Зачем Америке Марс? И нужен ли он нам?

Стыдно сказать, я до сих пор не посмотрел ни одной трансляции с лондонской Олимпиады — постоянно нахожу какие-то оправдания: то некогда, то ещё что-нибудь. Но вчера утром, отложив все дела, забыв про телефоны, коллег, обязанности, мы с женой провели незабываемые полчаса у экрана, наблюдая за посадкой марсохода Curiosity. Сцепив руки, скрестив пальцы, затаив дыхание, стараясь поймать каждое слово и каждый жест из центра управления полётами.

Живой телемост через космический океан (триста миллионов километров), кульминация десятилетнего проекта ценой в 2.5 миллиарда долларов — не считая цены, Олимпиада не стояла и близко! Посадка, как вы знаете, было мягкой, а значит, критическая точка пройдена. Минимум следующие два года (они уже оплачены американскими налогоплательщиками) Curiosity проведёт, исследуя Красную планету.

Если коротко, Curiosity — шестиколёсный электрический вездеход размером с небольшой автомобиль. Он работает от атомного генератора, напичкан суперсовременным научным оборудованием (начиная с HD-камер и микроскопа, заканчивая скоростным буром и лазером). Это самый сложный и самый крупный спускаемый аппарат для других планет в истории человечества. Но запредельна сложность не только самого марсохода, а ещё и приземления.

Ограниченные в запасе топлива, времени, выбившиеся из бюджета, вынужденные иметь дело с почти отсутствующей марсианской атмосферой, авторы проекта решились на отчаянно рискованную схему посадки. Меньше чем за десять минут, последовательно притормаживая корпусом, парашютом, а на последнем этапе и реактивными двигателями фантастического «небесного крана» (см. ролик NASA «7 минут ужаса»), Curiosity погасил скорость с 21 тысячи километров в час почти до нуля. Ничего подобного космонавтика ещё не знала.

Рискну утверждать, что среди тех, кто помнит, как ничтожно мал процент успешных марсианских миссий — до Красной планеты добирается в среднем лишь каждый третий посланник Земли — в благополучную посадку Curiosity не верил никто. И пусть интернет-стартапы демонстрируют процент куда меньший (венчурный инвестор Джордж Захари как-то признался, что лишь 0.05% стартапов по-настоящему успешны), одно дело — мелкие компании, рождающиеся пачками каждый день, совсем другое — детище инженеров, которое вынашивали на руках с 2004 года и которое, в случае провала, поставило бы крест на исследованиях дальнего космоса на долгие годы.

Так что сказать, что в ЦУПе NASA царило напряжение — значит не сказать ничего. В это понедельничное утро самых счастливых очкариков на планете Земля буквально била крупная дрожь, а когда посадка была подтверждена, бородатые мужики обнимались и плакали, не стесняясь камер.

Чем займётся Curiosity? Он сел там, где не бывал ещё ни один посланник человечества: в 150-километровом метеоритном кратере Гейла, близ марсианского экватора. Кратер этот образовался свыше трёх миллиардов лет назад и замечателен тем, что (предположительно) был свидетелем всех основных этапов в эволюции Красной планеты. Его заливали моря, когда они ещё были на Марсе, потом засыпали пески, сушил ветер. В результате в нём скопился пятикилометровый слой осадочных пород — окаменевшая летопись двух миллиардов лет марсианской истории. Большая часть этих отложений подверглась эрозии и унесена бурями, но остался центральный пик (Aeolis Mons, он же Гора Шарпа), который и надеются скрупулёзно исследовать учёные. Наибольший интерес представляют первые 200 метров отложений, где — если повезёт — мы наткнёмся на окаменелые останки марсианских микроорганизмов. Параллельно ровер займётся изучением геологии, климата, сбором информации для будущих экспедиций с участием человека.

Curiosity вдвое крупнее своих предшественников, Spirit и Opportunity (и намного больше малыша Sojourner, открывшего эру марсоходов в конце 90-х), он способен передвигаться со скоростью до 90 км/ч. Но руководители проекта призывают набраться терпения. Несколько недель будет потрачено только на всевозможные проверки оборудования. Да и после этого скоростных ралли по Красной планете не предвидится: ценен каждый миллиметр поверхности.

Скучать, впрочем, не придётся. Следуя доброй традиции, NASA обещает в реальном времени обнародовать всю информацию, получаемую с Марса. Так что по мере запуска фотокамер и прочих приборов, публика будет получать пищу для обсуждений.

