Сказка про хату с краю

Живет в Москве хороший парень Ваня Семечкин. Он окончил университет и устроился на интересную работу. Ходит с девушкой в кино..

Ваня слушает аудокниги, голосует за Навального и не верит в Бога. А рядом живет другой парень — Семен Иващенко. Он тоже доволен работой и очень хочет жениться на своей подруге-красавице. На выборах также поддержал Навального. Плейер не слушает — предпочитает читать. В Бога верит и в церковь ходит.

Когда эти ребята встретились, Ваня Семену сразу сказал:

— Сема, ты отличный парень, но в церковь меня не агитируй. Мне очень дорога четырнадцатая статья нашей Конституции. Я чту оба ее замечательных пункта и считаю, что церковь у нас отделена от государства совершенно справедливо. Больше того, православие ваше на сегодняшний день дискредитировало себя в крайней степени. У вас что ни спикер — то клоун. Что ни епископ — то богатей. Что ни поп — то балда. Патриарх — табачный магнат, а в вашем главном храме творятся непотребства за большие деньги, которые непонятно от кого и кому идут. Сколько можно пугать население сказочкой про чертей в красном трико с трезубцами наперевес? Иисус, если и жил на земле, тоже был хорошим человеком, но не надо преувеличивать его возможности. И потом, то, о чем он говорил, так далеко отстоит от того, как вы живете у себя в церкви, что непонятно, как вам самим не смешно говорить о его учении всерьез. Короче говоря, твоя вера — твои хлопоты. Мне жаль, парень, я тоже в жизни ошибался. И коль скоро мы друг от друга Конституцией отделены, то так тому и быть. То есть по вере вашей будет вам.

Что может ответить Семен? Он как честный человек не может сразу все отрицать и защищать то, отчего ему и самому бывает противно. Но и согласиться не может.

— Ваня, ты прав во многом, но ошибся в главном.Понимаешь, Вань, то, что церковь отделена от государства, — это слава Богу. Церковь отделена от государства, но она не отделена от общества. Если следовать твоей логике, то я могу сказать тебе так. Поскольку вы (государство) отделили себя от церкви своей Конституцией, то нам (верующим) на нее теперь начхать. Этот документ регламентирует вашу жизнь, но не нашу. Хотя постой... А кто у вас хоть разок заглядывал, чего там еще написано? Каковы ваши права и свободы? Мне кажется, Иван, что вы и сами на свою Конституцию плюете. Ведь у вас что ни чиновник — то казнокрад, что ни мент — то бандит. Тебе не кажется, что за последний год все ваши принятые законы были написаны кучкой дрессированных обезьян, а принимала их администрация зоопарка? Вы же реформой РАН свою хваленую науку замели под ковер. Про культуру ты мне вообще лучше ничего не говори. У вас же за нее отвечает Мединский? А президент вообще — Путин.

У нас добрая сказка, поэтому совпадения имен случайны и кончилась она хорошо. Ваня с Семеном посмеялись над собственным театром абсурда и кое-как расставили все по своим местам.

Мы живем в стране с очень неясным будущим. Никто толком не может сказать, что нужно делать сегодня, чтобы наступило светлое завтра. Никто не может дать никаких гарантий. Непонятно, на что надеяться. На себя? Нет ничего более ненадежного: каждый сам про себя все знает. Силен Булгаков, который написал: «Человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!».

У нас в стране нет ничего стабильного, кроме регресса. В такой ситуации мы по старой привычке начинаем искать крайнего. И обязательно находим его в другом. А если кто-то назовет крайним тебя, это будет возмутительно и в высшей степени несправедливо.

История с козлом отпущения стара, как мамонты. «И возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых, и все преступления их, и все грехи их, (...) и отошлет с нарочным человеком в пустыню: и понесет козел на себе все беззакония их в землю непроходимую» (Лев 16:21-22). Речь идет о событиях дохристианской эпохи, а «земля непроходимая» — это, наверное, будущая Россия.

В итоге наш национальный характер, который мы беззаветно любим, заболел презумпцией собственной категорической невиновности. Моя хата с краю.

Ваня с Семеном смогли договориться только на одном основании — признании общих проблем. Кто говорит, что в правительстве сидит ворье, а в церкви — жулики, тот страдает внутренним расстройством. Ведь и в правительстве, и в церкви, и во дворе на лавочке сидят одни и те же русские люди. И у всех один синдром, который проявляется по-разному, в зависимости от условий.

Солженицын очень хорошо прочувствовал эту болезнь, сидя в лагерях, где главным принципом было: «Сдохни сегодня ты, а я — завтра». И если бы он публично не признал, что вполне мог бы оказаться на месте энкавэдэшника, то он и не стал бы великим Солженицыным. «И вот я хочу вообразить: если бы к войне я был бы уже с кубарями в голубых петлицах — что б из меня вышло?»

Нет ни одной формальной причины, которая помешала бы нам относиться друг к другу по-человечески. Все причины внутренние. Все грехи собственные. И не нужно ждать, когда порочный круг порвет кто-то другой — тот, кто виноват, кто заварил всю кашу. Если ты видишь, в чем проблема, если есть у тебя силы, то возьми и порви. Ведь те, кто «заваривают кашу», совершают мерзкие поступки не от своей силы, а из-за своей слабости. По-настоящему сильный человек совершает красивые поступки и не боится размыкать ситуацию.

Впрочем, вся эта история с вымышленными ребятами, Солженицыным и порочными кругами останется мертвым невдохновляющим текстом, если не воспользоваться советом К.С. Льюиса: «Не стоит тратить время на то, чтоб разбираться: любишь ты человека или нет. Поступай так, как если б ты был уверен, что ты его любишь».