Андрей Паршев: почему США убивают Сирию

Почему США и Европа хотят бомбить Сирию? Интересы Запада на Ближнем Востоке.

Явное силовое вмешательство с целю уничтожить некий режим и вместо него либо посадить послушную марионетку, либо ввергнуть страну в перманентный хаос, главная задача которого, чтобы страна не поднялась, не появился какой-нибудь Каддафи номер два.

События в Сирии они укладываются в такую схему, потому что режим Асада старшего и сейчас младшего был таким неудобным вполне, играл определённую роль на мировой арене. Это основная страна, противостоящая Израилю в давнем конфликте, потому что Египет пошёл на мировую там. В общем, это такая заметная страна, заметный режим.

Артём Войтенков: Андрей Петрович, мы с вами в прошлый раз беседовали по поводу: почему США устраивает такой кавардак на Ближнем Востоке и давит Сирию. Вы сказали, что большая империя США давит всех, кто высовывается. Кто не то, что им не подчиняется, а просто излишне самостоятелен. Это явно не единственная причина, тем более Сирия не единственное государство, к которому приложило руку США: есть Югославия – почему они там полезли; Ирак, Афганистан – зачем они там вошли; Египет; Ливия; теперь вот Сирия.

С вашей точки зрения, если более подробно – почему американцы? Американцы ли это устраивают всю эту резню и войну? Какая-то цепочка получается таких логических шагов. Что это всё, для чего?

Андрей Паршев: Из перечисленных вами стран реальными раздражителями достаточно давно были как раз: Ливия, Сирия, Ирак, не совсем управляемый Саддам. Можно ещё добавить Северную Корею. Они шли вразрез, на мировой арене были заметными, хотя не очень влиятельными. Вы упомянули Египет, но Египет не был таким раздражителем для Запада, и вряд ли Запад был сильно причастен к тем событиям, которые там развернулись:

- когда свергли одного там президента, всенародно избранного,

- потом пришёл другой и его тоже военные посадили.

Там не видно, чтобы американцы бомбили Каир «Томагавками» или высаживали морскую пехоту. Там свои события.

Мы говорим о случаях явного вмешательства. Что там за кулисами – отдельный вопрос. А вот явное силовое вмешательство с целю уничтожить некий режим и вместо него либо посадить послушную марионетку, либо ввергнуть страну в перманентный хаос, главная задача которого, чтобы страна не поднялась, не появился какой-нибудь Каддафи номер два.

События в Сирии они укладываются в такую схему, потому что режим Асада старшего и сейчас младшего был таким неудобным вполне, играл определённую роль на мировой арене. Это основная страна, противостоящая Израилю в давнем конфликте, потому что Египет пошёл на мировую там. В общем, это такая заметная страна, заметный режим.

Но есть ещё некоторые моменты, которые стоит упомянуть, хотя трудно сказать – влияние в данный момент этих факторов сильное или нет. Вообще понять что-либо в ситуации на Ближнем Востоке тяжело. Есть такая известная британская шутка, что если вам кажется, что вы понимаете что происходит на Ближнем Востоке, значит, у вас мало информации.

Правда есть нечто общее. Поведение Запада и США почти всегда можно легко просчитать, зная об отношении России к данным событиям. Там всегда жёстко – поддерживаются те силы, которые антироссийские, исключений практически нет. Почему? Это очень интересный вопрос.

Был у нас в России в своё время наш первый геополитик и может единственный такого уровня Алексей Вандам, очень мало известный в своё время. Связано это с тем, что в гражданскую войну он сыграл некую роль в белом движении: он командовал армией Юденича после того, как сам Юденич снял с себя командование. Похоронен он в Эстонии. Уже поэтому он был не очень привечаем. В девяностые годы некоторые его работы переиздали.

До революции, особенно до первой мировой войны, он (А.Вандам) был очень популярен в основном в среде армейской, интеллектуальной. В частности ссылки на него есть в таком интересном документе, как протоколы допросов адмирала Колчака – он говорит о том, что Вандам очень сильно влиял на умы.

Артём Войтенков: Я вас перебью, чтобы было понятно. Вандам это его прозвище, а фамилия его Едрихин.

Андрей Паршев: Это его не прозвище, это его фамилия. Фамилии в царское время менялись по личному разрешению государя.

Артём Войтенков: То есть, он поменял себе.

Андрей Паршев: Он просто поменял фамилию свою вполне официально. У него своеобразная биография. Он ушёл в отставку, по-моему, в чине капитана. Поехал частным лицом на англо-бурскую войну корреспондентом. Потом вернулся, его взяли обратно в армию сразу подполковником. Он разведчик Генерального штаба.

