Рабочий класс против большевиков

БКазалось бы, вокруг море информации, никто ничего не запрещает, есть довольно много историков-профессионалов, которые занимаются периодом 1917 года и гражданской войной в России, но при этом в обществе все еще работают старые мифы. И это поразительно! Четверть века прошло с того момента, когда стали говорить и писать правду о тех временах, но большинство, подавляющее большинство жителей России до сих пор уверено, что большевиков во время октябрьского переворота и Гражданской войны поддерживал народ! Но это не так.

Когда я в 1991 году писал свою диссертацию «ВКП (б) и общество в годы Гражданской войны» для любого, кто внимательно изучал этот период истории даже по советским монографиям, было очевидно, что народ большевиков не поддерживал. А за счет чего же они победили? Хороший вопрос, вот на него я и пытался ответить в своей работе. И к удивлению своему вижу, что ответа на этот вопрос в россиянской исторической науке нет до сих пор!

Но, тем не менее, что-то движется, какие-то работы выходят, которые говорят о вещах очевидных, но их публикуют под заголовками «тайны советской эпохи». Скажем, вышла книга Дмитрия Олеговича Чуракова, доктора исторических наук, профессора кафедры новейшей отечественной истории МПГУ, который исследовал взаимоотношения рабочего класса и большевиков в годы революции и Гражданской войны. Книга его называется «Бунтующие пролетарии. Рабочий протест в советской России». По набору фактов работа эта беспрецедентная в современной исторической науке. Собственно, автор только что и делает, что пересказывает факты, цитируя многочисленные источники. Иногда он пытается эти факты обобщать и те обобщения, которые он делает должны повергнуть в шок любого человека, уверенного, что российский рабочий класс был за большевиков.

Помниться, что предчувствуя конец СССР, почти столетний Лазарь Каганович дал интервью, в котором он с возмущением говорил о рабочем классе в позднем СССР. Что они в подметки не годятся тем дореволюционным пролетариям, к которым молодой Каганович приходил со своей пропагандой, ибо те понимали свои интересы!

Что верно, то верно, советские пролетарии – это овощи, которые без всякого сопротивления позволили отобрать у них заводы и фабрики. Правда, Каганович скромно умолчал, кто их превратил в такие овощи, а ведь это сделала родная советская власть. А вот дореволюционный рабочий класс таким не был, те рабочие хорошо осознавали свои интересы.

В своих записках и воспоминаниях начальник Петроградского охранного отделения К.И. Глобачев признавал, что как раз с рабочими у «проклятого царизма» в 1917 году все было хорошо. Давая весьма объективную оценку происходящего, он писал, что рабочие были вполне патриотично настроены, ибо в отличие от мелких служащих им жалование во время войны постоянно повышали. Объективно царский режим давал рабочим все, что мог. Жизнь их после февраля 1917 года, а особенно после «великого октября» стремительно ухудшалась. И лишь ничтожно малая часть рабочих защищала советскую власть с оружием в руках. Ибо Красная Армия на 90% состояла из мобилизованных туда насильно крестьян.

Нельзя, конечно, сказать, что среди рабочих не было тех, кто поддерживал большевиков, на многих действовала большевистская демагогия, другие получали подачки от власти, третьи занимали какие-то посты в советской бюрократии. Но в целом отношения рабочего класса и большевиков были отнюдь не идеальными, красным приходилось нередко применят силу и даже оружие, чтобы подавить рабочие выступления.

Любопытны слова историка П. Гарви, которого цитирует Чураков, о роли рабочего класса в октябрьском восстании 1917 года: « Роль рабочих организаций… в подготовке октябрьского переворота не была ни решающей, ни преобладающей, ни направляющей…»

А что же после «великого октября?»

Чураков пишет: «Уже в первые часы после победы большевиков в столице становится ясно, что отношения пролетарских организаций к событиям в Петрограде не так уж однозначно. Особую тревогу большевиков на этом этапе становления их режима вызвало поддержанное многими рабочими требование «однородного социалистического правительства».

Напомню, что ключевым моментом всего 1917 года были выборы в Учредительное собрание». До сих пор у нас многие (большинство) просто не знают, что происходило на самом деле. А ведь выборы в Учредительное собрание выражали волю народа и давали шанс на бескровное развитие событий:

«Выборы в Учредительное собрание проходили с 12 (25) ноября 1917 года до начала 1918 года. За эсеров проголосовало около 59% избирателей, за большевиков — 25%, за кадетов — 5%, за меньшевиков — около 3%. Всего было избрано 715 депутатов: эсеров 412 (из них левых эсеров 30) , большевиков 183, меньшевиков 17, от национальных групп 81, кадетов 16, народных социалистов 2, партийная принадлежность четырех депутатов неизвестна».

