Вся история России есть история \"несвободы\"?

На модерации Отложенный Текст «Двадцать лет спустя» не характерен для Леонида Радзиховского. Обычно этот автор формулирует идеологемы, которые долгие годы определяют идейную повестку дня России. Здесь же, в статье, написанной почти двадцать лет спустя после того, как Леонид Радзиховский впервые выступил в качестве одного из идеологов грядущей демократической, более точно — антиноменклатурной, революции, нет ни концептов, ни идеологем, ни каких-то новых, неожиданных мыслей. Чисто постмодернистский текст, хотя в целом производит сильное впечатление. Но все же, если сопоставить крик души Юрия Афанасьева, прозвучавший более месяца назад в его статье «Мы не рабы?» («Новая газета»), с криком души Леонида Радзиховского, то легко увидеть, что за отчаянием Юрия Афанасьева, в отличие от отчаяния Леонида Радзиховского, стоит еще чувство личной вины, осознания того, что в вырождении надежд конца 80-х повинны и сами демократы, которые на самом деле ими не были. Текст же Леонида Радзиховского дышит традициями большевистской, марксистской публицистики, разоблачающей ненавистное самодержавие и «отсталые классы».

У Юрия Афанасьева все же хватило мужества сказать, что и мы, поводыри слепого и покорного народа, были пустыми и неподлинными, что и мы, вожди, не были ни настоящими демократами, ни настоящими либералами. А Леонид Радзиховский продолжает разоблачать и Россию, и ее народ с позиции своей собственной демократической непогрешимости, с позиции непогрешимости своего проекта демилитаризации и деидеологизации России. Автору статьи «Двадцать лет спустя» и в голову не приходит спросить себя, а может быть, я был неправ, может быть, я требовал от России невозможного, в конце концов, может быть, мои собственные представления о благе страны не имеют ничего общего с благом России? Но ведь действительно, на самом деле нелепым выглядит требование Леонида Радзиховского лишить народ, который за свою историю провел несколько столетий в войнах, «оборонного сознания»! Странно, что только спустя годы Леонид Радзиховский обнаружил, что можно было обнаружить уже в сентябре-октябре 1993 года, что на самом деле народ в массе пассивен, что им давно овладела «социальная усталость», равнодушие к воровству. Разве можно назвать нормальным народ, который равнодушно, даже с любопытством взирал, как из танков расстреливали избранный им парламент? Разве эпоха генерала Якубовского краше эпохи Романа Абрамовича? Сказал и поперхнулся. Ведь Роман Абрамович из той же, ельцинской эпохи почти двадцатилетней давности.

Согласен. Порой ненависть является «единственный чувством, оживляющим мертвое общество». Но разве двадцать лет было нечто другое, разве не благодаря ненависти «совка-металлиса», как его называет Леонид Радзиховский, к аппарату и аппаратчикам партия Леонида Радзиховского пришла к власти и начала осуществлять его программу ужатия России, ее деидеологизации и демилитаризации.

Честно говоря, я так и не пойму, чем на самом деле не доволен Леонид Радзиховский. На самом деле он во всем оказался в выигрыше, он самый что ни на есть настоящий победитель. Как он хотел, старая Россия в лице СССР умерла, от нее остался обломок — бывшая РСФСР. Конечно, новая Россия не столь компактна, как хотел Леонид Радзиховский, но все же главная задача выдвинутой им программы — распад «славянской Антанты» — была решена. Все 90-е прошли под флагом «деидеологизации» и «демилитаризации» России. Леня Радзиховский был и является победителем не только в идейном, но и в политическом отношении, его партия разгромила врага во время «малой гражданской войны» осени 1993 года, он сам лично представлял партию победителей в первой Думе, сегодня он является обозревателем новой «Правды», которая теперь называется «Российская газета». Вообще Леонид Радзиховский играет с огнем. Рассердится всевышний и накажет атеиста Леонида Радзиховского за подобную черную неблагодарность. Нельзя же так хулить свою на самом деле счастливую судьбу.