В его (А.Вандам) работе, по-моему, двенадцатого или тринадцатого года (сразу хочу сказать, что он был таким противником Англии всё время, таким обоснованным), он пытается вскрыть цели английской политики, беря шире – даже не английской, а англосаксонской политики.

Он говорит о том, что одной из главных целей этой политики является создание сильного в военном отношении государства, находящегося между Средиземным, Чёрным, Красным морями и Персидским заливом. И основная задача этого государства – противостоять устремлениям России на юг. Он конкретно пишет о том, что государство это скорей всего должно быть иудейским.

В чём интерес такого мнения?

Оно было высказано, печаталось в тринадцатом году, а первая декларация английская о необходимости создания еврейского государства на Ближнем Востоке это декларация Бальфура 1917 год, т.е. за несколько лет до этого.

Вандам был проницательным геополитиком, в частности он предсказал не только первую мировую войну, но и вероятный её ход с хорошими подробностями. Мы можем сказать, что вообще политика англосаксонская в этом регионе укладывается в эту схему Вандама до сих пор, уже больше ста лет. Это, несмотря на то, что были периоды, когда вновь созданное государство Израиль находилось в конфликте с англичанами, был такой момент, и, наоборот, мы их поддерживали.

Можно предположить, что дело было с точки зрения англосаксов не в том, что это государство обязательно должно быть еврейским. Может быть они бы поддержали и какое-то исламское государство. Просто в то время эту территорию занимала османская империя, которая, по мнению англичан уже противостоять России не могла. Видимо они рассматривали какие-то варианты. Этот постоянно действующий фактор, а именно постоянные англосаксонские поощрения того, что Россия выйдет к тёплым морям и к Средиземному морю.

Артём Войтенков: Чем это плохо для англичан?

Андрей Паршев: Это вероятность контроля за торговыми путями, силового – это Суэцкий канал, сейчас все эти нефтяные дела. Мы немножко не учитываем этого фактора, потому что он в мирное время кажется незначимым. Вообще в экстремальных ситуациях это очень важный момент. Кроме того, сама история англосаксов говорит о том, что это нация торговая. Если мы сейчас попытаемся прикинуть, что, например, до сих пор оставляет Англию в числе великих держав? Если мы попытаемся посмотреть её экономические параметры, мы там не увидим ничего такого. Она далеко не в первых строках соответствующих рейтингов. Даже страховое дело, часто говорят, но оно не очень прибыльное. Но если мы посмотрим, а есть в мировой отчётности такое понятие «торговые услуги, т.е. это кредитование мировой торговли, то мы увидим, что два первых места это США и Англия. Любой такой товарный кредит, это соответственно денежки – налог, который платят все торгующие.

Можно много говорить насчёт важности океанской торговли, во многом идеология американская построена. Адмирал Мэхэн в своё время постулировал важность этого момента. То есть это среди приоритетов англосаксонских: и США, и Англии.

В этом отношении Сирия – очень болезненный момент. Потому что она относится благожелательно к России, она предоставляет какие-то (минимальные) возможности базирования военного флота, и всё, у нас же ничего нет в Средиземном море.

Артём Войтенков: Давайте по полочкам разложим. Значит, англичане хотят контролировать морские пути, в том числе путь через Суэцкий канал.

Андрей Паршев: Восточное Средиземноморье, если быть точными.

Артём Войтенков: Если этот Суэцкий канал перекрыть, и Красное море…

Андрей Паршев: В случае войны, например.

Артём Войтенков: То получается, что надо всё через низ Африки везти. Это нехорошо.

Андрей Паршев: Совершенно верно.

Артём Войтенков: А Сирия с нами сотрудничала и в период СССР, и сама по себе такая самостийная держава скажет: «У меня ракеты есть…»

Андрей Паршев: Это крайне мало вероятно, потому, что такое поведение самоубийственно. Как говорят, что Иран может перекрыть Ормузский залив. Но иранцы далеко не такие глупые люди понимают, что если они это сделают самопроизвольно в инициативном порядке, то казус бейли и их смешают с землёй. Но такая опасность действительно есть. Уточню, что сама по себе Сирия, как военная держава не очень высоко котируется, но её опасность — это как некий канал проецирования российской мощи в восточном Средиземноморье. Вот это такой болезненный момент. Я думаю, что любое сирийское правительство, которое дистанцировалось бы от России, имело бы шансы на признание Запада.