И вот здесь мы подходим к главному вопросу: кому это нужно?

Критики, которых на удивление много, утверждают, что таким нехитрым образом Соединённые Штаты пытаются отвлечь внимание общественности от настоящих проблем. В самом деле, Curiosity обошёлся сравнительно дёшево — в десять раз дешевле Олимпиады и всего по семь долларов с носа, если разделить стоимость проекта между американцами. По цене билета в кино Америка получила уникальное зрелище, ещё и подпитывающее национальных дух.

Фотография с Марса через две минуты после посадки, собственный аккаунт Curiosity в Twitter, своя группа в Facebook, прямые трансляции с Красной планеты — всё это хорошо согласуется с предположением, что интересы науки и бизнеса не являются здесь определяющими. NASA — всего лишь современный аналог древнеримского Колизея, марсианские страсти — инвариация кровавых страстей, кипевших две тысячи лет назад на арене. Публика получает зрелище, NASA — фонды для следующего проекта, и так без конца.

Впрочем это только одна и далеко не самая свежая версия (вспомните «Дверь» Стивена Кинга из 70-х). Что может дать Curiosity бизнесу и науке? Известно, что в США каждый доллар, потраченный на космос, возвращается восемью долларами прибыли, экономии, прочих преимуществ. Curiosity — спасибо абсолютной прозрачности NASA — показывает, как именно происходит это превращение. Присмотритесь к фотографиям и трансляциям из американского ЦУПа, полистайте спецификации. Зал заставлен компьютерами Apple, видео крутится на Windows XP, на компьютерах сотрудников странички Facebook. Прежде чем быть реализованным в металле, марсоход моделировался на программном обеспечении Siemens, пригодном и для обкатки гражданских конструкций любой сложности. Главными подрядчиками NASA в проекте были Boeing и Lockheed Martin. Микропроцессоры на борту марсохода — родня PowerPC, архитектуре, созданной IBM, Motorola и Apple.

Так что может быть, Curiosity — бесценный научный проект, но прежде всего это детище частного бизнеса, который оккупировал там каждый квадратный миллиметр. Космос даёт уникальный шанс заявить о себе, наработать и продемонстрировать преимущества перед конкурентами. И сделать это быстро! Бизнес начинает пожинать плоды такого сотрудничества ещё до того, как его совместное с государством детище передаст первый снимок из других миров. И совсем не случайно на каждый доллар, вложенный в космос Соединёнными Штатами, корпорации вкладывают два своих.

Но Curiosity подарил Америке и кое-что такое, что не исчислить в долларах, не измерить в минутах внимания. Когда через пять минут после посадки, перед камерой в ЦУПе оказался советник Барака Обамы по науке, он говорил не о том, сколько принесёт космос народному хозяйству (тефлон, в конце концов, когда-то тоже был лишь смазкой для космических подшипников), не о том, как дополнят, а может быть и перевернут науку и технику сведения о марсианской эволюции. Сидя перед объективом, на фоне плачущих от счастья учёных, он сказал: никто не делал ничего подобного. Мы первые, посадившие аппарат таких размеров на другую планету. Первые, решившие задачу такой сложности. Мы — первые!

Буду честным, я не помню его выступления дословно, ибо тоже находился под впечатлением. Но точно помню о чём думал, когда видел этих счастливых ребят: я хотел бы оказаться на их месте. Я бредил космосом с детства, строил телескопы, мечтал о звёздной карьере. Но только отведав российской науки на вкус — три года после университета — понял, что мечте сбыться не суждено. Когда молодому учёному приходится изобретать способы не умереть с голоду, вывод можно сделать только один: науку в России задушили. И никаких шансов догнать или хотя бы блеснуть отражённым светом в лучах той славы и гордости, которыми наслаждается сегодня Америка, у нас нет.

Я занимался энергетикой, но наука она ведь одна — и либо есть, либо её нет. В недавнем интервью для «Московского комсомольца» Алексей Леонов (тот самый) нарисовал страшную картину текущего состояния российской космонавтики. Случайно или умышленно, Россия развалила самые ценные свои авиакосмические училища. И уже планирует нанимать лётчиков из-за рубежа, потому что ручеёк своих кадров пересыхает. О, конечно, у нас есть Сколково, национальная нанокорпорация, и мы даже планируем совместный с Евросоюзом полёт на Марс (ExoMars). Вот только роль России в этом проекте — поправьте, если ошибаюсь — сводится к извозу.