Что нам делать с мифом о \"нашем\" Севастополе?

"Российская Федерация является государством - правопреемником Союза Советских Социалистических Республик (СССР)...", в том числе и в отношении его унаследованного исторического самосознания. "В наследство" от Советского Союза, а тому, в свою очередь, от Российской империи, России достался прочно укоренившийся элемент общественного сознания - миф о Севастополе. Однако, если Советский Союз получил от предшествовавшей эпохи не только набор мифологем, связанных с Крымом и Севастополем, но и чтимую территорию, то новой России досталась лишь мифологема.

Распад империи - распад сакрального пространства

В отличии от Чехословакии и Югославии, распад Советского Союза сопровождался не только разрушением экономических и хозяйственных связей, но падением престижа страны и эскалацией внутренних вооруженных конфликтов. Если к бывшим Югославии и Чехословакии проблематично применять категорию "империя", то распад Советского союза можно квалифицировать именно как распад империи. Правомочность применения к России категории "империя" американский исследователь Пайпс объяснял тем, что в России "рост национального самосознания происходил одновременно с формированием империи, а не последовательно, как в Западной Европе". Советскую "имперскость" от традиционных западноевропейских колониальных держав (Великобритания и Франции) отличало как отсутствие у Советского Союза заморских колоний, так и активная интеграция элит включенных территорий в состав общеимперской элиты, а также преобладание цели укрепления границ империи над целью построения единой нации.

В результате распада империй "в минусе" оказываются скорее не жители имперского центра, но население периферии, вынужденное самостоятельно выстраивать административную и надзорную структуру. Говоря о распаде СССР проигравшими оказались те его граждане, которые будучи не всегда этнически русскими, тем не менее обладали советским гражданским самосознанием, уравнивавшим категории "советский" и "русский". Распад СССР означал не утрату Россией своих колоний, но потерю последней своей государственной сущности. "Сакральное пространство", гомогенная структура общей культуры и истории, созданная национализмом Российской империи и интернационализмом Советского Союза, было разрушено событиями 1991 г. - священные символы Российской империи (например, Киев и Нарва) и Советского союза (Космодром Байконур и Брестская крепость) в одночасье оказались за пределами Российской Федерации. Вместе с тем, в 1990-е гг. Россия столкнулась с проблемой сепаратизма ряда регионов, если не население, то руководство которых отказывалось считаться себя русскими, и с энтузиазмом отстаивало право национальной и конфессиональной самобытности. Таким образом, к ситуации, когда ряд символов гражданской идентичности остались за фактическими границами государства, добавилось скептическое отношение к наднациональной российской общности. Парад суверенитетов середины 90-х, фактически нивелировавший значимость гражданской российской общности, в свою очередь, обострил энтузиазм адептов великодержавной идеи, апеллировавших к славному прошлому России. А "консолидация" понятий советский и русский породила идею справедливости претензий России на "гражданские святыни", оказавшиеся за фактическими границами государства.

Фантомные боли - Украина

В 1991 г. в соответствии с границами УССР на территории независимой Украины автоматически оказался целый ряд "сакральных мест" не только Советского союза, но и Российской империи. Причем, это были места "священные", как с точки зрения религиозной и национальной идентичности (например, Собор Святой Софии в Киеве или Херсонес), так и с позиций гражданской памяти (места боевой славы армии и флота XVIII-XIX вв. - Полтава и Севастополь). Кроме того, к городам воинской славы Российской империи добавились города-герои (Киев, Одесса и Севастополь), ставшие символом героизма советского народа.

Вопрос границы между Россией и Украиной актуализовался за несколько месяцев до распада СССР - в августе 1991 г. Верховная Рада Украины приняла декларацию о независимости. Решение властей было подкреплено результатами прошедшего в декабре 1991 г., референдума, участники которого продемонстрировали поддержку идеи независимости Украины (90,32%). При этом, в пользу независимости Украины в ходе проведения референдума высказались более половины (54%) жителей Крыма. Не вдаваясь в выяснение того, что на момент проведения референдума понимали под независимостью Украины крымчане и как они представляли себе отдельное от России существование, можно говорить о том, что результаты референдума фактически означали согласие Крыма на существование вне не только политического, но исторического и культурного пространства России.