Это мы такой экскурс в прошлое, но это такое прошлое, которое вполне продолжается и сейчас, и имеет шансы на будущее. Мы знаем, что там есть разные государства: есть Израиль, есть Ливан, есть Сирия. Скажем, а почему Ливан не вместе с Сирией? Такой вопрос интересный, там с Израилем ещё более менее понятно, хотя в принципе население тоже арабы. Нельзя сказать, что в Ливане много христиан разного толка — в Сирии тоже много христиан, довольно много православных. Это связано с определённой политикой Запада, причём это даже с некоторыми договоренностями, внутри Запада: что кому принадлежит, где чьё влияние более значимо. В этом районе довольно велики французские интересы – часть тамошних территорий находилась под управлением Франции в двадцатом веке. Достаточно запутанная ситуация.

Первая известная в истории битва (в истории человечества) она произошла в том регионе – это город Мегиддо, сейчас он в Израиле находится. Это тот самый Армагеддон, о котором говорят. Это первая битва была египетского фараона с коалицией сирийско-палестинских царьков местных. В Библии отражена, правда то, что в Библии, это по другой битве тоже при Мегиддо, которая произошла после этой первой через несколько сотен лет. Там часто такого рода события происходили. И по предсказанию – последняя битва человечества тоже где-то там развернётся. Армагеддон это несколько другое прочтение города — Аль Мегиддо, но это уже другой вопрос.

На такую кучу многослойную конфликтов, интересов на Ближнем Востоке накладываются некоторые современные. Например, Сирия это кратчайший путь для ближневосточной нефти в Европу. Если мы хотим поставлять нефть туда, то самый простой вариант это:

- либо нефтепроводы через сирийскую территорию, дальше через турецкую;

- либо только через сирийскую и к портам на Средиземном море.

Американцы (не очень явно) противодействуют такому направлению нефтепроводов. Они как-то стараются сделать так, чтобы в конкуренции с Европой за ресурсы, чтобы Европа больше зависела от американцев, чтобы она не имела таких независимых источников. В своё время они проталкивали идеи нефтепроводов не Южный, Северный поток в Европу из России, а выход куда-то к морям, там Баренцево море, чтобы можно было там, на танкеры грузить. Европейцы этому отчасти потихонечку противостояли, ввели какие-то экологические ограничения на плавание танкеров вокруг Норвегии.

Интересно отметить, ведь был период, когда Сирия была союзником США: во время первой войны в Ираке сирийцы также принимали участие на стороне коалиции. Но это связано с конфликтными отношениями с режимом Саддама Хусейна, у них были большие нелады. Сирия поддерживала Иран во время ирано-иракской войны, поставляла советское оружие Ирану, благодаря которому он выдержал эту войну и даже свёл её к ничьей.

Артём Войтенков: Кто же войну в Сирии начал? Это действительно такая оппозиция?

Андрей Паршев: Во-первых, там вполне реально есть оппозиция.

Артём Войтенков: Она есть везде, понятно, что она есть везде.

Андрей Паршев: Она есть везде. Как кто-то вы выразился, может быть, грубовато, что везде есть кучи органических отходов, но если бросить в такую кучу палочку дрожжей в виде несколько миллионов долларов, то эта куча доставит гораздо больше хлопот и неприятностей. Проблема в том, что в современном мире мы можем организовать массовую демонстрацию с совершенно неясными лозунгами, можем и гражданскую войну с тысячами участников, если у вас есть достаточно денег. В частности в арабских странах имеются, как говорят, демографические излишки, которые за какую-то сумму в долларах согласны, даже с радостью, куда-то ехать и что-то делать.

Ситуация упрощается для таких мероприятий тем, что арабский мир ведь очень велик, везде живут арабы. Хотя там есть у них определённые деления:

- есть там магрибинцы жители Средиземноморья,

- хотя египтяне магрибинцами не считаются,

- есть ближневосточные арабы.

Но отличия между ними небольшие. Какой-то боевик из Ливии (чем ему сейчас заниматься в Ливии?) – скорей всего его можно найти сейчас в Сирии.

Я припоминаю, при правлении Хафеза Асада были такие заварушки локальные: небольшой городишко, где подняли восстание братья-мусульмане. А Хафез Асад был не бойскаут по характеру, чтобы стать лидером в такой стране, это надо обладать определёнными качествами. При подавлении этого восстания (по разным оценкам) несколько тысяч погибших было. Такие вещи там происходили. Надо учитывать, что там не только мешанина мусульман, христиан, иудеев. Есть там свои секты среди тех, и среди других, есть какие-то общины, которые придерживаются иногда радикальных взглядов.

Сами события, вполне возможно, были обычными, но другой вопрос, что тут же они были подхвачены, выросли многократно, благодаря поддержке Запада. Поддержке очень многосторонней. Причём, едва ли не главной является не прямая (просто денежная), а информационная поддержка.

