Процесс Ходорковского: конец или начало?

Процесс фактически закончился. Осталась только формальность: приговор. А он с момента предъявления обвинения Ходорковскому и Лебедеву в 2007 году для подавляющего большинства участников дела «Юкоса» был очевиден именно как обычная формальность. Не более. Никто бы не стал начинать новое дело против Ходорковского, не будучи на 100 процентов уверен в обвинительном приговоре против него – безотносительно того, что было бы написано в обвинительном заключении: отмывание, каннибализм или продажа всей российской нефти инопланетянам.

Таким образом, участники процесса с 2007 года, как это ни печально, отбывают некую формальную повинность: прокуроры обвиняют со однозначной уверенностью в успехе, адвокаты защищают с однозначной надеждой только на международные суды. Мысли, что, возможно, кто-то вроде судьи Данилкина одумается и совершит «прорыв в вечность», эквивалентны тому, чтобы смотреть в десятый раз фильм «Чапаев», надеясь, что герой выплывет. Процесс завершился ожидаемо – это было логическое продолжение жесточайшего конфликта защиты и обвинения, по накалу страстей подобного Куликовской битве или Ледовому побоищу. Реплика прокурора была отражением вышеописанной позиции юридического формализма: вина подсудимых доказана, и все попытки защиты опровергнуть обвинение не более чем уловки. Прокурорам и не надо много говорить: достаточно было просто что-то сказать, что они и сделали. И сели.Реплики Ходорковского и адвокатов тоже были в «формате»: ни мы, ни прокуроры, ни общество не понимаем за что МБХ и Лебедева судят. Никто не объясняет. Мы почти уверены, что нас осудят, но надежда всегда остается.Последнее слово МБХ было не о процессе, а о людях, стране и будущем. Про него еще напишут много, но хочу подчеркнуть главное, что сказал Ходорковский: вера стоит жизни. Всем нам хочется верить, что именно вера поможет ему и сейчас, когда обвинительный приговор и новые годы в тюрьме неминуемы. Ведь бог никогда не посылает человеку испытаний больше, чем он может выдержать.Осталось сказать о проблемах, которые высветил процесс – ведь после приговора о них все забудут. О проблемах, конечно, неприятно слушать, но обязательно надо говорить. Чтобы не было новых «юкосов». Во-первых, непонимание и неприятие обвинения общественностью и массовые спекуляции вокруг него. Дело «Юкоса», подобное многим «постприватизационным» делам, – это дело «о цене сделок между взаимосвязанными лицами». Кажется, что уголовное дело предправления коммерческого банка, выдавшего своему брату кредит на льготных условиях и под заниженный процент, – нечто абсолютно отличное от дела МБХ. На самом деле и в деле «Юкоса» стоит вопрос, имели ли право «дочерние» компании холдинга (в том числе и стопроцентные) продавать ему нефть по ценам ниже тех, которые они могли бы получить на рынке, даже если вся прибыль оставалась бы «внутри» холдинга.

Ситуация осложняется еще и тем, что контролирующий акционер, получавший львиную долю дивидендов, этим холдингом и управлял. Словом, ситуация типичная для цивилизованной беловоротничковой преступности: непонятно, кто, что и у кого украл, и украл ли вообще.

Подобное непонимание связано с набившим оскомину отсутствием как развитого современного законодательства об экономических преступлениях, так и соответствующей практики. Подавляющее количество подобных дел в отдельных юрисдикциях решается в рамках процедуры так называемого «Commercial fraud» (коммерческое мошенничество) – гражданской судебной процедуры, инициируемой в частном порядке. Если бы так было в деле «Юкоса», то «Роснефть», приобретшая на аукционах бывшие «дочерние» компании «Юкоса», должна была бы в гражданско-правовом порядке доказать, что Ходорковский вместе с предполагаемым ОПГ их обирал. И тогда бы Михаил Борисович оказался бы не в тюрьме, но без штанов. Но такая процедура в силу понятных всем обстоятельств недоступна современной российской судебной системе.

Итог неразберихи с обвинением – это общая одержимость цифрами и фактами, а не их анализом. Защита утонула в миллионах тонн и в рассказах о прекрасной компании, прокуратура – в рассказах о жутких экономических преступлениях и пугалках о Ходорковском. В конечном итоге, обвинение пользовалось тем, что олигархов в России никто на дух не переносит, а защита – тем, что заключенных в России исторически любят и сочувствуют им. Что же, в итоге, возобладает над скучной юридической оценкой реальности или фиктивности обвинений – олигархическое прошлое МБХ или его тюремное настоящее – вот тот вопрос, который решает общество отдельно от суда.Во-вторых, суд выглядел не как нормальный цивилизованный суд, каким он должен быть выглядеть по подобным делам, а как некое судилище. Если обвинение проявляет процессуальное и не процессуальное хамство, является ли это поводом для защиты чем-то похожим? Английский суд, например, раздал бы сначала всем, что положено за неуважение к суду, без оглядки на прокурорские погоны и адвокатские регалии, а потом начал бы разбираться в сути дела. Оплеванный Данилкин на этом фоне представляется чуть ли не страдальцем. Надо отдать должное и Михаил Борисовичу, который всячески старался оставить процесс сугубо в процессуальных рамках.

В большинстве же случаев и обвинение и защита могут пенять только на самих себя. Козырь процесса – неоднократные попытки вызова Путина в суд. Только как же с относимостью доказательств? Никто так и не удосужился обоснованно объяснить, что такое знает Путин, что не знает никто другой. А публичное подмигивание с видом «ну все же, мол, знают… что вы тут менжуетесь… главный он заговорщик и координатор всей схемы...» не убедили бы не только Хамовнический, но и любой западный суд. Не надо путать уголовный процесс и околосудебный PR – разные это вещи, как бы ни «круто» было послушать ВВП в суде.

