Станет ли либерализация наказаний источником коррупции?

С января 2010 года в России введён новый вид наказания — домашний арест. По данным ФСИН, примерное количество осуждённых, которым может быть назначен домашний арест, составит около 113 тысяч в год. При этом закон разрешает использовать для слежения за домашними арестантами электронные браслеты. «Часкор» разбирался в практике нового вида наказаний.

27 января Мосгорсуд освободил из-под стражи под домашний арест беременную женщину. «Судебная коллегия вынесла определение, согласно которому мера пресечения в виде заключения под стражу в отношении Ольги Яновской, обвиняемой в совершении приготовления к сбыту наркотических средств, была изменена на домашний арест», — сообщила руководитель пресс-службы Мосгорсуда Анна Усачёва.

«Суд учёл состояние здоровья Яновской, ряд заболеваний, а также то, что женщина находится на последнем месяце беременности», — подчеркнула пресс-секретарь. Она пояснила, что в соответствии с определением суда на Яновскую наложен ряд ограничений, в частности «ей запрещено без письменного разрешения следователя, за исключением случаев посещения медицинских учреждений при необходимости, покидать жилище», сообщает «Интерфакс».

Случилось это потому, что Госдума приняла поправки к УК РФ и УПК РФ, которые вводят в стране новый, наиболее комфортный вид уголовного наказания — домашний арест. Однако воспользоваться нововведением смогут не все, не всюду и не сразу.

До этого момента домашний арест уже существовал. В статье 107 УПК он определялся как мера пресечения, которой подвергаются подозреваемые в совершении преступления, дожидающиеся судебного разбирательства. Подозреваемым полагается не только безотлучно сидеть в своём жилище, но и запрещены связи с внешним миром: общение с определённым кругом лиц, получение и отправление корреспонденции, пользование телефоном, электронной почтой и прочими средствами коммуникации. В качестве главных аргументов применения такой меры пресечения высказываются соображения гуманизма и человеколюбия: возраст, состояние здоровья, семейное положение.

Вполне понятно, что уследить за соблюдением всех этих запретительных норм практически невозможно. Поэтому, например, в Москве эта мера пресечения не применялась ни разу. Вместо домашнего ареста повсеместно используется другая гуманистическая мера — освобождение из СИЗО под залог.

И вот теперь отечественные законодатели ввели революционное для нашей страны наказание. Теперь люди, совершившие преступления малой и средней степени тяжести, смогут отбывать наказание дома. При этом они не обязаны сидеть под замком в четырёх стенах: им предоставляется право продолжать работать или учиться, то есть выходить за пределы помещения. Правда, место работы осуждённый не может выбирать по собственному усмотрению, а обязан получить разрешение на тот или иной вид деятельности в том или ином месте. Сроки такого наказания варьируются от двух до четырёх лет.

Контроль за исполнением ограничений на перемещения, за местом работы и учёбы возлагается на уголовно-исполнительную инспекцию по месту жительства квартирного узника.

Нововведение, безусловно, отрадное. Поскольку с его помощью решается сразу несколько насущных проблем. Впервые преступивший закон не попадает в уголовную среду, которая, как свидетельствует статистика, сделает из него рецидивиста. Оступившиеся люди не будут страдать сверх меры, подразумеваемой нормами цивилизованного общества. Разгрузятся перенаселённые места заключения. В них сейчас находится около миллиона человек, и 200 тысяч из них — это совершившие незначительные преступления. Ещё 400 тысяч — это те, кто осуждены на два-три года и не относятся к разряду опасных преступников. Так что следует ожидать и существенного сокращения бюджетных расходов, поскольку квартирные зэки будут сами себя кормить, обувать-одевать и отапливать.

Да, но при этом надзирательные функции всё-таки сохраняются. И это самый неоднозначный вопрос: как конкретно надо надзирать за арестованным, чтобы он не только не колесил по стране, но и не шлялся бы по кабакам и притонам, не ходил бы в театр, на выставки и концерты? Ведь это наказание, которое предполагает, что при отсутствии ненужных мучений в виде издевательств со стороны и тюремщиков, и сокамерников осуждённый не должен предаваться всем радостям жизни, пусть они и не ущемляют ничьих интересов.

Предполагается, что «квартирники» будут от одного до четырёх раз в месяц приходить для регистрации в соответствующее учреждение по месту жительства — уголовно-исполнительную инспекцию (УИИ). Периодически им будут звонить по домашнему телефону. Для полноценного контроля этого, конечно же, недостаточно. Поэтому предполагается, что ФСИН введёт в данном своём подразделении необходимые технические средства для эффективного надзора за соблюдением исполнения квартирных наказаний. К ним относятся визуальные устройства — видеокамеры, а также электронные браслеты, позволяющие определять местонахождение квартирных зэков в любой момент времени.

И это обстоятельство ставит под сомнение возможность получения существенного экономического эффекта.