Все знают, что сирийцы хотят демократии, а русские травят их нервнопаралитическим газом – на Западе это уже все знают, во всех школах детям об этом расскажут. При том, что нынешние ливийцы сейчас не очень хорошо живут, об этом уже никто не знает, вообще никто не обращает.

Артём Войтенков: Да, Ливия вообще пропала из новостей.

Андрей Паршев: В этом собственно и хитрость. Мы же не обсуждаем как хорошо или плохо живётся ливийскому народу.

Артём Войтенков: А мы не знаем.

Андрей Паршев: А мы и не знаем, и не думаем. Совершенно верно. В новостных лентах есть Сирия. Это касается и нашей внутренней политики. Хочу сказать, что у нас много политических сил, направлений, лидеров и фигурантов, но мы с вами в новостной ленте видим кого-нибудь одного.

Артём Войтенков: Да. Например, Навального гораздо чаще упоминают, чем Путина, раза в два в три.

Андрей Паршев: Совершенно нечего добавить. Да. Такой опыт у нас был, когда мы организовали митинг в центре Москвы против вступления в ВТО с количеством участников четыре тысячи по официальным данным, на Театральной площади. Не маленькое событие. Ни в одном СМИ, в том числе и в электронном, об этом не было упоминания, в российских. Но анекдот в том, что об этом событии было напечатано во всех газетах всего мира уровня штатов, территорий. Потому что информация об этом, с фоторепортажем, проходила по основным информационным каналам типа Associated Press. То есть New York Times, Дойче Цайтунг об этом писали с фотографиями. Очень интересно было увидеть там знакомые лица, известные люди выступали, Вассермана я там слушал. Но у нас это абсолютно молчали. А раз нет, значит, и не было.

Примерно та же ситуация с Сирией. Мы знаем, что там что-то происходит, мы выбираем какую-то сторону, причём пропаганда идёт. То, что в это же время идёт резня где-нибудь в Африке, мы об этом просто не знаем, но потому что Западу это не интересно, не хочет этим заниматься. Плюс к этому определённые интересы Франции, какие-то интересы американские. Франция, она представляла такую базу для оппонентов режима Асада всё время, т.е. все практически руководители нынешней оппозиции, члены координационных советов разных, в основном они живут во Франции. В Сирии он особенно нечего делать. Не надо Францию недооценивать – тоже великая держава, у них есть свои зоны влияния, кое-где, в некоторых зонах Африки, они более влиятельны, чем американцы. Тем не менее, такая странная ситуация, что где-нибудь в Мали французы давят исламских фундаменталистов, а в Сирии они их, наоборот, поддерживают. Такой вот странный зигзаг.

Артём Войтенков: А кто же всё-таки кинул дрожжей в эту кучу?

Андрей Паршев: Кто-то кинул. Кто же будет рассказывать?

Во-первых, там есть оппозиция в обществе. Но оппозиция, это такие же люди, как мы, они тоже сидят в Интернете, тоже получают информацию, им тоже объясняют, что во всех бедах виноват этот продажный режим Башара Асада. А если его скинут, у всех будут сникерсы, и ездить будут на Ауди… Это тоже как-то влияет.

Кроме того, это проблема арабских государств: большое количество молодёжи, высокая рождаемость. Ресурсы ограничены, там уже достаточно плотное население. Перспектив особых они не видят для себя. Естественно, это как-то влияет. А дальше – это уже дело техники, потому что каждый конкретный человек он не может воспарить и всю картину увидеть со стороны. Как конкретный человек откуда-то из палестинских беженцев, из лагерей, из Ливии, или ещё откуда – как он именно попадает в банды, которые там действуют на территории? Каждый случай он свой, своеобразный.

То, что у этих повстанцев имеется западная поддержка – никто не отрицает, хотя бы информационная. Но это уже очень много.

Артём Войтенков: В открытую говорят, тот же самый Оланд. Оланд, президент Франции, открыто сказал, что мы поддерживаем деньгами, оружием эту оппозицию. Американцы тоже этого не скрывают.

Андрей Паршев: До определённого момента скрывали. Я помню, как они скрывали, что вовлечены в Ливию. Причём, есть платные гниды в Интернете, которые тоже там говорили, что всё это клевета, что режим Каддафи свергается оружием извне. Поскольку всем всё время врать одинаково просто технически невозможно, через некоторое время египтяне признали, что они поставляли оружие ливийским повстанцам, а потом уже и все остальные. Тут, я думаю, та же самая ситуация.

Артём Войтенков: В чём заинтересованность той же Франции? США тоже заинтересовано.

