Пока я умирал: о российской медицине

Известный тележурналист вдруг заболел. И на собственном опыте узнал, что такое российская медицина.

Вчера я чуть не умер от стыда и возмущения.

Резкая боль в области паха заставила меня пойти к врачу. Я здоровый человек, у меня даже пломб в зубах нет. И последний раз я был в больнице 20 лет назад, когда отравился соком «Тампико» в профилактории ТТЦ «Останкино» в Софрино. Тогда кишечные колики уложили меня в инфекционное отделение на две недели. На этот раз, понимая, что боль терпимая, я решил не беспокоить скорую помощь и обратился в «Он Клиник». Типа круто и близко. Эта частная лавочка находится на Цветном бульваре в 500 метрах от моего офиса. Записался по телефону.

В назначенное время меня отправили в кабинет для собеседования, где выяснили мою фамилию, возраст, место работы, платежеспособность, дали подписать договор на оказание медицинских услуг. И... проводили в кассу. А приступы мои продолжались, ими никто не интересовался.

В кассе клиники женщина в черном коктейльном платье отказалась принять мою пластиковую карточку, сказав, что терминал у нее не работает. На вопрос «что же делать?», обтянутая в черное мини гусеница прошипела: «Здесь у метро есть банкомат!»

Пока из офиса несли наличную тысячу, я сидел, скукожившись, рассматривая помещение: подтеки на стенах, разводы на потолке, грязь по углам, мебель из подбора, пожелтевший от старости «уголок потребителя» и криво висящие картины. Российский стиль.

Заплатил. Мне с моим приступом предложили подняться на 7 этаж к хирургу. Кабинет этого специалиста оказался рядом с кабинетом коммерческого директора - кандидата медицинских наук. Там было весело. Уборщица периодически выносила оттуда пластиковые контейнеры из-под пирожных. Совсем юная врач меня пальпировала, посмотрела язык, измерила давление и температуру. Записав результаты исследования в карту, предложила мне вызвать «Скорую помощь». Девушка смущенно заметила, что у них в клинике нет всего необходимого оборудования, а анализы могут быть готовы только через 4 часа. Мол, обычная «Скорая» - это надежнее, вот итог нашего общения.

«Скорая помощь» ехала 2 часа 40 минут. Все это время я то лежал на банкетке, то сидел на стуле в коридоре. Согнувшийся дядя и согнувшийся стул... Я слушал, как в клинике устарела компьютерная программа, как доктор Х обнаглела, как медсестра Z разошлась с мужем, как директор по развитию Y купила себе новую шубу. Врачи «Скорой» осмотрели меня снова более обстоятельно и начали оформлять госпитализацию. Фельдшер Михаил извинился за опоздание. Он показал на приемник, который зафиксировал время получения вызова из диспетчерской, с подстанции «Мещанское» им сообщили о больном Майорове всего 20 минут назад. Оказывается, что расширять штат работников неотложки никто из властей не собирается, да и машин не хватает, и люди работают на двух ставках: сутки через сутки. И приезжих много, и живут они по пять человек в квартире, чтобы отсылать деньги домой в «Рязани-Казани».

Около часа меня везли в 29-ю горбольницу, что в Лефортово. Никто «Скорой» место в пробках не уступал. По дороге мы обсудили и телевидение, и здравоохранение. Ни то, ни другое к реальной жизни не имеют никакого отношения. Реальность чудовищнее.

Я попросил отвезти меня в лучшую больницу, намекнул на вознаграждение. И, кажется, этим самым, обидел Михаила.

- Из того, что сейчас работает - эта лучшая, - вздохнул мой доброжелательный молодой спасатель, - все больницы сейчас переполнены, за 40 лет не построили ни одного стационара, а население города увеличилось в 3 раза.

Я замолчал. Но бок продолжал ныть. В приемном покое 29-й больницы нас встретили громким рыком: «Мы переполнены и закрыты!». Но что-то шепнув рычащей Тане на ухо, Миша предложил присесть на скамейку-рухлядь и подождать врача. Справа бомжи. Слева алкоголики. Вонь, грязь, ругань.

Меня стали узнавать, когда Тан, я резко хрякнув: «Мочу в банку, туалет в смотровой», услышала в ответ мой роскошный хриплый баритон: «А ну-ка, голос тише и взгляд добрее!». Дальше все забегали. Мгновенно - рентген, анализ крови и УЗИ. Правда, у кабинета УЗИ мне пришлось просидеть еще 40 минут, так как долго не могли найти врача. Обедала.

- А куда можно выбросить окровавленную ватку?, - спросил я у блондинки в сестринской, на дверях которой было написано «Утоли мои печали».

Блондинка очень спокойно ответила:

- Туалет в конце коридора!

