Отмена российской премьеры \"Войны Чарли Уилсона\" - самый смешной анекдот в истории российского кинопроката

Компания Universal Pictures International отменила намеченную на апрель российскую премьеру фильма Майка Николса "Война Чарли Уилсона", сюжет которого связан с советской интервенцией в Афганистане. Михаил Трофименков полагает, что это не политическая цензура, а самый смешной анекдот в истории российского проката.

Руководство Universal Pictures International (UPI) решило в конце концов свести все к "спору хозяйствующих субъектов". По словам главы UPI Russia Евгения Бегинина, "Война" нерентабельна. В самом деле, кто же пойдет на остросюжетный фильм, четырежды номинированный на "Оскар", с Томом Хэнксом и Джулией Робертс в главных ролях! А успех фильма у украинской аудитории, типологически близкой русской, не аргумент: со времен "оранжевой революции" что хохлам здорово, то русским смерть.

Между тем политические решения карательного толка в России чаще всего мотивируются как экономические. Да и первые комментарии, которые дала прессе начальник отдела кинопроката UPI Влада Ефремова, сводились к тому, что фильм не покажут из-за его "антисоветской направленности". В интернете же о "Войне" пишут такое, что волосы шевелятся: "советские граждане показаны завзятыми убийцами", фильм изобилует садистскими расправами над мирными афганцами и воспевает техасца-русофоба Чарли Уилсона (Хэнкс), реально существовавшего конгрессмена, который пролоббировал выделение астрономических сумм на вооружение моджахедов. Самые патриотичные блогеры даже выбросили на помойку DVD с "Форрестом Гампом" и "Красоткой", где солировали Хэнкс и Робертс.

Как бы прагматично ни объясняла UPI свое беспрецедентное решение — инициатива ли это снизу или заказ свыше на зрелищный патриотический жест, отмена премьеры слишком плавно вписывается в картину российской паранойи по поводу новой холодной войны, в которой Запад коварно использует культурные институты — Британский совет, Европейский университет, Голливуд. Теперь прокатчикам есть что ответить депутатам, периодически возмущающимся прокатом "русофобских" фильмов: меры приняты, провокация превентивно пресечена. Поставив галочку в отчете, можно благополучно и дальше прокатывать, например, "Войну Ханта", где "сербские братья" выставлены зверьем, достойным лишь суда Линча.

Все это было бы скучно и печально, если бы не было так смешно. Смешнее даже, чем аналогичный запрет "Бората" (2006) Ларри Чарльза ради профилактики "межнациональной розни". Интеллектуалы могли сколько угодно твердить, что герой клоуна Саши Барона Коэна — наследник дикарей из книг эпохи Просвещения, наивный взгляд которых выявлял пороки цивилизации; что Коэн смеется вовсе не над казахами, а над янки. Но высоколобая интерпретация фильма обламывалась об экранную картинку. В самом деле, бегал же по экрану дегенерат, именующий себя казахским журналистом, сыплющий расистскими, сексистскими и фекально-анальными шуточками. А что там у него в культурном анамнезе, простой зритель вряд ли мог понять.

В "Войне" же никакого хитрого подтекста под маской злостного хулиганства нет. Фильм кристально ясен, все разжевано и названо своими именами. Его хулители, похоже, смотрели совсем не то кино, которое снял 76-летний классик Майк Николс. Стоит сначала прочитать все, что наговорили о жестокости и клевете на Красную армию, а потом посмотреть "Войну" — комический эффект фильма удвоится.

Дело в том, что "Война" — никакой не боевик, а комедия, точнее, злой и прямолинейный памфлет, сатира на американский истеблишмент. Памфлет всегда злободневен. Если Николс в 2007 году снимает фильм об афганской войне 1980-х, ежу понятно, что он имеет в виду вовсе не дела давно минувших дней, а ту войну, которая идет в Афганистане в наши дни. И Советский Союз здесь не исконный враг Америки, а враг, которого героям фильма пришлось бы выдумать, если бы его не существовало.

У них и в помине нет никакой идеологии. Троица спасителей человечества от коммунизма весьма специфична. Чарли подбирает сотрудников, точнее, сотрудниц по принципу "любую бабу можно научить печатать на машинке, а вот грудь отрастить до нужной кондиции невозможно".