Андрей Паршев: Когда мы говорили о войне в Ираке, там просматривалась заинтересованность, потому что Персидский залив в плане ресурсного обеспечения человеческой цивилизации занимает особое место. Там процентов под шестьдесят запасов мировой нефти, пятьдесят примерно. Дальше процент будет только увеличиваться, потому что в других местах нефть более интенсивно расходуется. Скажем, нефть Северного моря, добыча пошла на спад. А там только краешек начали.

Там было видно, зачем это было нужно. Из пяти нефтеносных стран Персидского залива, четыре сейчас находятся в орбите американской политики, кроме Ирана: Ирак, Кувейт, Объединённые Арабские Эмираты, Саудовская Аравия.

Тут есть определённые интересы экономические, связанные с контролем транспортировки нефти в Европу, но остальное – скорее геополитические, отчасти, идеалистические мотивы. Американцы не забывают тех, кто когда-то им сказал «нет».

Артём Войтенков: А Сирия им сказала «нет»?

Андрей Паршев: Да, конечно. Она же противостояла Израилю в своё время, причём довольно активно. Иногда находят дьявольскую хитрость в том, что сейчас своеобразный блок: исламские фундаменталисты плюс Израиль против Сирии образовался. Но тут надо посмотреть, что этот сирийский режим для израильтян всегда был врагом и они только из-за того, что там какие-то исламисты (тоже враги), не могут перестроиться.

Артём Войтенков: Получается, Западу, в лице США, той же Европы нужен транспортный проход для нефти.

Андрей Паршев: Он и так есть. Он работает, но пусть он будет более под контролем.

Артём Войтенков: Убрать лишние риски.

Андрей Паршев: Убрать саму возможность самостоятельной политики.

Артём Войтенков: И в то же время как бы ослабить пророссийское влияние на Ближнем Востоке. То есть этой войной в Сирии они добиваются нескольких целей.

Андрей Паршев: Да. Чтобы порт в Тартусе не был базой для российского флота.

Артём Войтенков: Наше там присутствие, наши корабли. Разные разговоры идут, что наш спецназ туда ездит – не знаю насколько это правда или нет. Корабли наши точно там не спрячешь. И они туда и плывут.

Андрей Паршев: Они там ротируют: сплавали туда, вернулись обратно на свою базу в Чёрном море. Так что это до бесконечности корабль плавать не может. Мы как-то пытаемся обеспечить немножко этот режим, чуть-чуть показать, что у него есть некие союзники.

Артём Войтенков: А насколько это для нас опасно? Тут интересы столкнулись. Обама говорит, что Сирия угрожает нашему мировому порядку – он честно про это сказал в своей речи.

Андрей Паршев: Слово «честно» в политике, что «честно» сказал, это некий оксюморон.

Артём Войтенков: Он так и сказал, что это угрожает нашему мировому порядку. Это дословные его слова.

Андрей Паршев: Понятно, что угрожает. Зона американских интересов включает некоторые российские территории. Угрожает.

Американцы хорошо понимали, что тут будет ситуация немножко другая, чем с Ливией. Года два назад такая была фраза, что желая вмешаться в сирийские события, нам придётся (если мы решимся) посмотреть в глаза русским. Можно в Интернете посмотреть, когда обсуждался этот вопрос. Было понятно, что наше руководство не настроено бросать Сирию. Потому что это потеря таких позиций, которые потом отвоёвывать снова десятками лет, и ещё неизвестно – отвоюешь или нет.

Артём Войтенков: А такие шатания и разброд:

- Обама говорит: «Идём бомбить Сирию». А потом чешет в затылке, говорит: «Ладно, это пусть Конгресс решает».

- Тут же выступает (за ним вслед) президент Франции и говорит: «Да, пора. И мы деньгами, оружием поможем. Надо их тоже бомбить, но это пусть решает французский парламент».

- Этот Кэмерон (английский) тоже самое, один в один: «Я пошёл, ура, вперёд. Хотя у меня есть такие полномочия»

А у Обамы, у Оланда, у Кэмерона есть полномочия не спрашивать их парламента, и послать войска, однако они сказали «а пусть это всё решают выбранные лица народом».

Такая резина, что:

- Совет Безопасности ООН будет заседать, это заседание откладывается;

- американский Конгресс будет заседать, это тоже переносится.

Какого-то решения на сегодняшний момент чёткого нет. Всё переносится, откладывается.

Андрей Паршев: Причина этого в том, что реальная такая выгода, которую можно получить, она не очень просматривается для США в первую очередь. Понятно, что он своего стратегического союзника может немножко обезопасить. Понятно, что в случае свержения режима Асада, сама военная машина будет разрушена – как бы это плюс. С другой стороны – времена изменились, крайне мало вероятно сейчас повторение таких арабо-израильских войн по образцу семидесятых годов.

