Еще раз о первенстве

К 500-летию первопечатника Ивана Федорова …

Накануне 500-летия Ивана Федорова

В учёном мире пришли к согласию считать годом рождения удивительной, можно сказать, неожиданной личности, названной при крещении Иваном, 1510 год от Рождества Христова (а точнее, по «византийскому календарю», год 7018 по Сотворению Мира). Следовательно, в текущем году Ивану, сыну Федорову (Фёдоровичу) исполняется 500 лет. К этому более чем «круглому» юбилею вновь поднимаются вокруг имени виновника торжества полемические волны особого свойства. Разумеется, эпицентром волнообразования является духовный центр нынешней Украины, град Льва, её Пьемонт, в нацiонально-свiдомих недрах которого, как нигде на 604-х тысячах суверенных квадратных километрах, неугасимо теплится мечта лишить первенства в престижном деле национальной печати (украÏнського нацiонального друкування) заезжего диакона. Добро бы занесла его нелёгкая откуда-нибудь из Папуа, желанней, конечно, из дружественных Штатов, да в XVI веке островитяне Новой Гвинеи в лучшем случае могли выступать просветителями в тонком деле пиктографического рисунка на пальмовых листьях, а заатлантические благодетели свiтового украÏнсьтва ещё охотились на бесписьменных индейцев и сами едва умели расписываться в ведомостях по приёмке скальпов краснолицых братьев. Вот и получили подкарпатские потомки древних укров жесточайший удар по самолюбию - москаля в самой престижной сфере человеческого духа!

Казалось бы, книжный мастер из Москвы раз и навсегда унял ретивых ниспровергателей собственным признанием, вырезанным на его могильной плите: «...Своимъ тщанемъ Друковане занедбалое обновилъ...», то есть обновил заброшенное (запущенное) печатное дело во Львове. Да и в стольном граде Грозного царя Иван сын Фёдоров, диакон кремлёвской церкви Николы Гостунского, известно, не был зачинателем печатного дела, чему свидетельствуют так называемые московские анонимные издания 1550-х годов и внятно названный летописцами предшественник искусного друкаря Маруша Нефедьев.

И все-таки Иван Фёдоров - первопечатник двух восточнославянских народов.

Небольшое отступление.

К какой ни обратись сфере человеческих деяний, всякий признанный носитель первенства обладает «ахиллесовой пятой». Ею является предтеча - личность конкретная или её тень с творением реальным или умозрительным. Его (творение) можно поставить уверенно или предположительно в основание того, что вышло из рук, явилось ощутимым достижением, духовным или (и) материальным результатом деятельности общественно признанного деятеля с титулом «первый». И всегда существуют силы, пересматривающие, и лукаво и с верой в свою правду, приоритеты, ищущие «самых первых» и тех, кто «первее самых первых» и, что удивительно, таковых находящие.

Ждёте примеров? Извольте!

Вы полагаете, дарвинизм создал Дарвин? Верно, и так думает большинство, знакомое с теорией естественного отбора. Но чуть-чуть раньше эту теорию обосновал Уоллес, а задолго до них краеугольный камень в основу эволюционного учения положил другой Дарвин, родной дед того, кто теперь... Первый. Если же сделать утомительно долгую прогулку в 25 веков назад, то под небом Эллады встретим мудреца Демокрита, которого, при известных изощрениях ума и, владея искусством полемики, можно смело ставить в истоках дарвинизма. Другой пример: отцом паровой машины признан Уатт, однако за 20 лет до него, известно, «номад Страны Снегов», Ползунов, составил проект универсального парового двигателя, что, увы, не даёт нам право назвать земляка первопроходцем в мире тепловых машин, так как за 1700 лет до него один из вездесущих греков, александриец Герон, соорудил, античной гордыни ради, игрушку, вал которой вращался под воздействием реактивных струй пара. Поди, разбери, кто из названных механиков первым приспособил пар к работе!

За две тысячи лет до Колумба, есть косвенные свидетельства, финикийцы, выходя за Мелькартовы (они же Геракловы) Столбы, по воле течений и пассатов достигали берегов Нового Света. Пребывание римлян по ту сторону Атлантики подтверждается уже отдельными предметами (например, «головкой этруска»). И без всяких сомнений реальны плавания викингов в Гринланд и Винланд. Тем не менее, открывателем Америки остаётся удачливый генуэзец. Он не просто визитёр в неведомую землю, некую «страну антиподов», как его предшественники, безымянные и озвученные историей. Открытие Колумба в зримых образах, в чётко зафиксированном месте мира стало достоянием не отдельных групп людей - финикийских мореходов и купечества, римских искателей путей в Страну Янтаря, «варяжских корсаров», а всего человечества. Новый континент уже, как прежде, не выпадал из сознания отдельных сословий отдельных поколений, стал объектом широкой хозяйственной деятельности народов в неразрываемой цепи лет от 1492 года. Колумб, востребованный временем, оказался в истоках непрерывного потока, несущего в себе в будущее всё, что помечено знаком «Америка». Он в истоках и сам - исток; поэтому - Первый даже среди тех первых, которые были до него.