Тем не менее "отступать" Россия не намеревалась - начиная с 1992 г. вопросы статуса Крыма, Севастополя и Черноморского флота стали одним из центральных элементов российско-украинских взаимоотношений - прийти к некоторому "общему знаменателю" и подписать соответствующий договор о государственной границе России и Украине удалось лишь в 2003 г.

Рождение мифа о "городе русской славы"

В немалой степени столь "трепетное" отношение российских политиков к вопросу Крыма и Севастополя обусловлено укоренившимся в сознании российских граждан мифом о Севастополе как о городе "русской славы", символе российского флота и российского славного прошлого. Фактически Севастополь стал воплощением "территориализированной памяти" (если совсем просто, то "территориализированная память" это "ассоциирование атрибутов коллективной идентичности с конкретными территориями") и консолидированного исторического мифа.

Миф о Севастополе, в том виде, в котором он существует сегодня, основан главным образом на событиях Крымской войны. Начавшись на территории православных провинций Османской империи, со вступлением в войну Великобритании и Франции, военные события переместились на территорию России, в 1854 г. союзники вторглись в Крым и осадили Севастополь, главную базу Черноморского флота. Как показали дальнейшие события, Российская империя ни в организационном, ни в технической смысле к войне готова не была. Главным фактором, спасшим Россию от немедленной капитуляции, стал героизм и мужество защитников города. Осада Севастополя обернулась тысячами убитых и раненых, однако после долгой изнурительной обороны российская армия отступила из Севастополя. Итогом войны стал оскорбительный для России Парижский договор, запрещавший иметь флот на Черном море и военные крепости на черноморском побережье.

Учитывая, что формальным поводом начала Крымской Войны стал "Восточный вопрос", а в общественной мысли того времени довольно популярными были идеи панславизма, осада Севастополя и Крымская войны стали символами героизма русского православного народа. С другой стороны, Крымская война обозначила непрофессионализм и коррупционность царской администрации, не сумевшей организовать необходимое снабжение армии. В дальнейшем ассоциирование Севастополя с героизмом и мужеством простого народа - в противовес монархической коррупционности - укрепилось ввиду реформы 1861 г. и популярной во второй половине XIX в. идеи народничества.

Заметно "популяризовал" севастопольский миф Лев Толстой. В "Севастопольских рассказах" оборона города предстает историей жертвенности и героизма простого народа. К концу XIX в. Севастополь стал одним из наиболее почитаемых мест империи, превратившись, аналогично Санкт-Петербургу, Москве и Киеву, в символ величия не столько российской государственности, но российского народа.

Вероятно неслучайно свою актуализацию культ героев Первой обороны Севастополя получил в период русско-японской войны 1904-1905 гг., когда в обществе поднялась новая патриотическая волна. В ознаменование пятидесятой годовщины обороны Севастополя был открыт Музей-Панорама "Оборона Севастополя 1854-1855 гг." и ставший символом города Памятник затопленным кораблям скульптора А. Г. Адамсона.

Советская эпоха - упрочение мифа

Несмотря на заметный критицизм советской эпохи в отношении исторического наследия Российской империи, миф о героической обороне Севастополя вновь актуализировался в преддверии Второй мировой войны. Война получила название Великой Отечественной, во многом повторив название войны 1812 г. и апеллируя, таким образом, к комплексу уже сложившихся мифов. В 1941-1942 гг. Севастополь вновь был осажден, и вновь мировую славу получили мужество и героизм его защитников. Несмотря на упорную борьбу и рядовых, и офицеров, весьма распространенным было мнение, что в ходе второй обороны Севастополя, как и в 1855 г., государственная система обнаружила свою несостоятельность. В частности, отмечалось, что после немецкого наступления на Крым в июле 1942 г. решением Советского правительства из Севастополя было эвакуировано партийное руководство, командование Черноморского флота и Севастопольского оборонительного района. А лишенные командования части Приморской армии продолжали обороняться, несмотря на закончившиеся запасы оружия и провианта. Таким образом, Вторая оборона Севастополя вновь стала свидетельством гражданского мужества, увековечив героизм советских граждан без апелляции к их национальной принадлежности.

