Моя прекрасная гастарбайтерша

Лариса Садилова: «Что делать, Владимир Владимирович, после вашей статьи о национальной политике?». Подходит к концу работа над фильмом «Она» Ларисы Садиловой. Его герои – гастарбайтеры, живущие на задворках большого города так, как люди жить не должны. Если бы не Карен Шахназаров, мы фильма могли и не увидеть. Все говорят о важности темы, но стоит дойти до дела, оказывается, что ничего никому не нужно. Мы разговариваем с Ларисой Садиловой, режиссером фильмов «С днем Рождения!», «С любовью, Лиля», «Требуется няня», «Ничего личного», «Сынок», а теперь и картины «Она».

- Лариса, обыватель может вас спросит: что собственно вам, русской женщине, до всех этих проблем с гастарбайтерами, зачем вы про них снимаете?

- Мой муж - наполовину таджик, а первый был наполовину киргизом. Так что национальная тема меня всегда касалась. Мои мужья не могли выходить из дома без паспорта. Теперь эти проблемы только усугубляются.

Гастарбайтеры, снимавшиеся в моей картине, живут много лет в Стародубе Брянской области, у них там дети родились, и нет конфликта между таджиками и русскими, живущими по соседству. Часто ситуация в негативном смысле разогревается средствами массовой информации и властью. В нашей стране появились люди первого и второго сорта.

Дядя Ахмат из моего фильма «Она» списывался с Шерхана Ходжаева, снимавшегося у меня в фильме «Требуется няня», это его биография. Однажды он написал мне записку, и я увидела каллиграфический почерк, с которым можно работать в паспортном столе. Шер закончил школу, поступил в военное училище, а в итоге должен был уехать из своей страны. Еще вчера мы были одной страной, а сегодня разделились на хозяев и рабов. Фактически идет работорговля. Такие поселения, которые показали мы в своей картине, где обитают приехавшие на заработки люди, теперь есть не только в Москве, но и в провинции. Но те люди, которые остаются и выбирают Россию своей родиной, а я знаю таких, они снимались у меня, у них нет конфликтов с местным населением.

- В ответ разве не вырабатывается ответная агрессия?

- Думаю, где-то внутри она есть. И мы рано или поздно, если не начнем работать в этом направлении, можем получить ответный удар от накопившейся обиды. Большинство людей воспринимают то, что происходит, как данность: мы приехали сюда работать и готовы терпеть. На их исторической родине тоже не сахар. Молодое поколение не может жить в средневековье, едет в Россию, как герои фильма в поисках мечты.

- Вы отбирали актеров и в Таджикистане - как люди относились к предложению сняться в такой картине?

- Плохо. Не хочу никого обижать, но ситуация даже в Душанбе такая, что девочек забирают из школы в 6-7 классе, потому что потом их уже не возьмут замуж.

Если ты снимаешься в кино, то это все равно, что пойти в публичный дом. К нам приводили в основном ребят из танцевального коллектива, который воспринимается примерно так же, как кино. У нас заняты непрофессиональные актеры, поэтому было в два раза больше съемочных дней, чем на любом фильме с таким бюджетом. Все репетировалось. Когда на площадке есть хотя бы один профессионал, то он ведет сцену, и ты сможешь на него полагаться. А тут не на кого было. Мы построили городок, где живут гастрабайтеры, и сделали его более кинематографичным, чем в жизни, потому что снимали кино, а не публицистику. Когда мы приходили в реальные поселки, уже тут, в России, то они оказывались куда более страшными, чем на экранах. Люди так жить не должны. А с них за это еще берут деньги, все это крышуется, потому что это место кому-то принадлежит, чаще всего сотруднику органов внутренних дел, проводят показательные рейды, как в нашем фильме...

- Будете показывать картину в Таджикистане?

-Д умаю, что там ее не пустят в кинотеатры. Надеюсь, организуем премьеру в Доме кино. Интеллигенции очень мало осталось, особенно той, что еще способна бороться.

- Находили ли вы понимание, открывали ли вам зеленую улицу?

- Нет, причем, ни здесь, ни там. Один наш чиновник сказал, что русские в моем фильме показаны, как дураки. Не понимаю даже, что он имел ввиду. К кому бы мы ни обращались за помощью, наталкивались на отказ. Путин написал статью о национальной политике. Я пошла сразу после ее выхода в Фонд кино, там мне сказали: «Нет!». Написала Ивану Демидову в Министерство культуры - ответа не получила. Президент сказал, а дальше кто выполняет его поручения? Каким образом происходит эта связь? Все идут в близлежащие инстанции, а там получают отворот-поворот. Что делать, Владимир Владимирович, после ваших слов? Куда дальше идти?

И тут со мной впервые произошла история, о которой я мечтала всю жизнь. Думала иногда: позвонил бы мне кто-нибудь и сказал: «Лариса, возьми деньги, снимай кино». И вдруг раздался звонок Карена Шахназарова. Он сказал, что нужно закончить картину, и «Мосфильм» все сделает в этом направлении. От счастья я прыгала по дому, кричала, что такого не может быть. Но это произошло. Надеюсь, что мы вместе продвинем картину к зрителю.

-Что вы хотели своим фильмом сказать в глобальном смысле?

-Я снимала картину для российского зрителя, прежде всего, чтобы он увидел в гастарбайтере у помойки не просто человека в оранжевой форме, но понимал, что за каждым из них – своя судьба и история. Не надо думать, что мы очень важные. Все в один прекрасный момент может перемениться. И нам припомнят все. Хотелось бы, чтобы чиновники поняли, что пора начинать разговор на эту тему. Я снимала фильм ради этого.