Тут не видно – где прибыль? И поэтому в американском обществе очень сильная оппозиция. Настолько сильная, там очень трудно найти в обсуждениях всех этих вопросов тамошними блоггерами – вообще очень трудно найти сторонников войны в Сирии.

Артём Войтенков: Тем не менее, Обама: «Ура, давайте».

Андрей Паршев: Вроде бы и «ура», но с другой стороны в основном на жалость бил, что вот там бедное гражданское население, которое мучают нервнопаралитическим газом.

Артём Войтенков: Всем понятно, что если американцы начнут бомбить это дело Томагавками, то жертв там будет гораздо больше.

Андрей Паршев: Говорят, что они хирургически бомбят. Точно, как взяли в китайское посольство попали – хирургически в своё время в Белграде. Понятно, что без вранья никогда не бывает, но тут объяснить даже своим ястребам «а что вы хотите» – очень тяжело. Сейчас оппозиция войне в Сирии, как ни странно, из крайне правых, то есть республиканцы против, вообще, как партия. Большая часть обычных людей, так скажем, они тоже говорят «зачем нам это надо». Воспоминания нехорошие, что вот поддерживали. Они, кстати, знают американцы, что они поддерживали исламский фундаментализм в своё время, кончилось это событиями 11-го сентября. Они считали, что это такой рубеж. Они признают, что в Афганистане они вели такую политику. А сейчас вроде как они с ним борются. И получается, что в Сирии опять возврат к той политике, которая была до 11-го сентября.

Артём Войтенков: Большому количеству населения, как мы сейчас обсуждали, СМИ может объяснить всё, что угодно.

Андрей Паршев: Конечно, да.

Артём Войтенков: А есть силы, которые управляют этими СМИ и ведут государственную политику?

Андрей Паршев: Что значит свобода печати? Это значит, право владельца газеты видеть в ней то, что ему нравится.

Артём Войтенков: И другого средства массовой информации.

Андрей Паршев: Естественно. Похожие были раньше у американцев, там даже была маленькая поправка, что вот то, что ему нравится, но по согласованию с основным рекламодателем.

Артём Войтенков: Тут просто вопрос – кто деньги платит.

Андрей Паршев: Совершенно верно. Как формируется эта агенда (повестка дня) мировых СМИ – это самый интересный, ключевой вопрос, на который никто вам не ответит. Мы не знаем, почему одна и та же новость в каких-то условиях может пойти на первые страницы, а в какие-то нет. Общий массив новостей огромен. Почему совершенно независимо в разных странах, разные СМИ выделяют из новостей именно вот эту историю, а никакую другую? Очень сложный вопрос.

Башар Асад жив до сих пор потому, что американцы окончательно не решились на войну, понимая, что они мало что получат в случае успешного вмешательства и на пути к успеху ещё лежит куча всяких неприятностей.

Россия стоит на позиции поддержки режима Асада, на самом деле – Сирии в целом, потому что Сирии будет хуже, если там что-то произойдёт по западному сценарию. Как далеко эта поддержка может зайти – вопрос очень непростой. У нас просто военных возможностей нет. И, кроме того, не в интересах нашего руководства сейчас говорить о том, что же мы можем противопоставить. Такие вещи должны быть сюрпризами. Кроме поставки средств ПВО современных мало что просматривается. В военном отношении нет у нас дивизий морской пехоты, которые мы могли туда перебросить. И не понятно – что они там будут делать.

Артём Войтенков: Если итог подвести. Получается, что Запад (часть Европы, США) были заинтересованы, чтобы снести правительство самостоятельное Башара Асада, развели эту кучу, давали деньги, давали оружие, но снести этим способом не получилось. Поэтому они уже стали настаивать на военном ударе, но другая часть того же Запада не понимает для чего им это нужно либо видит, что будет только хуже и им в том числе.

Андрей Паршев: Да, где-то такая схема. Есть события типа арабской весны, это не является грандиозным планом, который начал реализовываться. Во многом, западная дипломатия реагирует на события западной политики более широко, она просто оперативно реагирует на какие-то события. И после первых событий в Тунисе, поскольку какие-то события начались в Ливии – почему бы не отреагировать. Операция в Ливии не то, что была давно запланирована, просто Запад в принципе был готов такую операцию провести, а само её проведение было достаточным экспромтом.

Поскольку мы всегда думаем по шаблону, видимо первоначально, когда начались события в Сирии (в форме демонстраций), наверно была некая идея провернуть такую же операцию по типу Ливийской – всё по той же технологии: военное столкновение, вмешательство Запада. Но это не получилось, уже понятно с самого начала. Сейчас Запад находится в размышлениях – что делать:

- либо закрывать всё это безобразие, т.е. перестать финансировать;

- либо попытаться измором взять режим Асада;

- либо всё- таки (хотя время тянется давно) ударить военной силой.