Итак, с огромным преимуществом победили эсеры, которые в своей программе все больше исходили из общенациональных интересов, а не узко-партийных, но им и в голову не приходило захватывать власть и навязывать свою волю народу. А вот Ленин без этого обойтись не мог, ибо при всей его демагогии он набрал только 25 процентов голосов по стране, меньше чем даже Гитлер в пик успеха своей партии.

И рабочие тогдашние понимали суть проблемы, хотя нынешнее «образованное» население РФ не понимает до сих пор.

За создание коалиционной социалистической власти (куда бы входили все левые партии) выступил сразу после октябрьского переворота один из самых мощных рабочих профсоюзов – профсоюз железнодорожников. Против диктатуры большевиков и за создание коалиции во власти выступил Союз петроградских металлистов, «самый» большевизированный», как отмечает Чураков.

Далее «Петроградский совет профсоюзных союзов 31 октября 1917 года выступил за организацию однородной социалистической власти». П. Гарви рассматривал это как «последнюю попытку профсоюзников спасти демократическую основу власти, хотя бы и в сильно урезанном виде».

И речь идет не о тех 19 миллионах темных рабочих, которых Ленин насчитал в России, и даже не о 3 миллионах промышленных рабочих, а о самой политизированной части рабочего класса. А ведь в представлении росиянского обывателя все рабочие видели в Ленине «великого вождя мирового пролетариата» и прямо стеной за него пошли на Зимний.

Что любопытно, за однородное социалистическое правительство, где у большевиков не было бы большинства, выступил и член большевистского правительства «народный комиссар труда» А.Г. Шляпников. Он вообще был честный человек, что для ленинцев редкость. Поступок его Чураков объясняет тем, что Шляпников – «единственный рабочий от станка», оказавшийся после «пролетарской революции» в Совнаркоме». И он выражал настроения рабочего класса в целом. (После Гражданской войны Шляпников возглавит «рабочую оппозицию» в ВКП (б) )

Здесь бы я отметил то, что историк Дмитрий Олегович Чураков ставит слова «пролетарская революция» в кавычки, и очень жаль, что он не поясняет читателю, почему это так. Он, конечно, рассчитывает на подготовленного читателя, который после всех доводов и фактов сам сделает вывод о том, что это была никакая не «пролетарская революция», что не пролетариат ее совершал. Но мне кажется, что он переоценивает подготовленность читателя.

Идем далее: «Идея коалиции социалистов была поддержана не только профсоюзами, но и самыми массовыми на тот момент органами рабочего самоуправления и рабочего контроля – фабзавкомами, а также непосредственно трудовыми коллективами через общезаводские собрания…»

А рабочие известного Московского завода бр.

Бромлей приняли резолюцию, в которой требовали «восстановить единый фронт демократии», что было абсолютно осознанным антибольшевистским заявлением. Эти же требования поддержал и завком Обуховского завода. Этого же потребовали рабочие Путиловского завода.

Это был не только протест рабочего класса против узурпации власти большевиками, но и понимание рабочими, что этот путь ведет к гражданской войне. Последнее, очень важно.

Когда я писал свою диссертацию, я с удивлением обнаружил колоссальную разницу межу всеми «нормальными революциями» и «великим октябрем». В отличие от революционной Англии или Франции в России 1917 года просто не было ни одной серьезной социальной силы, которая хотела бы гражданской войны. Если в Англии и Франции такой силой было «третье сословие», то в России ни буржуазия, ни крестьянство, ни пролетариат не хотели добиваться каких-то своих целей с помощью братоубийственной войны. Компромисс не просто был возможен, он был насущно востребован! И только позиция Ленина и его шайки, которые опирались на самые низменные инстинкты уголовных масс, о чем писал Максим Горький в то время, втянули страну в братоубийственную войну.

И как же я был удивлен, когда с большим опозданием прочитал записки главы Охранного отделения Глобачева, в которых он анализирует все эти события и пишет, что это никакая не революция.

Т.е. удачную попытку группы лиц по захвату власти и последующие эксперименты над страной по старинке называет революцией, хотя это явление совершенно иного рода.

И что это за «пролетарская революция», если пролетариат просто за шиворот втащили во все эти события?

Один из редких умных людей среди большевиков – Богданов, сразу же тогда еще сказал, что это не рабочая, не социалистическая, а солдатская революция. А что это такое? А вот, когда уголовный элемент в армии находит в лице большевиков вожаков и совершает переворот.

Ленин захватил власть от имени пролетариата, но с этим пролетариатом считался лишь в той степени, в которой нужно было для удержания власти. На протяжении всей книги Чуракова мы находим те или иные обращения рабочих, в которых они так или иначе обвиняют большевиков в самозванстве, что те самозвано правят от имени пролетариата.

Если это наша власть - иронизируют рабочие, то нам такая власть не нужна. Если вы власть рабочих, то и подчиняйтесь рабочим.

Ленин, чтобы примерить эти противоречия, применил всю свою хитрожопость иезуитскую. Он понял, что какой-то толикой власти придется поделиться. Что верхушку рабочего класса, так или иначе, нужно подкупить.

