Кремлевские невольницы, или Свободу Людмиле Путиной!

На модерации Отложенный

Я благодарна Артемию Троицкому за то, что он на проспекте Сахарова артистично и остро обнажил проблему засекреченности семьи Путина. Молодец! Давно хотела откликнуться, его статья «Оглушительное молчание» в «Новой газете» меня подтолкнула.

Я видела Людмилу Путину один раз в начале 2000-х на конференции в Петербургском университете, где она что-то говорила о русском языке. Говорила неумело и поразила меня своей беспомощностью, какой-то простой человеческой слабостью. Мне уже тогда стало ее жалко. Было ясно, что она чувствует себя не в своей тарелке, что должность первой леди ей трудна и что она покорно, но неумело играет роль, написанную для нее супругом.

Мне особенно жалко ее сегодня, когда она и ее дочери по сути оказались в положении политзаключенных, поскольку предполагаю, что они лишены свободы общения (иначе мы бы слышали о них от родственников, друзей или сослуживцев), свободы передвижения (иначе мы бы узнали о них от очевидцев) и, возможно, даже свободы жить под своими именами. Если все это действительно происходит по воле Путина, то это лишение людей свободы по политическим мотивам. Поэтому их можно назвать политзаключенными.

Мне возразят, что они сами отказались от публичной жизни или же Путин в заботе о любимых домочадцах оградил их от бестактности, назойливости папарацци и обывателей, от мести террористов. Тогда они должны были сами объявить об этом публично и уйти в тень, чтобы их отсутствие не вызывало тревоги и опасений за них. Как бы ни были некоторым неприятны аналогии с Западом, сошлюсь на благородный поступок Рейгана, когда тот попрощался с нацией, узнав, что страдает болезнью Альцгеймера. Путины могли бы объявить, что публичная жизнь их тяготит или страшит, они просят их понять и позволить жить незаметно, что, конечно, устроить нелегко, а потому они, возможно, будут вынуждены скрывать свое местонахождение и даже имена. Объявите ваше решение, а дальше играйте в шпионов сколько угодно.

Меня же преследуют родные российские аналогии: вспоминаются Соломония Юрьевна Сабурова (ныне святая), насильственно постриженная в монахини по указу Василия III; ее судьбу разделили жены Ивана Грозного Анна Колтовская, Анна Васильчикова, Василиса Мелентьевна (некоторые из которых, возможно, были убиты) и супруга Петра I Евдокия Лопухина; печальной была и судьба императрицы Марии Александровны, супруги Александра II, которая была вынуждена делить мужа с его любовницей Екатериной Долгоруковой, и т.п., вплоть до трагической судьбы жены Сталина - Надежды Аллилуевой.

Наше всеобщее погружение в советское средневековье (если предпочитаете выражение Парфенова «советская античность», то можно привести множество примеров из Древней Греции и Рима) делает эти параллели почти навязчивыми. И для меня это моральная травма, которая усугубляется невозможностью помочь ни Людмиле Путиной, ни ее дочерям. У них все в порядке? Так пусть они сами об этом скажут! Сами!

В розыск, наверное, могут подавать только родственники, но поскольку пропали без вести супруга президента-премьера и две принцессы, то предлагаю подать коллективный запрос Нургалиеву о местонахождении членов «монаршего» семейства. Неужели никому в стране нет до них дела? Феминистки! Вступились бы за Людмилу, Катерину и Марию из женской солидарности. Правозащитники! Разве высокое положение пропавших лишает их права на вашу защиту?

Конечно, Троицкий прав в том, что засекреченность личной жизни Путина непристойна и унизительна для страны, но для меня главное - живые люди, женщины, которые оказались заложниками паранойи или эгоизма своего мужа и отца. Какими мотивами он бы ни руководствовался, налицо презрение к праву близкого человека самому решать, желает ли он жить открыто или закрыто, под своей или чужой фамилией, в общении с родственниками, друзьями или исключительно с охраной, в золотой, но безопасной клетке или в неопределенном, но открытом и полном возможностей пространстве. Если бы им дано было право выбора, кто-то из троих, ну хотя бы одна из них(!), вероятно, не согласилась бы на полную конспирацию и жизнь человека-невидимки, которая наверняка мучительна для любого. Молчаливое исчезновение всех троих красноречиво говорит о том, что они поступают не по своей воле, что это некая очередная чекистская операция, в которой мы все невольно участвуем и молчанием, возможно, предаем новых кремлевских невольниц.

А ведь в их положении отражается наше. Мы ведь тоже своего «отца» не выбирали, невольно стали членами его семьи, и нас тоже лишили выбора. Может быть, защищая их свободу, мы освободим и самих себя?