США пошли на штурм китайской стены

При Бараке Обаме американо-китайские отношения еще ни разу не доходили до нынешней отметки на термометре – даже не нулевой, а где-то гораздо ниже. Последняя стадия обострения ознаменовалась предательской колонкой экономической поп-звезды Пола Кругмана и феерическим выступлением 130 американских конгрессменов.

Кругман при Обаме всегда чувствует, куда дует ветер. И сам дует в ту же сторону – только всякий раз со скоростью, превышающей силу административного ветра вдвое–втрое. Примерно, как некоторые известные политологи при российском политическом режиме. Такая позиция позволяет Кругману, с одной стороны, оставаться «своим» в демократической партии, а с другой – демонстрировать свободолюбие, вольномыслие и экономическую фронду. Ну, и виртуозность колумнистического стиля, конечно. Только это особая фронда – того рода, что «святее Папы Римского».

Вчера Кругман, дважды в неделю на зависть другим ученым располагающий страницей The New York Times по собственному усмотрению, договорился до совсем странных для макроэкономиста вещей. Начал он с того, чтокитайская политика сохранения заниженного курса юаня стала значимым препятствием для восстановления мировой экономики. [С этим] что-то надо делать.Ни одна нация, продолжает Кругман, не пыталась так сильно манипулировать курсом своей валюты. Показатель силы манипулирования для Кругмана – величина китайских резервов, которые в этом году, по прогнозу МВФ, увеличатся с $2,4 до $2,85 трлн.

Кругман, правда, не говорит, относительно какой валюты занижен курс юаня, или относительно какого собственного состояния в прошлом. Разумеется, во второй половине 1980-х – начале 1990-х реальный курс юаня к основным валютам резко вырос. Но, как резонно отметил один из участников разговора в блоге профессора РЭШ Константина Сонина, нет оснований утверждать, что до того курс юаня был «равновесным», а не «завышенным».

Китай упрекают в том, что, привязав курс юаня к доллару, он на долгие годы занизил реальный курс юаня. Но сам же Кругман, еще будучи экономистом, а не политиком, указывал, что привязка номинального курса одной валюты к другой (как сделал Китай с курсом юань/доллар) сама по себе не может привести к ослаблению курса «привязанной» валюты. Для этого еще нужно, чтобы цены в стране, которая занижает курс своей валюты, росли быстрее цен в валюте-якоре.

В нашем примере – при стабильном номинальном курсе юань/доллар – реальный курс юаня будет расти, если цены в Китае будут расти быстрее, чем в США. Но с 1997 года инфляция в Штатах обгоняет китайскую. Аналогичное рассуждение приводится во многих работах известного теоретика валютных курсов Арнольда Харбергера.

Проскочив неудобный момент, Кругман переходит к механизму разрушительного воздействия Китая на мировую экономику, но объясняет его очень лапидарно: развитые страны находятся в ловушке ликвидности – они не могут понижать приблизившиеся к нулю ставки, дабы стимулировать спрос, а тут еще Китай со своим
необоснованным торговым дефицитом, который оказывает [на развитые экономики] эффект антистимулов, который они не могут компенсировать.Развитые страны не могут стимулировать внутренний спрос снижением ставок, а «заниженный юань» не позволяет стимулировать внешний спрос – увеличить экспорт в Китай. Вдобавок, он удешевляет китайские товары на американском (и европейском) рынке, отвлекая чиновников на антидемпинговые и защитные расследования. Рассуждающим так политикам не важно, что этот китайский экспорт в Штаты часто является продуктом, произведенным американскими компаниями. Не важно и то, что конкурирующая китайская продукция, как правило, занимает нижний ценовой сегмент рынка – тот, на который разучились работать компании из развитых стран с высокими трудовыми издержками.

Итак, что же делать американцам с юанем? Кругман предлагает Минфину США в очередном ежегодном докладе признать курс юаня заниженным. А затем департамент коммерции может использовать это как повод для защитных мер:
В 1971 США решили подобные, хотя и менее острые, проблемы, на несколько месяцев введя импортный тариф в 10% и отменив его, когда Германия, Япония и другие страны повысили курс своих валют к доллару. Трудно ожидать, что Китай изменит свою политику, не столкнувшись с похожей угрозой. Только тариф сейчас должен составить порядка 25%.Фактически, Кругман предлагает Обаме (который вроде бы его читает) развязать мощную торговую войну, а после повышения курса юаня на 30–40% ее остановить. Самое обидное, что эти строки написаны человеком, который внес большой вклад в теорию мировой торговли. Один из экономических блоггеров подобрал несколько цитат, показывающих, что в 1993–1997 гг. тот думал совсем по-другому.