Чураков пишет: «Ленин 4 ноября выступил с докладом на заседании рабочей секции Петросовета… Ленин со всей определенностью поддержал претензии рабочих в области управления, рабочего контроля и передела собственности… Линия компромисса и возможной коалиции была очерчена предельно конкретно: рабочие поддерживали претензии большевиков на государственную власть, а большевики поддерживают притязания рабочих непосредственно на уровне предприятий. При этом большевики не переставали подчеркивать, что пролетариат – господствующий класс, что психологически должно было склонить рабочих поддерживать новое, «свое» правительство».

И этот обман был началом пути по превращению российского пролетариата из самостоятельной силы в овощи, которые ровно ничего не значили и ни на что не имели право. Они не имели право даже на независимые профсоюзы. Вся дальнейшая история взаимоотношений большевиков и пролетариата будет сводиться к подачкам со стороны большевиков и урезании реальных прав рабочих, все это приведет к лишению рабочего класса даже тени самостоятельности. Но пока рабочие еще сохраняли навыки, приобретенные при проклятом царизме, бороться за свои права, отношения их с большевиками не были игрой в одни ворота, рабочие вырывали уступки. Большевики нуждались в них, ибо начать еще расстреливать массово рабочих, это было слишком.

При всей демагогии большевиков их политика не устраивала рабочих, и 1918 год явился годом массовых выступлений.

Чураков пишет: « Настоящий накат протестных выступлений рабочих, в том числе, стачек, на подконтрольной большевикам территории начинается с мая 1918 г.» Т.е. именно тогда, когда рабочий класс по версии советских историков безоговорочно поддерживал большевиков в их борьбе с белыми и иностранными интервентами.

« Знаковым событием, - пишет Чураков, - своеобразным предупреждением властям становятся колпинские события. По оценкам историков Г.А. Бордюгова и В.А. Козлова, сценарий того, что произошло в Колпино, со всей наглядностью продемонстрировал, как вскоре станут развиваться события по всем городам России».

Так что произошло в Колпино? Политика большевиков удушения голодом народа проявилась во всей красе. Ленинцы запретили свободу торговли, сконцентрировали все продовольствие в своих руках, люди страдали, в том же Колпино, как и в других местах, начались перебои с выдачей хлеба, толпы разъяренных женщин стали собираться на городской площади, отряды красногвардейцев стали разгонять их, били прикладами, начали стрелять, появились убитые.

Но рабочие страдали от большевиков повсеместно, при этом из них еще не была выбита привычка к солидарности. События в Колпино всколыхнули весь рабочий класс. В Москве, Нижнем Новгороде, Ярославле рабочие выступили в поддержку рабочих Колпино. Рыбинские железнодорожники потребовали передачи власти от большевиков к объединенной демократии.

В Петрограде «забурлил» Обуховский завод, мощный антибольшевистский митинг произошел на Путиловском заводе. Т.е. на тех самых заводах, которые в классике советского кинематографа фигурируют, как оплот большевизма. В поддержку рабочих Колпино выступил на Русско-Балтийском заводе. На заводе Сименс и Шукерт и на заводе Арсенал прошли массовые митинги. Как видим, здесь вся элита рабочего класса Петрограда.

И везде на митингах принимали «резолюции, направленные против большевистской политики». «Так, на заводе Речкина рабочий митинг постановил: «Правительство, расстрелявшее рабочих, носит имя рабочего правительства. Мы призываем всех рабочих потребовать от большевистской власти снять с себя наше имя, которым оно прикрывается».

Вот что интересно, дурное царское правительство расстреляло рабочую демонстрацию 9 января 1905 года. Это был самый странный и дурацкий поступок за всю историю правления династии Романовых. Пусть левые провокаторы из толпы стали палить по солдатам из пистолетов, пусть Николая подставили, но что сделано, то сделано. И Николай получил наименование «кровавый». Но ведь при этом он не назвал свою власть «диктатурой пролетариата» и рабочей властью.

А сколько, интересно, большевички поубивали рабочих? И почему никто не удосужился по этому поводу назвать Ленина «Владимиром Кровавым»? И вся суть большевистской власти, весь ее цинизм в том, что они называли себя «рабочей властью».

Сколько еще лет придурки с разных кафедр будут называть власть большевиков народной властью?

Дабы не утомлять читателя на этом я заканчиваю цитировать книгу Д.О. Чуракова «Бунтующие пролетарии». Хотя очень хочется пересказать ее до конца, цитировать и цитировать документы, показывать факты противостояния рабочих и большевиков, показывать объективное несовпадение их интересов, показывать, что никакой «рабочей властью» эти самозванцы никогда не были.

Но прерываюсь, отсылаю читателей к книге Чуракова, и жду от профессора, прости Господи, Черняховского, очередного опуса про замечательного и великого Ленина, самого человечного человека.