У Гутенберга, признанного изобретателем книгопечатания, тоже были предтечи. Известна «печатная страница» 37-вековой древности - глиняный Фестский диск с о. Крит. Печатанье с гравированной на доске формы (ксилографию) ещё в VIII веке применяли корейцы. В 1041 году мастер из Поднебесной Би Шэн переносил на бумагу краску с наборной (!) доски; а старший современник золотаря из Майнца, некий француз (уверяют французские патриоты), опередил немца, впервые применив для печатанья текстов наборные литеры. Всё это так или вполне может быть вероятным, но первенство мастера Иоганна в том, что он сконструировал пресс-станок, всем печатным станкам ближайших веков родоначальник. И передвижные деревянные, затем металлические буковки из рук умельца выходили одна к одной, радуя глаз читателя и пальцы наборщика. И, главное, с Гуттенберга, с его 42-строчной Библии, началась непрерывная в Европе, затем во всём мире традиция книгопечатанья, не прервавшись за пять веков ни на день. Сохранившееся до наших дней первое в Европе полнообъёмное печатное издание середины XV века, признанный шедевр в семье инкунабул, стало пьедесталом первенства немецкого мастера.

Разумеется, не мазохистская склонность к самоуничижению вынудило мастера Ивана, сына Фёдорова, определить своё место во Львове, как обновителя печатного дела в Галиции и на Волыни. Как считает исследовательница его деятельности Л. Спасская, Москвитин (ещё одно эмигрантское имя сына Фёдорова) был выучеником московских фрязей, прошёл практику в Сербии и Италии. Без сомнения, универсальный умелец, механик и гуманист, коим был диакон, поселившись в 1573 году в многоязыком «городе-вавилоне» под Замковой горой, держал в руках книги краковского издателя Швайпольта Фиоля, отпечатанные за 80 лет назад с применением кириллического шрифта. Работа выдавала немецкую тщательность исполнения, но вот художественного вкуса подвижнику из Кракова явно недоставало. И разгром типографии католиками-латинистами в самом начале благородного дела пресёк его.

Спешу отметить, что недавно «новая украинская наука» смело предположила украинское происхождение (!!!) краковского издателя: будто Фиоль вовсе не немец, а лемка (лемки - один из карпатских этносов), и не Швайпольт, а... Святополк... Знай наших!

Не исключено, что во Львуве-Лемберге ходили по рукам православных русынов разного качества книжицы-однодневки, отпечатанные в нескольких экземплярах - опыты местных мастеров, пробовавших себя с разной степенью успеха в друкарстве на пресс-станках собственной конструкции, сделанных тут же, «как Бог на душу положит». В памяти русских (хотите, руських) кварталов Львова и пригородов хранится ранний последователя Гуттенберга «из своих», мещанин Степан Дропан. Якобы ещё в 1460 году, опережая своих собратьев в Италии, Испании, Англии и Франции, как и проложено истинному украинцу, вскормленному из битых горшков Трипольской культуры, он открыл под Замковой горой типографию. В мастерской той, может быть, и стучал станок, да вот что настучал, - неведомо. Ни одного печатного листа не сохранилось.

Короче говоря, век спустя после Дропана, застал московский гость во Львове друковане занедбалое в такой степени, что хуже не бывает в краю с 113-летней печатной традицией (1573 год минус 1460), если принять на веру явление Дропана. Тут не обновлять надо, а начинать с чистого листа. Что и сделал Иван Фёдоров, выпустив в феврале 1574 года «Апостол», с которого началась на Украине непрерывная традиция книгопечатания. А издатель и здесь, как десятью годами ранее в Москве, заслуженно получил титулПервопечатника (украинского). Местные предшественники его на трудном книжном поле (низкий поклон им и слава!) также заслуженно остались в том секторе человеческой памяти, который отведёнпредтечам, достойным представителям рода человеческого.

И, что знаменательно, последующие проникновения любознательных умов в дело Фёдорова, изыскания вокруг его имени нисколько не умоляли значения титулаПервый. Наоборот, он получал новые подтверждения, по мере того, как физическая и духовная фигура удивительного мастера поворачивалась к наблюдателям новыми гранями.