- Но мне тяжело идти так далеко! - возразил я.

- Тогда в карман! - резюмировала сестра милосердия и захлопнула передо мной дверь.

Я чуть не разревелся как девчонка, когда попросил после УЗИ салфетку, чтобы стереть гель с живота. Салфеток не было, мне предложили вафельное полотенце, заметив, «что от себя отрывают». Спасибо большое! Я повторял это после каждого знака внимания, пока проходил все исследования, анализы и осмотры.

К счастью, аппендицит не подтвердился. Почки тоже оказались чистыми. Сделали обезболивающий укол. Я сидел в коридоре приемного покоя и терпел боль, унижение, подавляя в себе возмущение. Я видел, как красивые молодые ребята и девчонки обрабатывали пролежни брошенных пожилых людей, волосы бомжей от вшей, осматривали раны и ссадины простых граждан-налогоплательщиков. Все в куче.

Я попытался снять в кабинете ботинки, меня остановили: «здесь, бывает, такое лежит, что не рискуйте». Хирург спросил, почему у меня потрескались губы. А я от ужаса забыл, что хочу пить уже 6 часов.

В 29-й больнице нет доступной воды. Доктор-уролог Сергей Александрович тут же пригласил меня подняться в ординаторскую и угостил чаем. Я так жадно пил пакетированный «Ахмад», словно никогда ничего не пробовал вкуснее. Я разговаривал с врачами. Они не жалуются. Им некогда. Они любят свою работу и пашут практически без выходных. Я видел в коридорах больницы койки с больными людьми, т.к. в палатах нет мест. Санитарка Люся заметила, что «лучше в коридорах бороться за жизнь, чем умирать дома». Ведь «Скорая» может ехать к вам 2 часа 40 минут. Из того, что сейчас работает - эта лучшая, - вздохнул мой доброжелательный молодой спасатель, - все больницы сейчас переполнены, за 40 лет не построили ни одного стационара, а население города увеличилось в 3 раза.

Я замолчал. Но бок продолжал ныть. В приемном покое 29-й больницы нас встретили громким рыком: «Мы переполнены и закрыты!». Но что-то шепнув рычащей Тане на ухо, Миша предложил присесть на скамейку-рухлядь и подождать врача. Справа бомжи. Слева алкоголики. Вонь, грязь, ругань. Меня стали узнавать, когда Тан, я резко хрякнув: «Мочу в банку, туалет в смотровой», услышала в ответ мой роскошный хриплый баритон: «А ну-ка, голос тише и взгляд добрее!». Дальше все забегали. Мгновенно - рентген, анализ крови и УЗИ. Правда, у кабинета УЗИ мне пришлось просидеть еще 40 минут, так как долго не могли найти врача. Обедала. - А куда можно выбросить окровавленную ватку?, - спросил я у блондинки в сестринской, на дверях которой было написано «Утоли мои печали». Блондинка очень спокойно ответила: - Туалет в конце коридора! - Но мне тяжело идти так далеко! - возразил я. - Тогда в карман! - резюмировала сестра милосердия и захлопнула передо мной дверь. Я чуть не разревелся как девчонка, когда попросил после УЗИ салфетку, чтобы стереть гель с живота.

Салфеток не было, мне предложили вафельное полотенце, заметив, «что от себя отрывают». Спасибо большое! Я повторял это после каждого знака внимания, пока проходил все исследования, анализы и осмотры. К счастью, аппендицит не подтвердился. Почки тоже оказались чистыми. Сделали обезболивающий укол. Я сидел в коридоре приемного покоя и терпел боль, унижение, подавляя в себе возмущение. Я видел, как красивые молодые ребята и девчонки обрабатывали пролежни брошенных пожилых людей, волосы бомжей от вшей, осматривали раны и ссадины простых граждан-налогоплательщиков. Все в куче. Я попытался снять в кабинете ботинки, меня остановили: «здесь, бывает, такое лежит, что не рискуйте». Хирург спросил, почему у меня потрескались губы.

А я от ужаса забыл, что хочу пить уже 6 часов. В 29-й больнице нет доступной воды. Доктор-уролог Сергей Александрович тут же пригласил меня подняться в ординаторскую и угостил чаем. Я так жадно пил пакетированный «Ахмад», словно никогда ничего не пробовал вкуснее. Я разговаривал с врачами. Они не жалуются. Им некогда. Они любят свою работу и пашут практически без выходных. Я видел в коридорах больницы койки с больными людьми, т.к. в палатах нет мест. Санитарка Люся заметила, что «лучше в коридорах бороться за жизнь, чем умирать дома». Ведь «Скорая» может ехать к вам 2 часа 40 минут.