Политика украинизации Кубани: 1920-е - 1930-е годы

Одним из спорных и неоднозначно оцениваемых исследователями направлений деятельности советского руководства в 1920-е годы являлась его работа по «коренизации» политической и культурной жизни национальных меньшинств.

Эти кампании, носившие массовый характер и среди населения Северо-Кавказского края, рассматривались их организаторами как «система мероприятий для приобщения масс трудящихся каждой, прежде угнетённой национальности к строительству социализма путём вовлечения в советское управление и реализации родного языка» (1). При этом само понятие «коренизация» не отличалось особой четкостью и нередко использовалось в значении «улучшения хозяйственного и культурного быта национального населения». Различия в понимании политической и практической значимости предстоящих преобразований органами центральных и местных властей приводили их к необоснованным взаимным обвинениям и своеобразному решению поставленных задач.

III съезд советов, состоявшийся в 1925 году, принял постановление «По вопросам советского строительства», в котором указал на необходимость «введения во все выборные советские органы представителей национальных меньшинств, организации школ и съездов на родном языке» (2). Для Северо-Кавказского края приоритетным направлением в реализации данного постановления стала широкомасштабная кампания по украинизации. Ей подлежали 37 районов края, 3.106.852  жителя, которые по данным переписи 1926 года назвали себя украинцами (3). Наибольшей численностью и относительной компактностью проживания украинцев отличались территории бывших Кубано-Черноморской и части Донской областей. Именно они были выделены в районы, подлежавшие первоочерёдной и ускоренной украинизации. В существующей литературе по вопросам национально-государственного строительства нашло отражение достаточно общее и не совсем верное представление о том, что «на первых порах кампания украинизации не выходила за рамки национального вопроса», а «к украинцам, населяющим Кубань и Черноморье, относились не как к казакам, а как к национальному меньшинству» (4). Дело в том, что вопрос о приравнивании черноморских казаков к украинскому населению не являлся вопросом национальной политики в традиционном её понимании, а рассматривался лишь как составная часть предполагаемого проекта передачи части «украинских районов» Северо-Кавказского края Украине. Сам же процесс украинизации края и Кубанской области имел определенную внутреннюю логику и преследовал более прагматические цели.

25 августа 1929 г. краевая газета «Молот» опубликовала достаточно резкую статью, из которой следовало, что 44% населения края находилось в «тени национальной политики», а краевые учреждения мало что сделали для национальных меньшинств.

Указывались случаи искривления национальной политики в Ейском районе, где «шло открытое пренебрежение интересами немецкого населения», отмечалась слабо идущая украинизация на Кубани и в Донецком округе /5/. Состоявшееся в ноябре 1929 г. заседание краевой национальной комиссии рассмотрело ход работ по украинизации Северо-Кавказского края и отметило, что мероприятия в указанном направлении осуществлялись с 1925 г., однако с самого начала сталкивались с непониманием «по линии народного образования». Так. В Кубанском округе, где в 1927 г. действовало 217 школ с 28 тыс. учащихся, не хватало учебной литературы на украинском языке и подготовленных грамотных специалистов. На предложение Наркомпроса о помощи своими кадрами последовал отрицательный ответ, в котором подчеркивалось «нежелание Центра вникать в местные проблемы и стремление с его стороны непродуманными мерами погубить дело» /6/. Подобных случаев наблюдалось немало, поэтому краевая национальная комиссия выразила сомнение в целесообразности перехода к следующему этапу украинизации Кубанской области - украинизации советского аппарата и партаппарата общественных организаций, которая планировалась с начала 1928 г. В сохранившемся «Докладе о состоянии работы среди национальных меньшинств Северо-Кавказского края» комитета по национальным меньшинствам ВЦИК РСФСР за октябрь 1928 - июль 1929 гг. отмечалось, в частности, что деятельность по полному обслуживанию нужд национальных меньшинств, особенно на Кубани, осложнялась вопиющим непониманием руководством сути национального момента, а именно «нездоровой боязнью содействовать удовлетворению запросов украинского населения». Проанализированные материалы фонда ВЦИК РСФСР Государственного архива Российской Федерации свидетельствуют о растущем непонимании руководством края и Кубанской области целей украинизации и представлении о ней как о процессе «ползучего увеличения численности украинцев».

В декабре 1932 г. президиум Северо-Кавказского краевого исполкома принял постановление о немедленном приостановлении украинизации во всех районах и станицах края. Делопроизводство и школьное обучение переводились на русский язык. Это решение не встретило возражения Центра, так как работа с национальными меньшинствами к тому времени уже была признана удовлетворительной, а дальнейшее её углубление могло перерасти в нежелательный вопрос поиска новых форм национальной государственности. Основными последствиями украинизации области стали растущие представления о её коренном населении, как о группе народностей этнически родственных украинцам, а также появившаяся двойственность национального самоопределения, принявшая в 1950-е годы в руководстве края форму ряда решений об объединении с Украиной.