Вот одно из просвещённых мнений: «Главная заслуга первопечатника Ивана Фёдорова в том, что он достиг идеала в книгопечатании: он выпустил книги, в которых был проверен и исправлен весь текст и в которых никто ещё не находил опечаток... достоинство, которого после Ивана Фёдорова никто ещё не достигал... Иван Фёдоров понимал свою роль в истории русской культуры (на отдельные культуры - русскую и украинскую - он, естественно, как все его просвещённые современники, её не делил. -С.С.), снабдив свои главные издания послесловиями, в которых он говорит как бог и обращается к богу как равный. Никогда после него (а до него вообще не было таких людей) ни у одного печатника не было такого высокого самосознания... Он был и остаётся первым и потому, что первым создал печатные книги с таким безупречным искусством, и потому, что он первым оказался на высшей ступени своего мастерства: первым среди всех русских печатников». (Д. Лихачёв). А вот мнение Н. Самвеляна: «...Подлинное появление у нас печатной книги связано с именем Ивана Фёдорова... фигуры в нашей истории столь же неожиданной, сколь неожиданным порою кажется Пушкин. Политический деятель и просветитель, печатник и писатель, выдающийся военный инженер и гравёр, демократ и полиглот, человек во многом обогнавший время, он был горд и независим и утверждал, что не имеет права зарывать в землю талант, дарованный ему богом, а намерен «рассеивать семена духовные по вселенной». Издал он немало книг, в том числе Библию и первый русский печатный учебник «Азбуку»... Это были полиграфические шедевры, с которыми могли сравниться разве что некоторые венецианские издания той поры... Иван Фёдоров применил собственный метод двухцветной печати».

Ну ладно, Д. Лихачёв, хоть и академик, но природный москаль; значит, шовинист по мнениюпьемонтцев Подкарпатья. Самвелян и того хуже - обмоскаленный армянин. Тогда обратимся к мнению Марии Выдашенко (Музей Ивана Фёдорова во Львове. «Каменяр», 1979):«...Привлекательный образ вдохновенного делателя книг, человека, одарённого незаурядным писательским талантом... «Библия» стала образцом полиграфического мастерства для последующих поколений печатников...После смерти печатника его львовскую типографию выкупило Львовское ставропигийское братство... Фёдоровские печатные станки, доски, шрифты действовали ещё на протяжении целых столетий (ими пользовались на Украине и в XVIII веке, последнее употребление концовки из Львовского «Апостола» - 1816 год! - С.С.). Не думаю, что последнее цитирование смутит нацiонально свiдомих украiнцiв. Воители универсальной отдельности древнейшей расы укров решительно дистанцировались от своих же (но с замутнённой кровью) запроданцiв, они же манкурты, янычары, попыхачи (?).

Это те, которых в предыдущем «волнении» обвинил доктор Н. Низовой («Вiсник книжковоÏпалати», №6 за 2006г) в «профёдоровской метушне». Они-де солидарны с шовинистами и украинофобами, нагнетателями антиукраинской истерии, специалистами по возбуждениютем, болезненных для общественности. Они на стороне духовных неоколонизаторов родины украинского книгопечатания (Львова), как и всей Украины.

Поскольку читателю, не дышавшему атмосферой Украинского Пьемонта, без гида не обойтись, беру сей труд на себя: под одной из болезненных тем подразумевается фёдороведение (при этом любой фёдоровед, пытаясь объективно подойти к проблеме книгопечатания на Украине, обвиняется в использовании грязных технологий). Все силы антиподов, «чистых технологов», мобилизованы на поиски вещественных доказательств существования во Львове дофёдоровской типографии. Вот бы книгу Степана Дропана отыскать! Тогда не только будут посрамлены ненавистные москали, но появится возможность разделить подвиг книгопечатанья с самим с Гутенбергом. Ведь книга, отпечатанная немцем, появилась не ранее 1445 года, а первая, точно датированная инкунабула, к которой золотарь из Майнца также приложил руки, датирована 1457 годом. Выходит, Дропан был вторым (!!!) после немца... Такая удача - лучшая подпорка импозантного, но шаткого строения национальной исключительности.

Я пытаюсь понять яростных ниспровергателей нашего общего Первопечатника. Ставлю себя на место истового патриота Львова новейших времён. Что я при этом должен чувствовать, думая о «иностранце», коим, впрочем, Иван Фёдоров себя не считал в православном русском (русьском) окружении и принимался им, в свою очередь, братом по крови? Наверное, я испытал бы гордость, что знаменитый мастер, личность масштаба возрожденческого, не нашедший при жизни должного признания в Москве, нашёл таковое в любимом моём Львове и своим подвигом возвёл его в ранг столицы национального книгопечатания.