Православие - соломинка или гиря?

Свершилось. Леонид Радзиховский, который в течение последних лет доказывал безысходность российского исторического развития и заразительно высмеивал робкие попытки отдельных недобитых либералов найти выход, обрел надежду. Надежда явилась в образе РПЦ. Поводом для этой надежды стало выступление архиепископа Иллариона, главы отдела внешних церковных связей, который осудил сталинизм и вслед за объединенной Европой уравнял Сталина и Гитлера. Это, безусловно, хорошая новость из РПЦ, то есть из того места, откуда хороших новостей обычно не бывает. И это вдвойне приятно. Но и только.

Но из этого делаются совершенно космические выводы.

Радзиховский утверждает, что акция Иллариона согласована с патриархом Кириллом (что наверняка правда) и что у Кирилла есть шанс стать ВЕЛИКИМ патриархом, не менее значимым для истории, чем Иоанн Павел II. Вот в этом я сильно сомневаюсь.

Полагаю, что шанс Кирилла стать вровень с покойным папой примерно равен шансу самого Леонида Радзиховского стать патриархом Московским или папой Римским. То есть абстрактная возможность есть. Законам физики это не противоречит. Но уж очень сложная задача. Уж очень велика пропасть, которую надо преодолеть. И в том, и в другом случае вероятность такого прыжка настолько близка к нулю, что в практической жизни следует признать ее этому нулю равной.

Разница между нашим патриархом и Иоанном Павлом II в той исторической генетике нашего общества, изменить которую по замыслу Леонида Радзиховского должна РПЦ. Одним из главных блоков этого фундамента является как раз Русская православная церковь.

Величие Иоанна Павла II в том, что прежде чем уничтожить коммунизм, а отчасти параллельно с этим, он начал процесс самоочищения самого католичества, его очеловечивания, гуманизации. Это был грандиозный, не имеющий аналогов в мире процесс признания католической церковью своих ошибок и преступлений. Покаяние перед всем миром, которое длилось 40 лет, поскольку началось еще до вступления Кароля Войтылы на папский престол. Он эти преступления поименовал и пронумеровал: крестовые походы, инквизиция, преследования евреев, церковный раскол, оправдание рабства, оправдание войн, презрение к меньшинствам и бедным.

Та мощь авторитета, та гражданская мускулатура, которая позволила покойному понтифику внести действительно громадный вклад в уничтожение коммунизма в Европе, была им «накачана» не только в процессе самоочищения церкви, но и во всемирном походе за права человека и в таком же антивоенном походе, в которых понтифик находился все три десятилетия своего папства. Во время этих походов он не боялся бросать обвинения и диктаторам, например, передал список политзеков Фиделю, после чего некоторые из них были спасены…

Вот не могу себе представить любое из подобных действий в исполнении Владимира Михайловича Гундяева. Вот закрываю глаза и пытаюсь вообразить: Патриарх Кирилл передает Путину или Медведеву список российских политзеков во главе с Ходорковским. Ничего не получается. Почему-то вместо Гундяева все время Каспаров, а вместо Медведева, как на зло – Обама.

Так же не получается представить себе покаяние РПЦ за свои преступления и безвинные жертвы и во время церковного раскола, и во время насильственного обращения в православие народов Поволжья, Сибири и Севера.

Костры православной инквизиции пылали не менее жарко, чем у их католических коллег. Жертв на счету той же Новокрещенской конторы при Богородицком монастыре было немало.

Православие осталось единственной ветвью христианства, в которой почитают святых, культ которых основан на т.н. «кровавом навете на евреев», то есть на средневековом обвинении евреев в ритуальных истязаниях и убийствах христиан. Это т.н. мученические культы Гавриила Белостоцкого и Евстратия Печерского. Александр Мень неоднократно и тщетно, вплоть до своей гибели, выступал за деканонизацию этих святых, культ которых создает религиозный фундамент антисемитизма и служит «оправданием» погромов. Католичество и протестантизм отменили подобные культы полвека назад.

Психологически мне понятен тот всплеск надежды, который вызвал всего-навсего нормальный человеческий голос, раздавшийся из РПЦ. Уж больно он неожиданно звучит. Ведь оттуда все время раздавалось что-то совсем другое. Призывы запретить фильм или пресечь деятельность конкурирующих конфессий на канонической территории.

Это – надежда утопающего на соломинку. Но мне эти надежды представляются иллюзорными, поскольку вся тысячелетняя история нашей страны доказывает: православие и РПЦ как его главный институт – это гири на ногах России, пытающейся время от времени ползти к прогрессу.

Недавно в рамках одного исследования я сделал сравнительный анализ экономических и социальных показателей стран, сгруппировав их по признаку преобладания той или иной религии. Вот есть в мире 12 православных стран, 12 протестантских и по 4 десятка католических и мусульманских. По всем показателям, характеризующим уровень жизни людей, впереди с огромным отрывом – страны с протестантским населением, на втором месте с большим отрывом от третьего – католические страны, хотя центр тяжести современного католичества – в Латинской Америке, регионе весьма проблемном. Мы, страны с преобладанием православной культуры, глубоко на третьем месте. Нам остается утешать себя тем, что исламская среда еще менее располагает к прогрессу, чем православная.

Православие жестко встроено во власть и именно ее, а не паству, имеет источником своего авторитета и легитимности. Именно поэтому РПЦ не смогла оказать достойного сопротивления коммунизму и сталинизму. Не случайно реальный, по-настоящему героический отпор коммунизму из стран, захваченных СССР, смогли оказать только католические Польша, Венгрия и Чехословакия. В православных Болгарии и Румынии не случилось ничего сопоставимого с событиями 1956 г. в Венгрии и Гданьске, с Пражской весной 1968 года, не было своей «Солидарности».

Православие – религия, блокирующая вычленение автономной личности. Религия и церковь, не имеющая смелости открыто и честно говорить со своей историей и с неправедной властью. Может ли такой институт стать импульсом позитивных перемен в обществе?

Может ли многовековая гиря превратиться в соломинку надежды?

Наверное, может. Только уж очень мала вероятность. Я бы поискал другой источник надежды.