Беларусь: год чайных церемоний

Если кратко отвечать на вопрос, чем был занят Александр Лукашенко весь 2009 год, проще всего вспомнить начало фонвизинской пьесы «Бригадир»: «Бригадир, в сюртуке, ходит и курит табак. Сын его, в дезабилье, кобеняся, пьет чай». Так вот, Лукашенко целый год, кобеняся, пил чай.

Чашки ему подносили и Россия, и Запад. Россия щедро отслюнявливала кредиты. Лукашенко в ответ обещал признать независимость Абхазии и Южной Осетии, но не признавал. Россия отказывала в очередных 500 миллионах долларов. Белорусский МИД напоминал своим гражданам о территориальной целостности Грузии. Россия вводила запрет на белорусское молоко. Лукашенко кричал: «Будем подыхать, выливать это молоко, но вы так вопрос ставить не будете». Россия вновь открывала границы для белорусского молока. Лукашенко обещал лечь под танки, если они пойдут с Запада на Россию. Россия напоминала о том, что неплохо бы куда-нибудь двинуть союзное государство — например, в сторону конституционного акта. Лукашенко отвечал: «У нас же в Беларуси неглупый народ, он же мыслит точно так, как россияне: своя земля, никому не отдадим, рубашку рванули и пошли. Вы что, хотите создать еще одну Чечню здесь? Я не хочу». Кобенился, в общем.

Запад с теми же церемониями подносил Лукашенко чай, который тот, кобеняся, пил. В конце марта Беларусь, которую на Западе по-прежнему называют последней диктатурой Европы, была включена в программу «Восточное партнерство» (хотя еще год назад Евросоюз пытался ставить условия и европейские чиновники утверждали, что никаких диалогов с белорусским режимом не будет, пока в стране нарушаются права человека и существует смертная казнь). Правда, целый месяц после этого Евросоюз раскладывал пасьянсы в надежде, что сложится комбинация, позволяющая хотя бы не пригласить Александра Григорьевича на учредительный саммит «Восточного партнерства» в Прагу. Но комбинация не сложилась, и приглашение в Прагу Лукашенко все-таки получил из рук Карела Шварценберга, министра иностранных дел председательствовавшей в ЕС Чехии. При этом, по словам Шварценберга, свое участие в саммите он не подтвердил. Кобенился. Чешский министр тогда с облегчением сказал, что теперь Беларусь будет самостоятельно решать, как она будет представлена на саммите в Праге, и Лукашенко это сделает в соответствии с белорусским законодательством.

Вообще казалось, что всю зиму и весну европейские политики не были заняты ничем, кроме интриг вокруг белорусского участия в «Восточном партнерстве». Зима сопровождалась массовым десантированием евросоюзовских чиновников во главе с Хавьером Соланой на минский аэродром. Приезжали поодиночке и группами, встречались с Лукашенко и министрами, параллельно на пару минут заезжали на чаепитие с представителями оппозиции и дружески хлопали их по плечам со словами «мы вас не предаем, вы не думайте, пока права человека не будут соблюдаться, не видатьЛукашенке Праги и “Восточного партнерства!”». После 20 марта, когда Беларусь все-таки включили в программу, европейские чиновники продолжали внушать белорусской оппозиции: это ничего не значит, главное — мы не допустим, чтобы Лукашенко появился в Праге, ведь среди приличных людей, да еще и глав европейских государств, ему не место. И добавляли: наша главная задача — не допустить его появления в Праге.

При этом все — и европейцы, и белорусы, и Лукашенко — прекрасно понимали: если государство включено в «Восточное партнерство», то формально оно приглашается к участию именно через главу государства, независимо от степени его легитимности. Если есть некто, разъезжающий с кортежем и флажком на капоте, то его и пригласят, будь он даже вождем племени каннибалов. Кстати, «Восточное партнерство» вообще не имеет устава, и государства-участники не подписывают договоры с обязательствами. Там не предусмотрен механизм исключения страны из программы. Любое государство вправе «самоисключиться», если захочет. Или — если не захочет соблюдать права человека, свободу слова и прочие понятия, объединенные патетическим словосочетанием «европейские ценности». А соблюдать их (или, по крайней мере, делать вид) — единственное условие участия в «Восточном партнерстве». Но что можно сделать, если условие не выполняется, а глава государства кобенится — об этом Евросоюз как-то не успел подумать.

Лукашенко, к слову, не собирался даже делать вид, будто намерен соблюдать права человека.