Кругман-экономист убедительно доказывал, что международная торговля – это не соревнование «кто больше экспортирует», а борьба за наилучший импорт: «Выигрывает страна, способная импортировать все, что ей нужно». Тогда он справедливо думал, что экспорт – не самоцель, а бремя, которое страна должна понести, чтобы получить нужный ей импорт. И что торговый профицит в силу этого – черта страны не выигрывающей, а проигрывающей в мировой торговле.

То, что Пол Кругман «перестал быть экономистом» еще полгода назад доказывал обиженный им Джон Кокрейн из Чикагского университета. Он отмечал тогда, что «авторитетный ученый решил побыть популярным писателем и заявляет, что все, сделанное в области с 1960-х, – не стоящая внимания ерунда». Теперь, видимо, пришло Кругману время отринуть не только общепринятые, но и собственные (когда он был экономистом) взгляды. Тот же Кокрейн, по-моему, нашел единственно правильное объяснение: все «позиции» Кругмана служат политическим целям, весь их смысл –
обеспечить маркетинг и пропаганду политически мотивированному курсу.По-русски это называется даже не «политик», а «политтехнолог». Проще говоря, Кругман пишет Конгрессу, президенту и его администрации. При демократической администрации его талант особенно расцвел. В последние годы Кругману удавалось влиять на обсуждение в Конгрессе и в администрации медицинского законопроекта, бюджета, пакета стимулов, банковской реформы и т.д. Довольно часто его мнение подано к столу очень вовремя – как раз тогда, когда администрации подоспело принимать решение, а Конгрессу – править законопроект. И только по недоразумению многие продолжают считать, что это пишет экономист, а The New York Times – публиковать то, чему самое место в «Парламентской газете». Зато получается прекрасная колумнистика. Как выразился Стив Ландсберг, профессор экономики университета в Рочестере, Кругман
каждый раз заставляет меня удивляться, насколько сильно нужно было забыть экономику, чтобы написать эти колонки.Но здравомыслящему читателю, конечно, надо помнить, что Кругман, может, и не забыл макроэкономику, но колонки пишет не экономист, а политтехнолог. Только так их и можно воспринимать. Ну и прежде, чем расстаться с Кругманом, еще один момент из его последней колонки: Кругман предупредил политиков, чтобы они не боялись.

Он считает, что ускоренная продажа Китаем американских долгов приведет к удешевлению доллара (что на руку Штатам и невыгодно Китаю), а повышения ставок не произойдет, поскольку покупка долгов ФРС перевесит любую их продажу Китаем.

Кругман выступил неслучайно: вчера же было опубликовано письмо 130 американских конгрессменов (из них, если я не ошибся в подсчете, 90 – демократы) министру финансов Тиму Гейтнеру и министру торговли Гэри Локу. Они тоже обеспокоены манипуляцией курсом со стороны Китая:
Привязывая юань к доллару, Китай нечестно субсидирует свой экспорт и ставит в невыгодное положение импорт.От министров конгрессмены требуют борьбы с этим явлением, чтобы те помогли росту экономики и занятости в США. От Лока нужно принятие компенсационных пошлин, которые перекрыли китайские «субсидии» за счет заниженного курса. Их размер подсказал Кругман. А от Гейтнера – включение Китая в список стран, манипулирующих валютными курсами. После этого минфин может вступить с Китаем в переговоры об изменении валютного режима. Заканчивают конгрессмены так:
У администрации есть правовые основания и ресурсы, чтобы защитить американский бизнес перед лицом девальвации китайского юаня, и мы убеждаем вас оперативно воспользоваться этими полномочиями.У конгрессменов к Китаю всегда были особые чувства. От нескольких последних администраций они требовали быть с Китаем жестче. К письму Гейтнеру и Локу они подошли с душой. «Я никогда не видел на лицах конгрессменов такого энтузиазма», – поделился радостью с FT один из инициаторов письма Тим Райан.

Китай ответил на письмо предсказуемо: заявил, что Штатам пристало быть адвокатом свободной торговли, а не наоборот. Обострение экономических отношений сейчас – достаточно рискованная игра, отмечает Эсвар Прасад из Brookings Institute: «Чувства с обеих сторон накалены, и есть риск, что ситуация выйдет из-под контроля».

