Грипп как утопия российского политического класса

Летняя война Роспотребнадзора против турфирм, подвергающих российскую молодежь тлетворному гриппу с Запада, меркнет перед новыми эскападами Геннадия Онищенко. Теперь главврач разъезжает по стране, закрывая кинотеатры и «дискотеки». Хотя у некоторых есть свой собственный Онищенко, и возить никого не надо. Президент Бурятии Вячеслав Наговицын из-за вспышки «свиного» гриппа распорядился ввести у себя в регионе режим чрезвычайной ситуации – никаких конференций, праздников, концертов, митингов, командировок и прочих развлечений. А вот глава Забайкальского края Равиль Гениатулин чрезвычайную ситуацию вводить не хочет, и уже заслужил возмущение не только местных депутатов, но и сибирского полпреда Анатолия Квашнина, который поставил всем своим подопечным губернаторам планку: чтобы через неделю статистика гриппа пошла на убыль.

Если в уравнение включается слово «статистика», то задача мгновенно превращается из неразрешимой в рутинную процедуру. Но в этом уравнении статистика – как раз не самое важное. Потому что не чиновники существуют для того, чтобы бороться с гриппом, а грипп существует для того, чтобы с ним боролись чиновники. Грипп – это политическое орудие, и не только средство электоральной конкуренции (которое на Украине, возможно, с успехом заменит диоксин). Это инструмент более тонкий и глубоко проникающий – инструмент политического надзора.

Грипп – средство быстрой перестройки политической реальности. Сегодня ты гуляешь, где вздумается, свободно пересекаешь административные границы, не замечая их. Завтра ты заперт не только в своем городе, но и в узкой колее «дом – работа, работа – дом». Наблюдать удобнее, когда подопытные введены в рамки, когда их поведение не отклоняется от заданной траектории.

Надзор также унифицирует, обезличивает. Сибирские власти вводят «масочный режим», хоть врачам и биологам известно, что маска не дает долгой защиты от вируса. Но это и не нужно, вернее, нужно не это. Маска делает людей одинаковыми как внешне (знакомых узнают не по глазам, а по форме носа и очертанию губ, которые маской закрыты), так и внутренне. Это униформа, которая заставляет мыслить в едином ритме.

Медицинский надзор – это и инструмент борьбы с социальными отклонениями. Режим чрезвычайной ситуации делает явным и тут же нейтрализует такое поведение, которое в нормальных условиях незаметно, но нежелательно государству. Например, в Красноярске Онищенко попросил милицию обращать особое внимание на «неформальные» встречи подростков. Все «неформальное» идет вразрез с режимом надзора. Или возьмем интернет-кафе, куда, по мнению главврача, ходить также нежелательно. Где еще, как не в интернете, подцепишь вирус?

Впрочем, эффект этой идеи куда глубже. Грипп отменяет не только свободу интернет-серфинга и право смотреть порнографию, но и свободу собраний. Любые политические встречи, очевидно, угрожают здоровью населения. И грипп при этом – удивительно тонкий инструмент, мечта хирурга. Он позволяет устранить именно вредное и неудобное для государственного организма: рок-концерты, торговлю наркотиками, митинги протеста против задержки зарплат, собрания профсоюзных активистов. Но Онищенко не запретит, например, собрания в церкви. Даже украинские чиновники лишь просят священников – не настаивают – сократить число и продолжительность богослужений.

Да и как же запретишь, если «Господь никогда в причастии не подаст скверного нечистого». То есть, одни собрания эпидемиологическую проблему усугубляют, другие, напротив, помогают с ней бороться. И государство прекрасно понимает, какие относятся к первой категории, а какие – ко второй.

Наконец, любой правильный надзор – это не только система управления поведением, это также (и прежде всего) инструмент познания. Расставив граждан по клеточкам и изучая их ходы при помощи рентгенов, тепловизоров, термометров, лабораторных приборов, больничных записей и физического наблюдения, ты рассекаешь скальпелем социальную ткань и проникаешь в самые основы человеческого бытия. Ты видишь, как их мнимо сложные мысли и поступки сводятся к элементарным реакциям, и чем эти реакции проще, тем правильнее устроен мир.

А кроме того, грипп – полезный инструмент экономического регулирования. Экономика гриппа – это мобилизационная экономика, в которой не место неупорядоченной, хаотической предпринимательской активности отдельных граждан (вполне возможно, неблагонадежных, и уж точно, неподготовленных). Грипп расчищает пространство для больших проектов, больших прорывов, где главное – не интеллект, а воля. Грипп укладывает на больничную койку тех, кто не соблюдает правила, и освобождает проспекты для шествия тех, кто вооружен государственной машинерией, защитными костюмами, противогазами, гигантскими человекоподобными роботами (они справятся лучше там, где грипп косит рядовых работников).

Государство гриппа – простая и понятная административная сущность. В нем граждане не занимаются ни бесцельной политической активностью, ни непродуктивным бизнесом вроде туризма или тренингов по продажам, не говоря уже об игорных заведениях и стрип-клубах (все это грозит распространением инфекции). На улицах крупных городов – просторно, а в метро и троллейбусах – легко дышать: крупные города избавились от избытка мигрантов, поскольку командировки, поездки и вообще удаление от места прописки без особой надобности запрещены. Так вспышки инфекции проще локализовать и подавить. Эпидемия иногородних студентов в Москве тоже закончилась, университеты в небольших городах успешно развиваются и выпускают специалистов для местных предприятий. А организованная преступность полностью подавлена, так как она опасна для здоровья.

Граждане встают по сигналу будильника, надевают маски и организованно движутся на свои предприятия, в учреждения и организации (больше нигде маски не выдают). Вечером, по дороге домой они покупают в магазине макароны и гречневую крупу: предложение продуктов ограничено в связи с риском импортировать инфекцию. А поужинав, включают телевизор и просматривают новости об очередных успехах в борьбе с гриппом главного санитарного врача, он же – верховный главнокомандующий, президент, председатель правительства и спикер парламента.

Государство гриппа – это мир чиновничества, утопия политического класса, и совсем не только российского. При слове «грипп» по телу чиновника пробегает дрожь – смесь страха перед главврачом и сладостного предвкушения. Вирус притягателен, как наркотик, неосязаем и произволен, как власть. Грипп – это не болезнь, грипп – это политика.