Опять не совсем понятно, даже такой удар в ливийском стиле много ли он даст для победы. Хотя по Ливии там не известно, что произошло на самом деле – каким образом там всё завершилось. Видимо сейчас шансы такие не рассматриваются как стопроцентные.

Артём Войтенков: Если бы были стопроцентные, то они бы уже ударили.

Андрей Паршев: Конечно.

Артём Войтенков: В случае поражения Сирии, чем это плохо для нас?

Андрей Паршев: Это вообще плохо. У нас не будет союзника, снизится дальше наш авторитет. Есть экономические некоторые моменты – мы лишаемся надёжных покупателей некоторых наших товаров, оружия в частности, есть техническое сотрудничество. И вообще мы там исчезнем из этого региона.

Артём Войтенков: Если будет поставляться газ и нефть через разбомблённую Сирию…

Андрей Паршев: Вы знаете, это очень болезненный момент. Нынешняя ситуация, когда мы как страна, как великая держава, являемся великой сырьевой державой, это очень не здорово. К сожалению, приходится обсуждать и такую тематику, хотя не хотелось бы. Было бы гораздо правильнее, если бы мы свои ресурсы использовали на цели промышленного производства у нас в стране, а не являлись поставщиком. Но тут некая заинтересованность наших сырьевиков российских тоже имеется в отношении нашей страны к тамошним событиям. Я не знаю, это очень трудно оценить – насколько они (наши сырьевики), а они совершенно точно оказывают влияние на нашу политику, но какова их роль в данной ситуации сейчас очень трудно сказать.

Артём Войтенков: Для нас, для страны – хорошо поставлять ресурсы, плохо поставлять газ в Европу или нет. Сейчас мы на этом живём. Появление второго пути в Европу и конкурента.

Андрей Паршев: Во-первых, этот путь сейчас есть всё равно, но если бы этот путь контролировался дружественным нам режимом, в некоторых ситуациях это для нас было бы хорошо. Когда он будет независимый, то плохо.

Когда пресловутое Набукко ввели в Европу, были там злорадные вопли на тему как будет плохо теперь России. Правда, ничем таким не кончилось на самом деле.

Артём Войтенков: А Набукко заглох, по-моему.

Андрей Паршев: Да. Там главная проблема с его наполнением – трубу-то можно положить, а где объёмы брать для её заполнения? То, что есть, уже имеет своих адресатов. Тот же Запад на протяжении последних десятков лет с одной стороны пользовался нашими нефтью и газом, а с другой стороны очень много там политиков, которые крайне этим не довольны и пытаются эту зависимость от России в этой области каким-то образом уменьшить.

Артём Войтенков: Если мы берём Запад, если у них с Сирией ничего не получается, то они откатываются – орешек не разгрызть. Они могут откатиться назад, или им надо кровь из носа обязательно Сирию расплющить?

Андрей Паршев: У Запада бывают поражения. Если мы вспомним, как пытались против национализации Суэцкого канала выступить, там была такая коалиция Англии, Франции, Израиля в конце пятидесятых. Тем не менее, удалось египтянам отбить при поддержке тогда Советского Союза, Китая, Индонезии. Вполне возможно, что они благовидно там отступят, скажут: «Вот мы своего добились, газовое химическое оружие они отдали. Мы теперь идём с гордо поднятой головой».

Артём Войтенков: Да. Но это они скажут всем, для простых людей. А политики поймут, что Запад слабеет.

Андрей Паршев: Надо понимать в значительной мере, что политики – это просто хорошие актёры, воспринимать их иногда тоже надо именно так.

Артём Войтенков: Если бы они просто языком трясли, они же какие-то действия совершают, от которых зависят судьбы людей и стран.

Андрей Паршев: Для них судьбы простых людей – не очень значимая вещь, поэтому это не совсем аргумент насчёт важности их действий. Да, хотелось бы, чтобы наши друзья ощутили нашу защиту, нашу поддержку, это и для нас тоже важно. А тут ситуация именно такая: либо мы сдаём, либо не сдаём. Либо мы показываем, что мы совершенно никто на мировой арене, либо что наше мнение что-то значит.

К сожалению, в мировой политике такое есть, если ты показываешь свою слабость, то одним эпизодом дело не ограничивается.

Артём Войтенков: Если ты отдашь палец, у тебя оттяпают не то что руку, а просто всё остальное. Смотрите, Россия на сегодняшний момент получается ключевой точкой – в какую сторону качнётся. Если Запад отступает, тогда это в какой-то степени не наша победа, а если мы сдаём Сирию (и не только мы), то нас можно давить дальше.

