Конституционная реформа глазами охранителя

Одержанная за время президентства Владимира Путина победа над центробежными силами сделала центральную государственную власть безусловно доминирующим политическим игроком и закрепление этого свершившегося события в конституции - более чем уместно. Именно президентская власть является не только исполнительной, но реальным инструментом осуществления верховной власти народа России. Президент России - не церемониальная фигура, а живой личностный образ нации. 

Предложенные президентом Медведевым поправки к Конституции вызвали всплеск противоречивых версий, слухов, опасений и надежд. Одни комментаторы снабжают читателей кремленологическими гипотезами о том, кто откуда уйдет и кто куда придет, другие с привычной унылостью повторяют любимую присказку о диктатуре, третьи, в зависимости от политической ориентации, то выражают надежды на «либерализацию», то восторгаются началом «демонтажа ельцинской конституции».

И в самом деле, наиболее существенным представляется тот факт, что власть отказалась от данного самой себе зарока конституцию не менять. Превращение каждой запятой действующего основного закона в некую священную корову и главную гарантию демократии по меньшей мере неуместно. Все, кому за тридцать, прекрасно помнят обстоятельства принятия этой конституции, многочисленные вопросы к процедуре этого принятия. А на рубеже 1990-2000-ных только самые ленивые из среды политических мыслителей не составили и не поднесли власти собственных проектов нового основного закона.

Занимались составлением таких проектов и российские консерваторы. Однако автору этих строк приходилось возражать коллегам и указывать, что конституционный зуд является проявлением все того же либерально-юридического подхода к Основному Закону, видящего в бумаге и написанных на ней словах реальную основу государственного строения. Между тем, государство невозможно учредить написав на бумаге некие слова. «Общественный договор», если он и существует в обществе, является плодом столетий и тысячелетий совместной исторической жизни и имеющих по-настоящему установительное значение исторических событий, а не словесных формулировок. Очевидно, что упразднение рабства в США и первенство центрального правительства над штатами были установлены не 13 и 14 поправками к Конституции, а фактом победы Севера в гражданской войне, фактически совершенной президентом Линкольном революцией. И Конституция США, бережным отношением к которой гордятся американцы, лишь отразила результаты этой революции.

Поэтому хотелось бы предостеречь тех, кто хотел бы с помощью изменения конституции «покончить с наследием девяностых» - чтобы действительно это сделать, надо создавать прежде всего не новые формулировки, а новые исторические факты, которые реально позволят навсегда порвать с эпохой кризиса и государственного распада. Конституция должна быть не набором благих пожеланий, а отражением реально сформировавшихся общественных и политических отношений. И напротив, крайне опасны будут попытки управлять и направлять общество с помощью изменения параметров основного закона, попытки создавать с помощью конституционных инструментов политические химеры, которых в нашем законодательстве и без того, увы, немало.

Центральная поправка, предложенная президентом Медведевым, соответствует обозначенному нами консервативному критерию. Продление срока президентских полномочий давно назрело. Переизбрание президента раз в четыре года, ввинченное в нашу Конституцию в эпоху либерального утопизма, на практике привело прежде всего к тому, что институт президентства едва не стал заложником олигархических и региональных кланов, в силах которых было помешать или посодействовать переизбранию. Одержанная за время президентства Владимира Путина победа над центробежными силами сделала центральную государственную власть безусловно доминирующим политическим игроком, свободным от какого-либо заложничества, и закрепление этого свершившегося события в конституции - более чем уместно. Именно президентская власть представляет собой реальное средоточие государственного суверенитета России, именно она является не только исполнительной, но и реальным инструментом осуществления верховной власти народа России. Президент России - не церемониальная фигура, как в парламентских республиках, не ставленник одной из партийных «мафий», как в США, а живой личностный образ нации.

И здесь огорчает откровенная половинчатость президентского предложения. Почему шесть лет? Откуда взята эта странная цифра в шесть лет? Неужели только из компромисса с либеральной клакой и западным "общественным мнением"? Мол, больше чем пять, но меньше чем семь...