Давление на Китай Обама пытался изображать и в начале зимы, предприняв азиатское турне. Но это было имитацией давления. Никаких обязывающих к чему-либо Китай договоренностей – явных или тайных – заключено, судя по событиям ноября 2009-го – марта 2010-го, не было. Зимой ожидалось, что на небольшое укрепление юаня к доллару (на 3–5%, а не на 30–40%) Китай пойдет, но тогда, когда это будет выглядеть добровольным, а не вынужденным шагом. Скорее всего, немного укрепить юань китайцы решили еще год назад, в связи с чем и перестали наращивать покупку гособлигаций США. В январе Китай сократил вложения в американский госдолг на очередные $5,8 млрд – до $889 млрд.

Позиция конгрессменов понятна: среди американцев широко распространено мнение, что Китай уводит из Штатов рабочие места. Безработица при этом считается основным социальным злом наряду с выросшим в последние годы неравенством. А профсоюзы, наиболее остро переживающие эти «болячки» – самая активная и массовая избирательная сила, влияющая на Конгресс. Поэтому действия конгрессменов очень рациональны.

Предыдущая активизация лоббистов вынудила Обаму выпустить джина торговой войны (см. здесь и здесь). Но к весне ее призрак растворился. Теперь, когда понятно, что восстановление экономики будет долгим и трудным, имитировать давление на Китай администрации Обамы уже не удастся. Слишком много очков отняла у президента и демократов растущая безработица, зависание в Ираке и Афганистане, бесконечная борьба за медицинский законопроект, олимпийский проигрыш Чикаго Рио-де-Жанейро и т.д.

Приводить здесь гигантские цифры американского торгового дефицита с Китаем – занятие бессмысленное. Ведь изрядная часть этого дефицита – внутрифирменная торговля. Кому выгоден торговый дефицит, вопрос очень непростой. В результате двусторонней торговли Штаты остаются с товарами, а Китай – с горой американского долга, грозящего обесценится. Поэтому, например, чикагский профессор Гэри Беккер уверен, что укрепление юаня больше нужно самому Китаю, чем Штатам. А нынешняя политика Китая, наоборот, очень на руку Штатам, которые максимально дешево получают реальные вещи – электронику, одежду, игрушки и т.д. В то время как Китай сидит на растущей горе денег, которая независимо от его воли может превратиться в пыль.

Однако Штаты импортируют из Китая не только дешевые товары, но и – в результате – стремящуюся к нулю инфляцию и низкие процентные ставки. Из-за этого экономика перестает реагировать на старые стимулы: снижение ставок не ведет к росту цен. Дефляционная сила Китая перевешивает. Поэтому неудивительно желание «разорвать губительные объятья».

Экономисты давно слили Китай и Америку в Chimeric’у. Это главный продукт глобализации, разворачивавшейся в последние десятилетия на наших глазах. Счет взаимных потерь и приобретений весьма непрост. Вот, например, профессор пекинского университета Майкл Петтис в очень любопытной статье «Чего не может сделать Китай со своими резервами?» уговаривает китайцев не переживать, когда рост курса юаня понизит ценность международных резервов Китая.

Понятно желание политиков разделить монстра пополам, сделав его половинки способными к самостоятельному развитию. Но ведь это очень непросто. И дело, конечно, не только в Китае. Он не может в одночасье заменить внешний спрос внутренним, переориентировав способную производить дешевые индустриальные объекты фабрику на местного потребителя. Этот потребитель еще слишком слаб, хотя признаки усиления есть: китайский авторынок уже обогнал американский.

Антикризисные усилия китайского правительства как раз и направлены на перекидывание мостика в будущее – за счет стимулирования внутреннего спроса, развития не всегда осмысленной инфраструктуры, внедрения в Китае систем социальной поддержки. Но выход на мировую авансцену китайского потребителя займет не одно десятилетие. И не все из нас обрадуются, когда стандарты потребления в Китае станут ближе к американским и европейским. Неизвестно еще, как мировая экономика это выдержит. В любом случае, движение налицо.

А вот что сделали Штаты, чтобы стать менее зависимыми от долгового финансирования, во многом китайского? Гораздо меньше, чем Китай, пытающийся отлепиться от американского потребителя. Чтобы нормально пережить маневр с ослаблением курса доллара, Штатам надо хотя бы немного слезть с долговой иглы. Конгрессмены могли бы этому очень помочь, снизив дефицит американского бюджета. Но они пытаются пойти самым простым путем – не только оттолкнуть партнера, а еще и дать ему пинок под зад, чтобы быстрее бежал. Но сами при этом бегут не в противоположную сторону, а за ним. И возмущаются, что расстояние между бегунами не растет.

О том, что экспортная зависимость признана в Китае серьезной проблемой, и Китай может и без просьб Конгресса пойти на укрепление юаня, читайте в статье Василия Кашина: Войны не будет. Китай вернется к политике контролируемого укрепления юаня, как только окончательно убедится в восстановлении внешнего спроса.