постепенного изменения, постепенного накопления новых свойств. Для того, чтобы цыплёнок вылупился из яйца, – он должен был какое-то время развиваться и формироваться внутри него, накапливать постепенно новые свойства. Чтобы почка лопнула и появился лист – он должен был какое-то время развиваться внутри неё, постепенно меняясь, накапливая новые свойства. Чтобы вода превратилась в пар – этому должен был предшествовать период постепенного нагревания, постепенного увеличения температуры.

Из этого мы видим – что не может осуществиться никакое развитие, не может появиться на месте старого ничего нового, если не будет чередования двух форм развития – постепенного, когда новые свойства постепенно накапливаются, но качественного перехода ещё нет, – и скачкообразного, когда совершается именно этот переход, скачок, превращение одного в другое, качественно иное.

Для того, чтобы появилось новое, – оно должно разрушить, уничтожить сдерживающую его старую оболочку либо силой вырваться из неё. Чтобы появился цыплёнок – скорлупа должна треснуть, чтобы лист развернулся – почка должна лопнуть, чтобы вода превратилась в пар – молекула воды должна быть разрушена и на её месте должна появиться молекула пара. Если цыплёнок не разобьёт скорлупу – он задохнется в яйце, если лист не разорвёт почку – он засохнет и сгниет. Если молекула воды не разрушится – вода не превратится в пар, не двинет паровую машину, не даст жизнь промышленности.

То же самое относится и к развитию общества. Революции в обществе, социальные революции – естественный, необходимый и неизбежный этап общественного развития. Без революций общество не могло бы развиваться.

В обществе тоже наступают такие моменты, когда без перехода в новое состояние, без перехода в новую общественную формацию – дальнейшее развитие становится невозможным. И для того, чтобы совершить этот переход, силы развития должны разрушить сковывающий их старый уклад, старый общественный порядок. Для того, чтобы появилась новая общественная формация, чтобы развитие продолжалось, – старая формация должна быть уничтожена.

Если же этого не случается – тогда вместо движения вперед наступает застой, вместо развития – разложение.

Именно это теперь и происходит в нашем обществе.

Наше общество уже не может развиваться внутри старого общественного строя – капитализма. Капитализм душит силы общества, не даёт ему идти вперёд. Чтобы общество могло развиваться дальше – капитализм должен быть уничтожен. Должен совершиться переход на иную ступень развития, к иному общественному строю.

Из-за того, что общество продолжает оставаться в старом, уже пережитом периоде истории, в исчерпавшем себя строе, – оно находится в состоянии застоя и разложения.

Это состояние современного общества у многих вызывает безнадёжность и отчаяние, чувство, что «человечество зашло в тупик». Но это не так. Не человечество зашло в тупик – а капитализм себя полностью исчерпал и должен уйти.

Многое говорит о том, что скоро в нашей стране и в мире произойдут такие события, которые ему в этом помогут, приведут его к окончательной гибели.

И как бы российская и мировая буржуазия ни старалась этого избежать, какие бы меры против этого ни принимала, как бы ни клеветала и ни лгала – но это ей не поможет.

Переход к новой общественной формации, к коммунистическому обществу – коммунистическая революция – должен совершиться. Этого требует развитие общества. И он совершится, как бы буржуазия ни злобствовала.