 Апробированный опытом "голлистской" системы во Франции семилетний срок представляется гораздо более осмысленным. Да и цифры 7 (или 8, или  9), если уж вдаваться в нумерологию, выглядят для традиционного сознания  большинства наших граждан гораздо боле комфортными психологически, чем лишенная всякого сакрального смысла шестерка.

Существует множество аргументов в пользу продления президентского срока - это и возможность выстраивать долгосрочные стратегии, и свобода от популистских решений и большая устойчивость политической системы. Главный контраргумент, наряду с причитаниями о мнимом "наступлении на демократию", это тезис что выборы остаются в современной России «единственным средством коммуникации общества и власти». И продление президентских (и парламентских) полномочий рассматривается в этой логике как стремление власти уйти от необходимости проводить выборы. Проблема коммуникации верхов и низов в современной России безусловно есть, но её корень как раз в том, что политическая система современной России отстраивалась полтора десятилетия назад как раз так, чтобы свести всю политическую коммуникацию к выборам, то есть к самой ненадежной, рискованной и малоинформативной системе коммуникации. Сводить общение власти с нацией к выборной кампанейщине, делать выборы единственным политическим событием в стране, значит строить крайне неразвитую и примитивную демократию. Вместо реальной демократии, которая связывает властные «верхи» и широкие «низы» сотнями и тысячами формальных и неформальных нитей. Отказ от сведения политики к выборам, а выборов к политике, точнее её имитации, - это шаг на пути к нормализации демократической системы, а не наоборот.

Именно поэтому так много вопросов и возражений вызывают поправки к избирательному законодательству и законодательству о партиях. Порой они кажутся направленными не на создание реальной партийно-политической системы, а на симуляцию многопартийности и «политического плюрализма». Наибольшее недоумение вызывает в этом смысле идея «пособия на бедность» партиям, не преодолевшим 7% барьер, в виде одного депутатского места. Во-первых, введение такого пособия для партий, которые набрали больше 5% голосов, вызывает закономерные вопросы - почему 4,9% проголосовавших избирателей не имеют права даже на одного представителя, а 5,1% имеют? Во-вторых, история думских выборов последних созывов свидетельствует, что партий, которым это пособие реально понадобилось бы, в России просто нет - есть либо политические тяжеловесы, преодолевающие семипроцентную планку, либо электоральные карлики, потолок которых - 3%.

Создается впечатление, что вся инициатива с предоставлением «пятипроцентникам» одного места в парламенте связана исключительно с желанием обозначить хотя бы одним мандатом присутствие в думе либеральных партий, изгнанных оттуда народным голосованием еще в 2003 году. Это не приведет ни к чему, кроме рождения политического симулякра - некоторым пережившим свое время политическим фигурам можно будет утверждать, что народ России не отверг на самом деле либеральное реформаторство образца 90-х, раз в думе есть хоть один представитель от этих реформаторов. И тем самым будет продолжаться поддержка политического трупа, который, увы, по прежнему отравляет политическую атмосферу и мешает формированию политических сил, более соответствующих запросам современного российского общества.

Другими словами, целый ряд поправок и реформ, предлагаемых «в пакете» с продлением срока президентских полномочий кажутся в лучшем случае бесполезной, а в худшем - довольно рискованной «нагрузкой». Они никак не отражают того хода истории, который требует изменений в законе, а напротив, являются изменениями ради изменений, не очень содержательным формотворчеством, которое лишь снижает значение главной и единственной по настоящему нужной поправки. И мне представляется, что депутаты не совершат большой ошибки, если подойдут к предложенному им пакету изменений вдумчиво и дифференцированно, отнесутся к конституционному процессу всерьез. И, с одной стороны, не просто примут президентское предложение по увеличению срока, но и улучшат его в сторону увеличения до 7-8 лет, а с другой, - не станут, к примеру, спешить с удовлетворением амбиций карликовых партий и стоящих за ними лоббистских групп.

Времена скороспелого и бездумного реформаторства, будем надеяться, отошли в прошлое. И Конституция России получает сегодня шанс стать действительно основным законом, а не разменной монетой в отнюдь не первостепенных политических играх.

Егор Холмогоров