Вернее, всем брюссельско-пражским визитерам он со слезой говорил о большой любви к европейским ценностям. Но демонстративные избиения и аресты оппозиционеров в день саммита «Восточного партнерства», разрывание на куски европейских флагов омоновцами в день визита Шварценберга — это было даже не послание Европе, а средний палец, демонстративно ей показанный. И все реплики вроде «мы ничьи условия выполнять не будем, угрожать нам бессмысленно» — тоже средний палец, только уже на другой руке. А насчет Праги европейцы зря так переживали: независимо от того, приехал или не приехал бы Лукашенко на саммит, все равно он уже завернут в подарочную бумагу и уложен под главную елку Европы. А что делать с таким подарком — Запад пока не знает. И на всякий случай предпочитает откупаться деньгами.

Так, кобеняся, Лукашенко получил в 2009 году со всех сторон около шести миллардов долларов кредитов, но экономику они не спасли — провалились в бездну поддержки обменного курса. Не помогла даже тайная девальвация, проведенная в новогоднюю ночь. И это, кстати, ответ на вопрос, чем целый год занимался белорусский народ, пока Лукашенко кобенился. Так вот, народ по-прежнему хлебал дерьмо большой ложкой и радовался, что нет войны. Народу снижали зарплату, запрещали валютные кредиты, врали об эпидемии свиного гриппа, выгоняли с работы за инакомыслие, разрабатывали новый указ о государственном контроле интернета — и так целый год. Но первую ложку народ хлебнул именно в ночь на 1 января 2009 года, по привычке думая, что это салат оливье.

Дед Мороз в тот день по приказу Лукашенко решил не будить уставших от праздника белорусов и не рассказывать им о сюрпризе под елкой. И 1 января государственные телеканалы радостно вещали о том, как в течение восьми часов кряду жители Минска веселились у городских елок, как в это же время в белорусских роддомах рождались новые счастливые белорусские граждане (этот сюжет у белорусского телевидения любимый: его повторяют каждый год, меняя лишь цифру) и, наконец, как хорошо, что високосный год наконец ушел и оставил всех в покое. О девальвации не было сказано ни слова. И только на сайте Национального банка 1 января появилось короткое сообщение: Нацбанк Республики Беларусь на 2 января 2009 года установил новые курсы валют. Белорусский рубль был девальвирован на 20,5 процента, только никто об этом не знал: вряд ли 1 января, в полный выходной (в том числе и банковский), хорошо отпраздновавшему Новый год человеку придет в голову мысль зайти на сайт Нацбанка. Он может разве что дрожащей рукой включить телевизор и услышать, что в стране за ночь ничего, кроме Нового года, не произошло.

Лукашенко в новогоднем поздравлении, как всегда, вдохновенно соврал: «Власть не допустит обвала и хаоса, не предаст ваше доверие. Мы никогда не изменим своему принципу — забота о человеке!» – сообщил Александр Лукашенко белорусскому народу 31 декабря за пять минут до наступления Нового года. Естественно, ни слова о завтрашнем потрясении он не сказал. Впрочем, это как раз тот случай, когда я не собираюсь обвинять Лукашенко. Кто, собственно, придумал эту чушь — будто бы в новогоднюю ночь нужно говорить правду? Говорить правду вообще-то лучше всегда, а не в отдельные дни или ночи. А уж если человек привык врать, то почему он должен отказываться от своей привычки в новогоднюю ночь? Он никому ничего не должен. Следуя этому принципу, Лукашенко и сумел, кобеняся, выбить миллиардные кредиты, вступить в «Восточное партнерство», побывать на аудиенции у Папы, обняться с Соланой, отправить еще нескольких оппозиционеров за решетку, плюнуть на европейские требования отмены смертной казни, поклясться в верности России, одновременно оплевывая ее. Только не надо думать, что он такой сильный игрок, раз сумел обвести вокруг пальца и Восток, и Запад. Это не он — игрок, это соперники слабые. В конце концов, любой, кто знает, как называются шахматные фигуры и как они двигаются, будет выглядеть гроссмейстером рядом с человеком, который впервые в жизни увидел шахматную доску. Но псевдогроссмейстер сядет в глубокую лужу, стоит ему оказаться за одной доской хотя бы с пятиклассником из районного шахматного кружка. И тогда все наконец поймут, что он — пустое место, лишь выдающее себя за игрока. И искусством сложной игры ему не овладеть, сколько бы он ни кобенился.