Без элитарной культуры обречена культура массовая

Время новогодних вакаций на телевидении по традиции свободно от политики, социалки, идеологии, от реальности вообще. И от всяких прочих смысловых обертонов, в частности. То есть в эти дни нас не «грузят» ничем, кроме развлечений. Но разве это ноша? Разве это бремя?

Впрочем, довольно было провести полторы недели у телевизора, чтобы понять, что это – бремя. Голова устает от пустоты не меньше, чем мышцы рук и ног от тяжкой физической повинности.

Вообще, надо признать, что ТВ давно уж нас не утруждает излишними интеллектуальными заботами, что стало притчей во языцех культурной общественности.

То и дело из всех углов отечественного культурного пространства слышны крики «Караул!». Или: «SOS». Это по поводу «засилья» масскульта и торжества шоу-бизнеса.

«Крики», кстати, слышны не только из наших «углов». Из зарубежных – тоже. Но у нас они особенно отчаянны. Да и надо признать ситуация с точки зрения развития цивилизации представляется более драматичной, чем просто борьба за престижность между артхаусом и мейнстримом. 

***
Соотношение высоких и низких жанров в художественном творчестве, также как и их взаимоотношения, как и их взаимодействие, как и их взаимопроникновение – проблема вечнозеленая. Она на все времена.

Еще в античную пору люди отдавали в ней отчет. Такой небезызвестный автор, как Аристотель, обратил внимание на то, что эпос, трагедия и комедия выстроились по ранжиру. Более того, образуют что-то вроде жанровой вертикали – от более низкого, как сегодня бы сказали, «формата» комедии к более высокому – эпосу. И первопричина тому была публика, которая уже тогда делилась на «благородную» и на «чернь».

Потом был найден еще один фактор, способствующий установлению и закреплению жанровой иерархии. Комедия как низкий жанр, по Аристотелю, уже отличается от трагедии (более высокого жанра) не только адресатом, но еще и предметом. «Комедия, как мы сказали, это воспроизведение худших людей, но не по всей их порочности, а в смешном виде». Так написано у античного автора.  
Следовательно, изображение «худших людей» для невзыскательной публики («черни») – вот, что такое низкий жанр с точки зрения автора «Поэтики».

Это, пожалуй, одно из первых определений того явления, которое в ХХ веке будет названо «масскультом». Задним умом можно определить еще один фундаментальный фактор художественного неравенства жанров в античной культуре. Высокие – более эвристичны, низкие – неизбежно вторичны.

***
Сама жанровая вертикаль на протяжении многовекового развития культуры испытывает довольно серьезные колебания, временами сильно кренится, грозит обрушиться или перевернуться. Тогда как представление о ее ценностной шкале в глазах государства и общества по сию пору остается незыблемым.  

И при монархических, и при тоталитарных и авторитарных режимах, и в условиях рыночной демократии высокие жанры более престижны (хотя и хуже оплачиваются), нежели низкие.

В условиях рыночной демократии, когда государство, по идее, отказывается от административного патронажа над культурой, шкала престижности остается той же. Только теперь за престиж высоких жанров отвечает не государство, а гражданское общество. Вернее, экспертное сообщество, в которое входят на неформальной основе художественная критика, творческие союзы, квалифицированные жюри национальных и международных премий.

Кассовые показатели при этом могут что-то значить, но не могут играть решающей роли. И не играют ее.

Повторюсь: не играют в глазах авторитетного общественного мнения, но не в глазах всего народонаселения. Это обстоятельство и создает сегодня определенные трудности в отношениях между духовно-содержательным верхом культуры и ее телесно-материальным низом.
Повторюсь: трудности такого рода были во все времена, но в наше время достигли высшей точки напряжения. Это потому, что низкие жанры «обнаглели», как полагают адепты высоких жанров, и желают быть столбовыми дворянками.