Для того чтобы установить в квартире веб-камеру, необходимо наличие выделенной интернет-линии. Необходимо не только подключение, но и оплата трафика. В территориальных управлениях УИИ придётся создавать автоматизированные системы сбора видеоинформации. Всё это потребует увеличения надзирающего штата, который и сейчас немал.

В настоящий момент УИИ и без того надзирает за исполнением наказаний и ограничений, наложенных на 1 млн 300 тыс. бесконвойных. К ним относятся осуждённые условно с испытательным сроком, отбывающие на исправительных работах, лишённые права занимать определённые должности и заниматься определённой деятельностью, имеющие отсрочку приговора по беременности и наличию малолетних детей.

И к ним добавятся, как сказано выше, 600 тыс. «квартирников», за которыми надо будет посматривать в телевизор. То есть нагрузка на УИИ возрастёт более чем на 50%, потому что надзирать за новоиспечённым контингентом квартирных зэков необходимо тщательнее и с меньшей временной дискретностью, чем за беременными, условно осуждёнными и пораженцами в должностях и профессиях. Потому что одни должны «не баловаться», а другие перемещаться по начертанным для них траекториям: дом — работа — магазин — изредка парикмахерская...

Казалось бы, эту нагрузку на УИИ можно существенно снизить при помощи введения электронных браслетов. Потому что контроль перемещения точек по карте можно полностью автоматизировать. Но и это также вопрос непростой. Существуют компании, производящие навигационную аппаратуру, для которых получение почти миллионного заказа оказалось бы даром небесным. И они уже давно зондируют почву. Так, на следующий год после введения статьи 107 УПК, в 2003 году, некая фирма «КИТМ» начала прельщать Московскую думу предложением о поставке браслетов, которые используют стандарт GPS. При этом стоимость одного браслета, по их подсчётам, составляла 2 тыс. долларов. Это, естественно, запредельная цена. И при проведении честного тендера реально снизить её раз в двадцать.

Однако дело не пошло во многом из-за того, что у русских собственная гордость. Сейчас, когда начинает разворачиваться российская система навигации ГЛОНАСС, браслеты предполагается изготавливать на её основе. Но ранее чем через два года результатов ждать не приходится, поскольку ГЛОНАСС полностью покроет территорию страны в 2012 году. И это в лучшем случае.

Однако существует важное психологическое обстоятельство, благодаря которому можно вводить пенитенциарное новшество, не дожидаясь, когда повсеместно появятся электронные средства контроля. Дело в том, что квартирный зэк сильно заинтересован в том, чтобы не прогневать инспекторов УИИ. Его положение принципиально отличается от положения того, для кого квартирный арест является мерой пресечения, а не наказания. У дожидающегося суда могут не выдержать нервы, и он подастся в бега, страшась неизвестности грядущего. То есть он знает, что его, скорее всего, осудят и посадят. И он рискует лишь тем, что в случае поимки его до момента суда поместят в СИЗО. А потом всё равно в тюрьму.

У квартирного заключённого совсем иные мотивы. Его судьба на ближайшее время определена. Он находится в приемлемых условиях. Но они могут резко ухудшиться, если его вдруг уличат в отступлении от предписанного ему режима. В этом случае его прямиком отправляют в исправительную колонию. И расклад такой: срок в колонии равен половине домашнего срока, который человек не досидел. А на зоне, в принципе, много не надо — могут изувечить в первую же неделю.

Более того, за примерное поведение можно получать и определённые поблажки. Например, могут разрешить съездить на пару недель в отпуск. Или сходить в театр, побывать на юбилее родителей или на венчании детей.

Конечно, встречаются и такие безбашенные люди, которых не остановят ни браслеты, ни круглосуточно дежурящий у дверей инспектор УИИ. Они гарантированно добьются своего, с лёгкостью выкуют своё криминальное будущее. Есть и другие, которые смогут и браслет перепрограммировать, и по видео будут крутить файл, где они сидят за столом и вдумчиво читают книжку. Но ни те ни другие не составляют большинство. В обществе преобладают здравомыслящие люди, а также те, которые не способны творить электронные чудеса.

Система отбывания квартирного заключения прекрасно работает во многих странах мира. И в США, и в Европе, где широко используются электронные браслеты. Однако они, как показывает опыт Франции, отнюдь не обязательны. Здесь заключённые, переведённые на полусвободный режим, днём работают, учатся или лечатся в муниципальном госпитале, а ночевать приходят в тюрьму. Этим людям полностью доверяют.

Хочется верить, что и наши люди, недоплатившие налоги, попавшие в ДТП или укравшие мешок картошки, также достаточно вменяемы, чтобы не рваться на зону. И предлагаемое нововведение будет приемлемо работать даже при недостатке надзирающей электроники.

Но не вполне понятно, как оно себя поведёт в условиях российской коррупции. Даже при наличии самых совершенных браслетов. В конце концов, за определённую сумму милицейские спецы смогут их перепрограммировать. Вот в чём вопрос.