Почему мы употребляем слово "голубой"?

Уже несколько дней все обсуждают закон о гей-пропаганде среди несовершеннолетних. Пока неприличный смысл слова «голубой» еще не запретили, я хотела бы на его примере порассуждать о путях развития языка.

Почему по-английски говорят «веселый», по-немецки – «теплый», а по-русски – «голубой»? В какой момент нейтральные слова вдруг становятся неприличными, а потом – опять приличными и даже политкорректными? И можно ли тут чему-то противодействовать?

По-английски он «веселый». Это проще всего: «веселыми домами» в Англии в старину назывались бордели, а позже, в конце XIX века, в американской блатной среде появилось выражение «веселый кот» – одинокий и обычно неопытный мошенник, бродяжка, перебивающийся мелким криминалом и случайными заработками, наглый, хитрый и беспринципный, как кот. Эти ребята нередко становились жертвами серьезных преступников с понятиями, которые их «опускали» и считали существами второго сорта, а иногда нанимали к себе в услужение, в том числе и сексуального характера.

По-немецки он «теплый». Сначала было слово «Schwul», которое означало просто «жаркий, горячий», потом оно разделилось на Schwül с двумя точками – душный, знойный – и Schwul без точек – «гомосексуал». Почему – неизвестно. На эту тему в политкорректных немецких университетах уже написаны десятки диссертаций, которые предлагают самые разные версии. Самая простая их них, хоть и не слишком убедительная: некогда считалось, что у геев температура тела выше, чем у других людей. А самая сложная – что это вообще не от «теплого», а от глагола schwellen – пухнуть. Якобы проститутки в венских домах терпимости называли своих гомосексуальных и транссексуальных коллег «опухшими», «вспухшими», намекая на то, что у них есть член. Ну и самая скучная – что это от жары и духоты, царившей в гей-клубах австро-венгерской столицы.

Интересная история случилась в Китае: два года назад там запретили употреблять в качестве обращения к пассажирам в транспорте коммунистическое слово «товарищ» («тунчжи») из-за его ставшего уже общепринятым гомосексуального смысла. Буквально слово «тунчжи» переводится как «люди, объединенные общим дао», или, проще говоря, «идущие вместе», но на практике в последнее время означает нетрадиционную ориентацию. Представляю, до какой истерики это доводило китайские власти – машинист говорит: «Товарищи, побыстрее выходите из вагонов», – и все ржут. А некоторые обижаются.

По-русски он «голубой». Почему – тоже непонятно. Чего только не найдешь в интернете, пытаясь понять, почему голубой, а не синий, красный или фиолетовый. Тут и «голубая кровь», и голубой цвет детских пеленок у мальчиков, и голубая лента, которую, действительно, носили в тюрьмах пассивные гомосеки, но только в Америке на рубеже XIX и XX веков.

Красивую версию предлагает челябинский исследователь М. Пашков: он считает, что слово «голубой» как эвфемизм для нетрадиционной сексуальной ориентации происходит не от цвета, а от названия птицы, как и, по многим версиям, само обозначение цвета. Голубой – это такой, как отлив перьев голубя на солнце. В качестве доказательства ученый приводит в пример песню Исаака Дунаевского, которая служила сигналом для московских геев, когда они еще собирались напротив Большого театра: «Летите, голуби, летите, / Для вас нигде преграды нет. / Несите, голуби, несите / Народам мира свой привет». Когда кто-то начинал петь эту песню, это означало, что надвигается облава милиции или КГБ. Потом песню переиначили: «Хоть всю столицу обосрите, / Вас не обидит Моссовет». Почему «голубь»? Ну, может, потому, что он нежный, ласковый, ассоциируется со словом «голубчик». В общем, не «орел». А может, потому, что к памятнику Карлу Марксу на Театральной действительно слеталось много голубей. Не исключено, что они могли и правда обосрать вождя революции. Не исключено, что геи тоже.

Что общего у всех этих слов? Только одно: они не должны быть понятны другим. «Голубым», «теплым» и «веселым» приходилось выкручиваться, чтобы сбить с толку внешнего слушателя.  Как и все жаргонные словечки, они возникали как шифр, как «язык своих», как потайная морзянка, при помощи которой удобнее было перестукиваться в подполье. Почему, например, наркотики – это «шмаль», а встреча – это «стрелка»? Да нипочему. В том-то и дело: чем проще постороннему человеку понять логику жаргонизма, тем быстрее он раскусит нелегальную группу. Но некоторые слова потом выходят за пределы своих субкультур, так как они зачем-то нужны языку, хотя, казалось бы, могут быть вовсе не нужны обществу – или так считают его представители в законодательных органах.

Но язык не подчиняется человеческим законам, он живет своей причудливой и часто нелогичной жизнью. Он сам себе законодатель и исполнитель, он могуч, богат и щедр, в нем найдется место для любых, пусть даже не самых приятных персонажей и их потайных желаний. Из борделей и подворотен, тюрем и кабаков он, как наглый кот, выползает наружу, он готов принять и всосать все, что присуще людям, чистым и грязным, преступным и страдающим, насилующим и насилуемым, хлюпающим, потным и «вспухшим». Может быть, и сейчас, пока депутаты принимают очередной идиотский закон, а московские геи лезут под палки православных активистов, в чреве языка зарождаются новые слова и смыслы, над которыми через несколько лет будут хихикать школьники. Например, «чистый». Почему бы нет?