Когда Леонид Радзиховский как «Отче наш» повторяет либеральное «Россия — страна несвободы», он лукавит. Кто-кто, а автор статьи «Двадцать лет спустя» совсем не «просрал» (я использую его слово) ни свою революцию, ни свою свободу. Мог ли каких-нибудь двадцать пять лет назад невыездной младший научный сотрудник Института психологии АН СССР Леонид Радзиховский надеяться, что перед ним откроется весь мир и все издания этого мира, что он станет депутатом парламента, ведущим идеологом правящей партии и т.д. Я понимаю, что текст «Двадцать лет спустя» — игра таланта, что он не создан для проверки совестью и разумом. Но все же. Как-то грешно повторять: «Так было. И так будет». Грешно настаивать на том, что нынешняя Россия ничем не отличается от сталинской России или даже от брежневской. Лично у меня, и прежде всего как исследователя, вызывает протест модное ныне в рядах либеральной оппозиции мнение, что у нас на самом деле не было никакой transition, не было даже намека на переделку прежней советской системы в демократическую, что мы как жили при традиционном российском самовластии, так при нем и живем. Особый акцент на том, что в России ничего не меняется, делал и Юрий Афанасьев в своей статье.

Самое страстное отчаяние и уныние вождей и идеологов нашей «антиноменклатурной» революции не в состоянии заслонить того, что многое из омрачавшего жизнь нашей интеллигенции четверть века назад — и «пятый пункт», и «выездные комиссии», и главлит, и тюрьмы-психушки, и диктат государственной идеологии — ушло навсегда в прошлое.

Конечно, неизменный успех все эти двадцать лет «скомороха Жирика» — признак «психопатии общества». Но надо понимать, что на самом деле без тотальной психопатии Россия не могла выйти из коммунизма. В тотальном увлечении населения, включая советскую образованщину, Ельциным тоже было много откровенной психопатии. Лично для меня успех «скомороха Жирика» — меньшее зло, чем зияющие вершины «железного занавеса». Все-таки надо понимать, что советская система в ее классической, сталинской форме была одним из самых противоестественных режимов в истории человечества.

Да и с народом российским надо быть более уважительным. Как-то нехорошо получается. Когда этот наш российский народ со всеми своими известными слабостями поступил, как было угодно партии Леонида Радзиховского, то он был милым и «политически зрелым», а сейчас, когда он, вслед за Путиным, решил «мочить в сортире» чеченских сепаратистов, устал от вакханалии саморазрушения, то он, наш народ, стал «пустым местом».

Видит бог. На самом деле «антиамериканских психозов» в России куда меньше, чем в старой Европе. Многомиллионными демонстрациями было отмечено в Мадриде, Риме, Париже вторжение американцев в Ирак в 2003 году. А у нас необходимо было приложить титанические усилия, чтобы в эти роковые дни организовать пикет у американского посольства. На самом деле Леня Радзиховский воюет с ветряными мельницами. Нет у нашего народа и имперских настроений, ему на самом деле оказалась очень близкой идея Леонида Радзиховского о компактной русской России.

Я голосую обеими руками за предложение Леонида Радзиховского написать коллективную биографию, прожитую нами за последние двадцать лет. Но я убежден, что не будет никакого смысла, особенно морального, если мы загоним наши воспоминания в прокрустово ложе и формулы Леонида Радзиховского, и формулы Юрия Афанасьева «Так было, так будет», или «Вся история России была историей несвободы». Какой смысл работать душой и умом, если действительно в России ничего не меняется, а кругом смрад распада, жлобство и воровство. Надо знать и понимать, что отчаяние не только грех, но и тяжкая, убивающая все живое в человеке болезнь. Ни для ума, ни для души ничего не дают старые «либеральные» разговоры о том, что русская история не удалась, что вся история России есть история «несвободы» или что на самом деле везде и всегда одна пустота. Легко говорить об этом тем, кто от всего устал, а как и с чем жить миллионам, обреченным быть русскими или россиянами, прожить, дай бог, долгую русскую жизнь? Со злом можно бороться, когда оно имеет обозримые границы, когда оно отличимо от добра. А взгляд на Россию с космических высот отчаяния ничего на самом деле не дает, кроме усиления уныния и усталости. Живое борется с мертвым, с угрозой всепоглощающей серой пустоты, а потому правда, здравый смысл и противятся унижению и отчаянию. Грешно забывать и то, что за так называемым распадом стоял громадный труд, усилия совести и ума многих и многих людей. Было потрачено много духовных и физических сил, было принесено много жертв, прежде чем произошел распад советской системы. Для распада системы, основанной на страхе, нужно было много бесстрашных людей.

