Что делать с российскими бомжами?

Премьер-министры и шерифы, мэры, бургомистры противостоят нашествию, как могут, но возможности ограничены правами человека на свободу передвижения и прочими святынями демократии.

Не обижайте маргинала

Наша страна не исключение. По оценкам общественных организаций, российские просторы бороздят 2 миллиона бродяг; по данным МВД их 4,5 миллиона, половина - бывшие зэки. Не уступаем мы сообществу и в человеколюбии. Статья 27 Конституции гарантирует каждому, кто законно находится на нашей территории, право выбора места пребывания и жительства. Правда, губа у правообладателей не дура: наплыва в дикие степи Забайкалья не наблюдается.

Сосчитать московских бродяг невозможно: прибыль-убыль (в том числе «летальная»), сезонность миграции, латентность пребывания… В Департаменте соцзащиты населения г. Москвы называют цифру 10 тысяч, в общественной организации «Милосердие» - 30! А здесь бродяг считают по головам: каждый проходит санобработку, получает посильную соц- и медицинскую помощь. Но и эта цифра скорее всего из разряда «утешительных». По оценке ряда экспертов, численность бродяг доходит до 100 тысяч, при том что пребывание в мегаполисе «всего» десяти тысяч маргиналов не способствует улучшению общественного климата. Тем более что данные проводимых департаментом исследований говорят об ухудшении социально-демографических характеристик «контингента». Почти 90% бомжей прибывают из других регионов и ближнего зарубежья; растет число бродяг моложе сорока (самая борзая и хитрая на выдумки «голь»); каждый пятый болел или болен туберкулезом; каждый десятый в бегах от милиции; 23% промышляют воровством (это те, кто признался добровольно!).

И все же первое, о чем попросил начальник отдела социальной помощи бездомным гражданам Департамента соцзащиты Андрей Пентюхов, - не вешать ярлык «бомж» на всех, кто немыт, плохо одет и дурно пахнет. У 71% бродяг есть постоянное место жительства, 29% «прописки» не имеют, но в Москве снимают угол, находят работенку. Так что «отдел занимается не бомжами, а людьми: бездомными и (или) бродяжничающими». А я что, я не против. «Человек» – звучит гордо, не то что… аббревиатура. Однако толерантность толерантностью, но есть и другая статистика, далекая от «чистосердечных признаний» воришек.

Если адрес – улица…

…Из квартиры инвалида в «хрущобе» воры вынесли все ценное: две пары ношенной обуви, кусок сала и алюминиевую кастрюлю с супом. Не обнаружив следов супа, сыщики пришли к выводу, что прежде чем тащить тару в «цветмет», воры суп… сожрали. Ясно, что наведались к старику не грузинские «профи» и не подростки, тоже вряд ли падкие до «сапог б/у войлочных». Не зря ГУВД предупреждает: из-за наплыва маргиналов в группе риска теперь не только терема, но и «хрущобы».

Отсидев за кражу, Р. осел на задворках Курского вокзала и по ночам грабил прохожих – с ножом к горлу. Другой бывший зэк «подселился» в подвал в Черницынском проезде к бомжам, которые в ходе пьянки нанесли новичку больше ста ножевых ран. В ходе следствия выяснилось, что на счету клошаров еще пять убийств. Ранее судимый и находившийся в розыске бомж из Белоруссии напал на 20-летнюю А.: зверски избив и изнасиловав, добил ножом, «чтоб не заявила». Бомж из Подмосковья снюхался на московском вокзале с наркоторговцами и вскоре сам сбывал героин малолеткам. «Биздомний» джигиты из Дагестана печатали и сбывали в Москве фальшивые купюры, а бездомный Олег Ф. отнимал настоящие деньги у гулявших в Измайлове дам.

Летом недалеко от станции метро «Крылатское» прогремел взрыв, унесший жизнь майора ФСБ: шел мимо гаражей, когда в одном из них взорвался газовый баллон. Точнее, сдетонировал от пожара в бытовке за гаражами, служившей бомжам общагой. В ночлежку превратили бомжи двор дома на 1-й улице Ямского поля: днюют и ночуют в стоящих за домом гаражах. Бьют тревогу жильцы дома на Первомайской улице: «В нашем дворе собираются все окрестные бомжи, боимся выпускать детей во двор, да и самим ходить страшно». Опасаются жители дома на улице Маршала Тухачевского: в одном из подъездов обитает семейство, которое здесь спит, ест и справляет нужду. В страхе жильцы дома на 4-й Сокольнической улице: к дому «прибился» бездомный, состоящий, как им удалось выяснить, на «психучете» в Серпухове.