Или того пуще – владычицами морскими. И чтобы золотые рыбки служили у них на посылках. Или того более: чтобы самим стать «золотыми рыбками».

«Столбовой дворянкой» себя чтит Киркоров. Он называет себя Артистом. И не иначе как с большой буквы. Владычицей морскою мнит себя Алла Пугачева. И т.д. 

Тень культуры словно бы перестала знать свое место. Так, по крайней мере, кажется мастерам высокой культуры. 

Мы видим, что в наше время опасность переформулирована. Она видится в тотальном и неостановимом наступление Масскульта, под натиском которого сжимается прочее художественное пространство. И правда: оно постоянно сужается. В телеэфире (самой общедоступной площадке) – до узконаправленного луча телеканала «Культура». Кто-то называет этот канал культурным гетто, а его аудиторию – маргинальной.

Такой подвижке в понятиях и в приоритетах принято ужасаться; в ней люди, преданные высокой культуре, видят некий заговор против культуры.

Между тем, это объективный процесс. Таков ход цивилизации, которая – хотим мы того или нет – развивается под знаком массовизации всех сфер человеческой жизнедеятельности. В том числе и духовной.

Но, полагаю, не правы те, кто думают, что идет однозначный процесс подавления высокой культурой масскультом, ее вытеснение.

Происходит другое. Уже произошло.

Произошла рокировка. Теперь не как раньше: не низкие жанры живут на полях и в сносках великих созданий. Теперь высокая духовность (по-теперешнему - «артхаус») теснится на полях и притаилась в сносках масскульта.

В ХIХ веке у Островского трагик Демьян Несчастливцев, само олицетворение в искусстве высокого, мог сыграть в жизни, в поместье своей дальней родственницы Гурмыжской большого и важного барина, а его коллега, комик-простак Аркашка Счастливцев, представляющий на сцене низкий формат, был удостоен роли слуги – и на большее не тянул. Хотя и обижался на такое статусное неравенство, да поделать ничего не мог.

В ХХ веке к этой неразлучной паре вернулся драматург Григорий Горин, написавший пьесу «Счастливцев – Несчастливцев». В ней трагик Несчастливцев уже маститый режиссер, в силу чего еще более высокого мнения о себе, чем персонаж Островского. Это на сцене, но по жизни и в жизни абсолютно зависим от презираемого низкопробного комика-простака Аркашки Счастливцева – его менеджера и антрепренера. Осталось дождаться, когда он сам дослужится до режиссера. Да, это в сущности уже произошло. Сегодня не такая уж редкость, когда режиссером становится продюсер или антрепренер. Как, впрочем, и наоборот. Но не в этих рокировках суть.  
Раньше трагик был поводырем. Теперь им стал комик. Теперь низкий жанр – хозяин ситуации. Все претензии по этому поводу должны быть адресованы не к функционерам от культуры, не к Государству, не к Обществу, а к самой Цивилизации.

Ее ход обязан нескольким объективным факторам.Первый из них: массовизация общественной жизни, начиная с республиканского Рима и кончая демократической Америкой. Другой: глобализация всех форм и видов жизнедеятельности, начиная от торговли, кончая спортом.Третий: бурное развитие информационных технологий, начиная от Гуттенберга и кончая Интернетом.

Под их непосредственным воздействием и складывались взаимоотношения высоких и низких жанров. И продолжают складываться.  

…А вердикты и обличения оставим публицистам от Культуры. Это их хлеб.  

В утешение же несчастливцевым сразу можно сказать, что при всех поворотах исторического процесса они останутся. Без элитарной культуры обречена культура массовая. Как, впрочем, и наоборот.  

Высокие жанры не могут не отбрасывать тень, хотя бы потому, что солнце не в состоянии все время находиться в зените. Другое дело, что на данном историческом отрезке мы живем в мире длинных теней. И одному богу известно: нынче у нас – восход или – закат?  
Нам, смертным, об этом сообщит ТВ через год, другой.

Юрий Богомолов