Вероятно, для того, чтобы подчеркнуть бессменное мужество и преемственность защитников города в любые исторические эпохи к концу Великой отечественно войны вновь актуализировалась тематика Первой обороны Севастополя. В частности, вновь было привлечено внимание к фигуре адмирала Нахимова. В 1944 г. для награждения советских морских офицеров и рядовых были учреждены орден и медаль Нахимова. Тогда же были открыты военно-морские Нахимовские училища. В 1959 г. на центральной площади Севастополя был установлен памятник адмиралу Нахимову скульптора Томского, заменивший разрушенный во время гражданской войны памятник Шредера и Бильдерлинга. Павел Нахимов, таким образом, прочно занял место в "пантеоне" русской воинской славы - среди таких героических личностей, как Александр Невский, Александр Суворов и Михаил Кутузов.

Последние штрихи к портрету

В 1955 г. - в год столетия завершения Крымской войны и обороны Севастополя - началась новая волна "героизации" Севастополя. Торжественные празднования проходили в атмосфере Холодной войны, когда давние враги Севастополя (еще времен Первой обороны) - Великобритания, Франция и Турция, будучи членами НАТО, теперь уже были противниками СССР. И, таким образом, вновь актуализированное "историческое противостояние" весьма гармонично укладывалось в существовавшую тогда геополитическую расстановку сил.

Во второй половине 1950-х гг. с приходом к власти Никиты Хрущева и включением Крыма в состав УССР, акценты в славном прошлом Севастополя стали смещаться с героизма русского народа, проявленный в Первую оборону, на мужество советских граждан, сражавшихся против фашистских захватчиков в ходе обороны 1941-1942 гг. В 1965 г. Севастополь - как Москва, Ленинград, Одесса, Киев и ряд других городов, был удостоен звания города-героя (причем, Севастополь был в числе первых четырех город (вместе с Ленинградом, Сталинградом и Одессой) названных городами-героями Верховным Главнокомандующим 1 мая 1945 г.). Присвоение звания "города-героя" двенадцати городам, при всей несхожести их исторического прошлого и своеобразия населения, тем не менее символизировало единство борьбы советского народа за единую Советскую родину.

В конце 1980-х гг., когда центробежные тенденции в Союзе были еще не так сильны, но коммунистическая идеология заметно "сдала свои позиции", Севастополь вновь стал олицетворением общности славянского населения Советского союза. В 1988 г., в год тысячелетия Крещения Руси, Севастополь, а вернее, находящийся на его территории Херсонес, где принял крещение Князь Владимир, в общественном сознании стал ассоциироваться еще и с колыбелью Православия.

Таким образом, к началу 1990-х гг. Севастополь олицетворял собою целую совокупность мифов, в первую очередь, гражданских и культурных. После распада Советского Союза Севастополь стал сосредоточением конфликта культурных и государственных границ. Территориализованная гражданская идентичность новой России, основанная на историческом мифотворчестве как имперского, так и советского периодов, в 1990-е гг., оказалась в ситуации, когда воображаемые культурные границы гражданской общности заметно превосходили фактические границы государства.

Короче говоря, демонстрация российской стороной пристрастного отношения к статусу Севастополя и Крыма имеет вполне понятные причины и основания. Российская Федерация, будучи преемницей Советского Союза и, в свою очередь, Российской империи, наследует лишь мифологемы, концепты, не имеющие при этом фактического подтверждения. Возвращаясь к словам Пайпса, можно сказать, что "разросшееся" гражданское самосознание, предпочитает оспорить легитимность существующих границ, нежели "сократить круг" основополагающих событий. Нерешенность статуса Севастополя обусловлено несоответствием настоящего тем требованиям, которые предъявляет к нему прошлое.

Раиса Бараш