Но особенно сильно насмешила прокуратура, представив наш разговор со Светланой Бахминой как единственное и неоспоримое доказательство вины МБХ: они что, хотят сказать, что это единственный разговор, который за всю историю прослушек «Юкоса» им удалось записать? Кому продали все остальное? Пусть зайдут тогда на сайт «Компромат.ру» и скачают – там таких прослушек разных менеджеров «Юкоса» выложено на трое суток.Кто-то считает, что подобное судилище, где одна сторона не слышала и не хотела слышать другую, а пыталась побыстрее уличить ее во лжи и кричать, кричать о своих аргументах, будет в итоге выгодно смотреться в международных судах или еще где? Посмотрим…

В-третьих, в отличие от Запада в России нет не только нормально судебной системы, способной адекватно разрешать дела подобной сложности, но и мощных юридических фирм, способных подобные дела сопровождать. Трудно представить, чтобы тот же Мэдофф, который вряд ли уж намного глупее Ходорковского, произносил неделями речи в свою защиту. Это не показатель ума Ходорковского. Это показатель того, что кто-то где-то не дорабатывает.

И это отнюдь не упрек юристам из команды МБХ-Лебедева. Это недостатки российской системы предоставления юридической помощи. Уж если пошли дела «юкосовского» размаха, то их, со всей очевидностью, и должны обслуживать соответствующие фирмы, обеспечивающие всестороннюю и системную поддержку. И судья ясно будет понимать, что смотреть на аргументы фирмы, насчитывающей сотни узкопрофильных специалистов, он должен куда как внимательней. Думается, что дело «Юкоса» ясно показало, что такие фирмы в России все-таки нужны. Без них каждое крупное экономическое дело может обернуться новым «юкосом» или чем похуже.В-четвертых, дело перестало быть делом юридическим, а стало делом, прежде всего, пиаровским. Неважно, что сказано, – важно как об этом прокричали. О реальном смысле и логике действия очень часто и не вспоминается. Давайте, например, посмотрим на последние письма правозащитных организаций президенту.

Давайте зададим себе вопрос: зачем они писались? Чтобы Медведев прекратил процесс и заставил суд всех оправдать? Он же прекрасно понимает, будучи юристом, что сделав подобное, он прямо подтвердит: а) что в России суды совсем ничего не решают, и надо всегда идти к царю-батюшке и б) что дело «Юкоса» однозначно политически мотивированно, и рулят им из Кремля. И потом же с этим самым «отмененным» им обвинением против России пойдут в Страсбург: «смотрите, смотрите, вот оно – политически необоснованно предъявили, политически необоснованно отменили».

Соответственно, письма писались чтобы лишний раз напомнить Медведеву о контроле Запада над делом, что ситуацию вокруг дела нисколько не улучшит, а заставит всю бюрократическую машину еще настойчивей бежать по уже проторенной колее, настаивая, что в деле МБХ «все по закону». Тут я должен согласиться с Леонидом Радзиховским: не надо путать антипутинизм, куда Ходорковского гонят, как бычка на заклание, и политическую мотивацию процесса. Даже самый поганый режим не стоит того, чтобы принести ради его падения людей в жертву, а потом недоуменно пожимать плечами: «Ну, они же сами на это пошли!»В-пятых, процесс со всей очевидностью поднял вопрос об ответственности менеджеров, совладельцев компании и рядовых сотрудников – тех, кто давал указания или определял стратегию, и исполнителей указаний. К сожалению, линия, разделяющая тех, кто был признан членом ОПГ, а кто был «обманутым и введенным в заблуждение» рядовым исполнителем, проводится исключительно прокуратурой и следствием, в основном по известным только им критериям.

Хотя нет, есть один критерий, который известен практически всем – освобождены от ответственности те, кто вовремя подсуетился и посотрудничал. Причем упоминать их имена стесняются как прокуроры, так и адвокаты, которые, например, не настаивали на вызове в суд и допросе господина Сергея Муравленко, который был раз в пять дольше Виктора Геращенко председателем совета директоров «Юкоса». Да еще в то самое время, когда, по мнению следствия, Ходорковский и Лебедев все отмывали и расхищали (тут хочется снова вспомнить доктора Хауса: «все врут»).

Но эта «загогулина», выразившаяся в желании прокуратуры «отпрессовать» по полной даже уборщиц, на которых пал выбор, сыграла, в итоге, для нее крайне отрицательную роль: вместо свидетелей прокуроры получили множественные отказы в экстрадициях, приложенные к заявлениям в Европейский суд.И последнее по порядку, но не по значению. Я понимаю, что Михаил Борисович и после обвинительного приговора будет бороться. И я согласен, что например, такие люди как я, знали, на что шли и понимали, куда в результате противодействия власти в России можно попасть. Но причем здесь целая группа Ивановых и Пупкиных, которых на сайте МБХ можно насчитать не один десяток? Может, пора все-таки остановиться и подумать, стоит ли и дальше приносить их в жертву даже благородных амбиций?

Все больше людей пишет о том, что проблема Ходорковского не юридическая и не может быть разрешена в юридической плоскости. Политическое дело должно быть решено политическими методами. Скептики пожимают плечами: «Ни о чем да и никто не будет с Ходорковским договариваться». Конечно, не будет, если он ждет, что к нему обратится президент вместе с Путиным и скажут: «Михал Борисович, а не соизволите ли вы принять помилование?» А так, может, и стоит попробовать... Главное ведь – захотеть. А в противном случае воображаемое окончание «второго дела МБХ» может обернуться всего лишь запятой в большом деле «Юкоса».