Это лишь малая часть совершенных бродягами преступлений и причиненных москвичам неудобств. Но и от этого впору криком кричать: срочно примите меры к защите имущества, здоровья и жизни москвичей от маргиналов! В СССР бродяжничество выжигали мечом, навостренным Дзержинским в ходе борьбы с детской беспризорностью. Но сирот государство брало на полное обеспечение, а бродяг за «заработанное» на паперти сажали по статье 209 УК РСФСР «Занятия бродяжничеством или попрошайничеством либо ведение иного паразитического образа жизни». Срок небольшой: два года несвободы или исправработы, да и осужденных было немного: вакансий в стране навалом, подобрать непыльную работенку с местом в общаге мог даже бывший зэк, не желавший мотать новый срок. В 1991-м статью отменили, «паразиты» вздохнули с облегчением: возможность пролежать всю жизнь на печи казалась верхом демократических свобод, тем более что «печь», в смысле жилье, была при прежнем режиме даже у тараканов. Но в лихие 90-е «емелек» сдуло с печи: печь-кормилица – сказка, а кушать хотца наяву. А кто ж подаст? Прилавки опустели, самим жрать нечего. Тут и подоспел закон «О приватизации жилфонда»; кинулся народ приватизировать и продавать или менять жилье на «домик в деревне». Кто по своему хотению, а кто «по велению» риелторов, суливших харч по гроб жизни. Гробы получили многие, а кто уцелел, подались в «жирующие» города, припасть к молочной груди, осесть на кисельных берегах. А получив вместо «хлёбова» по зубам, залегли по подвалам - зализывать раны и сосать лапу.

Скоро выяснилось, что «подземная обитель» плодит не только схимников. Из кокона озлобления и помоечного быта вылупляются именно звери: грабежи, убийства становятся не только промыслом, но и образом жизни.

Лишенные своего прошлого, они вершат суд над чужим будущим.

…то дом – тюрьма?

В июле 2007-го в интервью «Российской газете» высокий чин МВД намекнул: надо бы вернуть в УК статью «за ведение паразитического образа жизни. А то граждане просят «убрать» бомжей со двора, из подъездов, а у милиции нет прав гнать бродяг, тем более водворять в «спецухи». Через две недели в Госдуму поступил проект закона, разработанного столичным Департаментом соцзащиты населения. Из пояснительной записки председателя комитета ГД по труду и соцполитике Владимира Васильева следовало: цель закона - регулирование вопросов бродяжничества и решение проблем бездомных. В частности, бродягам вменялись в обязанность регулярные медосмотры и регистрация раз в 6 месяцев. За отказ от регистрации можно было «загреметь» на 10 суток; особо злостным уклонистам «грозило» спецучреждение.

Ярости правозащитников не было предела. Милиции ставили в вину рост преступности, риелторские «пирамиды», разгул коррупции, стремление реанимировать… «методы работы ВЧК»! Авторов закона вообще обвинили в попытке создания «системы апартеида для бездомных по социальному признаку»: в дополнение-де к обычным документам бродяг обяжут иметь еще регистрацию, чтобы карать за ее отсутствие! Хвала человеколюбцам, возвысившим голос в защиту «малых сих». Но о каких документах речь? У 70% бродяг нет не то что обычного паспорта, а и справки об освобождении, хотя многие только что с зоны. Этим пользуются разыскиваемые преступники, рядящиеся в личину бродяг. Установить ПОДЛИННУЮ личность ряженых и «натуралов», среди которых есть разыскиваемые родственниками люди, страдающие потерей памяти, помогли бы дактилоскопия и фотографирование, тоже принятые правозащитниками в штыки.