Блудливая светская львица Джоанна (Робертс) исповедует яростный антикоммунизм, но в ее устах он кажется сублимацией сексуальных наваждений. Гаст Авракатос (Филип Сеймур Хоффман), истероид из ЦРУ, бьет стекла в кабинете начальника из-за того, что его не назначили в Хельсинки, а значит, он напрасно три года учил финский язык. Гаст, кстати, напоминает Бората, но Греция вряд ли за него обидится.

Пролог фильма до боли напоминает самые лихие клише советской пропаганды. Чарли возлежит в бассейне в Лас-Вегасе со стервами-стриптизершами, хлещет виски и хвалится своим статусом. Уличенный в потреблении промышленного количества кокаина чуть ли не в стенах конгресса, он хватается как за соломинку за лоббирование моджахедов: надо, чтобы о кокаине все забыли. Так что СССР проиграл войну случайно — из-за проблем потасканного плейбоя, в которого, кстати, вполне мог превратиться с годами Форрест Гамп. И хитрые схемы по поставке в Афганистан оружия через посредников тоже строятся при помощи лялек, которых подкладывают нужным людям: а как иначе уговорить евреев продать оружие арабам, которые перепродадут его пуштунам? Особенно издевательски на этом фоне смотрятся пролог и эпилог — Чарли вручают медаль Конгресса под аккомпанемент напыщенных пошлостей.

Искалеченные минами-ловушками дети задевают душу Чарли — человек же он, в конце концов, а Николс потому и классик, что в любом животном разглядит крохи человеческого. Но эти ужасы нужны ему, чтобы вдолбить зрителям простую мысль. Опереточные бородачи умирают и убивают где-то там, а в глазах людей из Вашингтона щелкает счетчик. Никто из них не думал, что спасать цивилизацию столь выгодно. Просили 5 "лимонов", получили 40, потом еще и еще, сами изумились, когда набежал миллиард. А победив по дури, куражась в угаре, гарцуя в бурнусах, глупые белые люди еще и подарили аборигенам колоссальные запасы оружия и смылись из Афганистана, не дав даже жалкого "лимона" на строительство школ. Так что, по Николсу, Америка сейчас расхлебывает то, что бездумно заварила 25 лет назад.

Николс прославился "Ловушкой-22" (1970) — черной комедией якобы о второй мировой, а на самом деле о Вьетнаме. Жизнерадостный выжига Майло, "воевавший" в Италии, торговал всем чем угодно и с кем угодно, включая нацистов. Американские летчики гибли, оставшись без парашютов, которые продал Майло,— таково условие контракта. Американские самолеты бомбили собственный аэродром — такого условие контракта. В "Войне" Николс просто повторяет то, что давным-давно сказал в своем шедевре: война — это всего лишь деловой контракт, к национальным интересам имеющий косвенное отношение.

Так что же за морок напал на прокатчиков? С какого перепоя российский официоз принялся яростно пинать фильм, зеркально отражающий его собственную позицию: во всем виновата Америка? На эти вопросы есть два ответа.

Первый из них предполагает, что существует вещь, недоступная пониманию идеологов новой холодной войны,— ирония. Если на экране герою вручают медаль за то, что он выгнал русских из Афгана, значит, это режиссер чествует Чарли. Если на экране ракета попадает в советский вертолет, а бородачи прыгают от восторга, это Николс радуется вместе с ними. А то, что Чарли постоянно окружен голыми бабами и под кайфом, так это на гнилом Западе так принято.

Вторая версия предполагает более изощренный взгляд на фильм: он способен вызвать то, что советские цензоры именовали неконтролируемыми ассоциациями. Если война — чистый бизнес и ничего лишнего, а патриотизм лишь камуфлирует движение денежных потоков, зритель может усомниться в идеологической подоплеке современных конфликтов. С этой точки зрения прокатывать в России угрюмо-серьезные боевики, где близнецы-супермены с квадратными головами и выпученными глазами мутузят друг друга, выкрикивая лозунги, действительно совершенно безопасно. Зритель автоматически идентифицирует себя с "нашим" парнем и не усомнится в том, что он дерется за интересы родины, а не какого-нибудь отечественного Чарли Уилсона.