Андрей Паршев: Да. Дальше давить Иран остаётся. Если мы попытаемся посмотреть – а много ли стран, которые относятся к нам не то что благожелательно, а хотя бы нейтрально, то вообще по пальцам одной руки можно пересчитать.

Артём Войтенков: Этот палец оттяпали, тот палец оттяпали, и мы, получается, остаёмся совсем в одиночестве. Если Сирию снесут, Иран какое-то время тоже продержится, но его тоже раздавят, в конце концов.

Андрей Паршев: Его могут раздавить, хотя это страна на подъеме, с ней немножко сложнее. Хотя опасность существует.

Артём Войтенков: Тогда получается – от нынешнего положения дел в Сирии зависит судьба мира.

Андрей Паршев: Во всяком случае, понятно, что он будет развиваться в случае двух противоположных исходов нынешних событий, мир будет развиваться по-разному.

Артём Войтенков: Это ключевая точка.

Андрей Паршев: На данном этапе да. Какая ключевая? Вот у нас говорят: «Не надо было уходить из ГДР». Но, если мы вспомним ту обстановку, наверно, это было невозможно для нас. Когда в тех условиях народ ГДР выходит на многомиллионные демонстрации, что явно он хочет присоединения к ФРГ, — уже невозможно было там сохранить свои позиции. Хоть и говорили, что падение стены это ключевой момент какой-то, но он не являлся таким ключевым моментом. Там не было точки бифуркации, нельзя было повернуть события в другую сторону.

Сейчас немножко другая ситуация. Бывают битвы великие, но они бывают с понятным исходом. А бывает наступающая сторона идёт, идёт, идёт и вот где-то упирается, осталось у неё несколько батальонов, но уже есть возможность её обратно начать двигать, поскольку резервы поистрачены, того сего нет. В этом плане – Сирия такой случай, т.е. Сирию можно отстоять, по крайней мере. Ливию не было возможности, технической возможности. Мы там ничего не могли: ни оружие поставить, ни войска, ничего. И просто сам режим наделал ошибок и не было у него такой базы, на которую он мог бы опереться, защититься. Сейчас немножко другая ситуация.

Артём Войтенков: Вы имеете в виду – Каддафи, он непродуманно поступал.

Андрей Паршев: Он идеалист. У него такой армии не было. У него была непонятная военная система из каких-то резервистов с неясным положением.

Артём Войтенков: Понятно. А в Сирии – положение.

Андрей Паршев: В Сирии есть вооружённые силы, есть определённая поддержка в какой-то части населения, достаточно значительной.

Артём Войтенков: Интересно получается, что война где-то там. Воюет одно государство в одном полушарии, мы – в другом полушарии, война в третьем месте, а от этого решаются судьбы.

Мир своеобразным образом устроен. Во время мировых войн бывает, когда совершенно конкретный человек, ни о чём не подозревающий, едет на другую сторону земного шара для участия в событиях, которые его напрямую совсем не касаются. Это обычное дело. В данном случае всё это не так далеко от нас происходит.

Есть некоторые неприятные моменты, они связаны с оценками. К сожалению, сам настрой сирийского народа не сказать, что такой боевой, типа «мы за свою независимость», «мы всех порвём». Там уже есть что-то такое – боятся террора, потому что боевики они совершенно безжалостны и отморожены, убить ни за что. Ведётся террор против сторонников правительства: чиновника или школьного учителя возьмут и убьют. Как это мы наблюдали в некоторых районах. Из-за этого и отношение к России немножко изменилось. Уже нет такого, что русские наши друзья и защитники и прочее. Сейчас некая отстранённость имеется на низовом уровне. Это, конечно, не очень здорово, но это общее явление. Мы утратили авторитет былой. Чья вина? Наша, главным образом.

Артём Войтенков: Проиграли Холодную войну – это тоже просто так не проходит бесследно.

Андрей Паршев: Проиграть можно по-разному. Если немного углубиться в историю, в своё время много было княжеств на Руси, тогда московское княжество стало лидирующим. Были некоторые простые принципы, что друзей не бросать, хотя это иногда очень тяжело, это иногда не выгодно, это вмешиваться в войну, которая вроде бы тебя не касается, нести потери, может быть даже очень тяжёлые. Постепенно привело к тому, что именно московское княжество стало гегемоном. Есть хорошая американская пословица, что поступать правильно не всегда легко, но всегда правильно.

Артём Войтенков: Осталось только понять – как именно правильно.

Андрей Паршев: А что – неправильно.

Андре́й Петро́вич Па́ршев — современный российский публицист, автор широко известной в России книги «Почему Россия не Америка».