Плохую услугу оказали доброхоты не только милиции и людям, ищущим своих близких, но и бродягам: отмытый, с официальной регистрацией, бродяга мог спокойно бомжевать, отмахиваясь от ментов ксивой: дескать, не вошь и право имею! Кстати, о вшах. Защитники прав бездомных далеки от защиты прав других членов общества. Они не ездят в метро, усеянном, как пеняла в «Школе злословия» Татьяна Толстая начальнику метрополитена Дмитрию Гаеву, «туберкулезными плевками». И не видят, как задыхается астматик в «спальном» вагоне бомжей; как от смрада скручивает спазмами беременную женщину; как в час пик перебегают, зажав нос, пассажиры в другие вагоны, утрамбованные под завязку, и в НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИХ условиях едут на работу. В электрички, где отсыпаются, пьют и курят в вагонах и гадят в тамбурах бродяги, защитники прав человека носа тем более не кажут. А в дома, где живут защитники, не сунется «контингент»: не те, полагаю, это дома, чтоб бомжи залетали и вонючие гнезда вили на лестницах.

Замри, умри… воскресни?

Одним из самых грязных и страшных мест в городе москвичи считают площадь Трех вокзалов и ее окрестности. Сюда слетаются и божьи твари с обломанным крылом, и стервятники, сбиваются в стаи, днюют и ночуют, воруют, убивают и умирают. Я не располагаю данными о том, сколько маргиналов погибли с июля 2007-го от голода и холода, от руки «собутыльников», под пытками насмотревшихся бандитских сериалов подростков. Не знаю, сколько «бичей» - бывших интеллигентных, но опустившихся «человеков» угодили в жернова правосудия, скольким тюремный молох переломил социальный хребет. Но помню слова Васильева: «Важно привлечь внимание законодателей и общества к проблеме «изгоев», многих из них еще можно спасти, хотя бы от тюрьмы». Можно БЫЛО спасти. Если бы правозащитники, восславив в жестокий век свободу, не забыли о… милости к падшим.

Средняя продолжительность жизни «уличного бродяги» - 3 (!) года. В спецучреждении бедолага мог поесть горячего, подлечиться, получить помощь психолога, нарколога, восстановить документы, просто очнуться от скотства и пьянства и хотя бы попытаться начать другую жизнь. На массовое социальное возрождение маргиналов авторы законопроекта не рассчитывали, но если б хоть один «пациент» отряхнул прах подвалов с ног, предлагавшиеся меры социальной реабилитации были бы не напрасны. Но закон, прошедший жесткую независимую правовую экспертизу, застрял в ситечке рафинированного гуманизма.

В 2007 году в Москве работали 8 социальных учреждений на 1477 человек и сеть стационаров для престарелых и инвалидов из числа бывших москвичей.

На ноябрь 2007-го в системе учета департамента были зарегистрированы 5 с малым тысяч бездомных: даже при 10 «условных» тысячах лишь половина бродяг явились помыться и подлечиться. А ведь в эти учреждения принимают БЕЗ ДОКУМЕНТОВ! И хотя к зиме 90% койко-мест бывают заняты, расслабляться не стоит. В Москве не десять тысяч явных скитальцев, а десятки тысяч «тайно» пошаливающих лихих людей.

«Если бродягами не заниматься, сами они не уйдут с улиц и из подвалов», - вразумлял депутатов Васильев. Это точно. На вопрос, почему с площади Трех вокзалов не уберут бомжей, милиционер из Красносельского ОВД ответил мне: «Вон тех троих я полгода назад доставлял в санпропускник. Их мыли, лечили, отправили домой за счет бюджета. А они через месяц вернулись». «Общество должно бороться за возвращение этих людей в социум», - продолжал убеждать Васильев. И убедил: демократическая «элита» в борьбу ввязалась. За спасение маргиналов или против их «притеснителей»? Неужто «златоусты» полагают, что возвышенная риторика защищает лучше вульгарной прожарки лохмотьев? Допускаю, что защитники абстрактных свобод не видят реальной разницы между местом ЖИТЕЛЬСТВА и ЗАГИБАНИЕМ в смрадном подвале. Но на всякое «прекраснодушие» достаточно душегубства. Пока гуманисты рассуждают о демократии, в гуще «демоса» зреет ненависть маргиналов и к маргиналам. Вот почему бич их прошлого и настоящего занесен над нашим будущим.

Татьяна Гармизе