Кстати, все эти расхожие в нашей либеральной среде разговоры о вечной «русской несвободе» тоже грех. В том смысле, что сокрывают грех преступников на российском троне. В этой черной пустоте, где все кошки серы, пропадает и подвиг царя-освободителя со всеми его демократическими реформами, и красота Манифеста Николая II, и красота первых свобод перестройки. И самое главное, все эти разговоры о вечной российской пустоте и вечной российской несвободе невольно приравнивают несвободу времен Николая II к несвободе сталинской эпохи, и тогда получается, что и насильственная коллективизация, и голодомор, и репрессии конца 30-х являются делом обычным, рутинным для российской истории. Но это чудовищная ложь. Сталин лишил человека самого главного права — права на жизнь. Все эти разговоры о вечной русской несвободе скрывают, ставят в тень тот несомненный факт, что созданный большевиками и доведенный Сталиным до совершенства деспотизм был не только самым жестоким и нечеловечным в истории христианской Европы, но и в истории человечества. Все разговоры о вечной российской несвободе не дают возможности отличить добро от зла в российской истории, сводят на нет возможность ее нравственной оценки, вообще соединение морали с политикой.

Надо помнить и знать, особенно тем, кто пытается судить о российской истории, что нас в 1917 году погубило не просто русское авось, а безответственность российской и левой и либеральной интеллигенции, непонимание того, что могут быть куда страшнее и куда бесчеловечнее оковы, чем оковы русского самодержавия. На самом деле, главной причиной отчаяния и уныния вождей, героев и простых работников нашей все же демократической революции конца 80-х — начала 90-х должны быть не столько крах былых надежд на главные победы русской демократии, не столько пустота того места, где якобы должно быть гражданское общество, сколько легковесность и ребячливость их, и моих в том числе, ожиданий. Не только Горбачев, но и демократическая оппозиция не имели ни малейших представлений о ценностях и ожиданиях народа, к которому они обращались со своими лозунгами. Тайна, недосказанность — это не пустое место. Никто на самом деле не знает, что мыслит о себе и что желает наш народ российский. Будем справедливы. Когда этот народ, который сейчас называют «пустым местом», готов был лезть на стены Кремля по имя победы «Демократической России», его лелеяли, обхаживали. А когда он, народ, увидел зияющую пустоту наших скоропалительных реформ, его назвали «красно-коричневой толпой». Скорее всего, наши демократические реформы с самого начала должны были выродиться в то, что уже в 1994 году честные люди называли «бутафорной демократией».

Но тот несомненный факт, что мы, интеллигенция, совсем не знаем свой народ, не означает, что у него внутри нет своего слова, и что он это свое слово не скажет в свое время и власти, и нам, интеллигенции. И беда не в том, что все мы, творцы угаснувшего «драйва», не доживем до этого «прекрасного времени», а в том, что «совок металлис» и «совок гламурис», как их называет Леонид Радзиховский, обрушит свою ненависть прежде всего против нас, глашатаев «западного пути». Об этом, о том, что на самом деле нас, интеллигенцию, как и сто лет назад, защищают от обманутого нашей революцией народа только штыки моноцентризма, надо помнить всем разоблачителям российской «пустоты».