Без головы

Я начал эту статью так:

"До крымнаш казалось, что тема эта просто невозможна – доказывать демократом, что "расстрел" Белого дома 22 года назад не был расстрелом русского парламентаризма, а был последним ответственным и вменяемым поступком Ельцина. Почему невозможна? Да, потому что им самим в то время было не три года, как одному из нынешних специалистов по новейшей истории России. Мы были вполне сложившимися и в каком-то смысле относительно зрелыми людьми. И уж точно – мы всё должны помнить. Ведь это не какая-то дальняя история – это наша жизнь. Фрагмент личной биографии. Склероз здесь, казалось, невозможен. Оказалось – возможен.

Два вполне уважаемых человека – и тут стояли две уважаемые фамилии авторов двух статей, на которые я собирался дать ссылки– развернуто аргументируют свое новое виденье – Ельцин в сентябре-октябре 93-го года узурпировал власть. Отсюда и все беды."

Дописал я до этого места, поставил одну ссылку и полез искать вторую. Только вчера ведь читал. Ищу на "Эхе" и не нахожу. Что за черт? Ведь только вчера. Куда она могла деться? Решил погуглить – "Фамилия, 93 год", на Гугле пока закона забвения нет. Вот же она, эта ссылка! Открываю. Смотрю – 2 октября, всё правильно. 2013 год. Вот тебе и до крымнаш! Это же на двадцатилетие было написано. И как это я пропустил!

Ну, ничего – хотя такое открытие отчасти замысел мой и разрушает, но, с другой стороны, отчасти и укрепляет. Тем более, что вторая статья все-таки свежая. Хотя мысли автора, как он пишет, по этому поводу сложились давно. В общем, я решил продолжить. Но уже без фамилий.

Суть дела довольно проста, хотя у нее есть две стороны: юридическая и историческая, историософская.

Юридическая сторона. Поздней осенью 91-го года остатки СССР распались на 12 государств (Прибалтика росчерком ельцинского пера отвалилась в августе). Появилось новорожденное государство – РФ, самый большой осколок исторической России. Без законной власти и без законов. Нужно было срочно принимать конституцию или что-то временное, нужно было собирать что-то учредительное... А для этого ставить под сомнение только что полученные мандаты (у Ельцина – за 6 месяцев до события, у депутатов – за 20 месяцев), выданные им народом, вообще говоря на совсем другую работу, а у депутатов – и с подтасовками (конечно, не сегодняшними, но КПСС пыталась коммунизировать Съезд депутатов РСФСР как могла, а в начале 90-го она еще кое-что могла).          

Понятно, что с мандатами расставаться никому не хотелось и решили это дело "замотать". Это был, конечно, факт узурпации. Только – коллективной: президент и парламент другой страны приняли на себя власть на неопределенный срок. Ну, и мы – чего всё на них валить – на улицу не вышли. Дело происходило, напоминаю, в декабре 91-го.

Дальше – поплыли без законов, без легитимной власти, без конституции... Но, насколько можно говорить о легитимности относительной, у Ельцина она была в три раза больше, чем у депутатов: его же избрали за 6 месяца до события, а их – за 20. Даже больше, чем в три. Примерно так люди тогда это и воспринимали. 

Неслись стремительно – дороги не разбирая. Нельзя сказать, что многим не нравилось – куда. Но многим не нравилось – как. Слишком быстро. Страшно. Чуть помедленнее.

Так и поделились: на тех, кто хотел притормозить, и тех, кто восторгался движением после стольких лет застоя. Возник конфликт. Не вокруг "куда?". А вокруг "двигаться или стоять?". Очень интересный спор, когда тебя несет поток. Особенно – когда перед глазами судьбы тех, кто пару лет назад уже пытался поток остановить.

Обратились к народу.

Это был единственный более-менее нормальный референдум в нашей истории, который и установил основы государственности РФ. Никакого иного волеизъявления народа по этому поводу не было. Грубо говоря, на референдум был вынесен вопрос – за Ельцина или за парламент. Народ ответил "За Ельцина". Так это тогда и воспринималось. И так и было. В начале 93-го года и почти весь 93-й. До декабря. Декабря 93-го. Когда власть была снова узурпирована, но на сей раз одним человеком. Но это было позже.

А тогда, после референдума депутатам очень не хотелось лишаться мандатов. И дело пришло к октябрю: к Макашову и макашовцам, к погрому и беспределу, ко всему тому, что и сегодня видится ужасом. (Конечно, теми, кому в 93-м было не три года.) Ельцин эту проблему решил, опираясь на свежий мандат от народа и не обращая внимания на Зорькина. Это была последняя решенная Ельциным проблема. Дальше он стал их только создавать. (С нашей помощью, конечно.)    

Об историософской стороне я уже, увлекшись, сказал: нас нес исторический процесс. Становиться у него на пути многие хотели, но никому не удавалось.

Что во всем этого непонятного? Неизвестного? Когда мы во всем этом жили. И провести юридический анализ всей этой ситуации ничего не стоит. И по жизни, как это было, мы помним. Всё, казалось бы, тривиально.

Но здесь вступают в силу эмоции. Последние шесть ельцинских лет были ужасны. Закончились они еще ужасней. После Ельцина процесс деградации только усилился. Нефть предала этому процессу немного черного поблескивания, но деградировать можно и богатея. Этим мы и занимаемся последние 22 года и особенно последние 16 лет. Не во всех отношениях, будем справедливы. Но – в главных. Мы деградируем культурно и нравственно. И в очень значительной мере – интеллектуально. Хотя здесь справедливости ради надо заметить  мы не блистали никогда – не нефть.

Люди, естественно, это видят и, естественно, переживают. Плодами их переживаний и становятся искаженные исторические теории: такие, в которых история искажена так, чтобы соответствовать их эмоциям. Этакое кривое зеркало. Хочется тебе парламента – примешь за парламент и Верховный Совет РСФСР. Даже зная, что не было в советской машине органа ничтожней. (Он просто штамповал законы, по которым жили те, кто не жил в союзных республиках; писали же эти законы, естественно, в других местах и те, кому это было положено.) Начнешь сравнивать сегодняшнее не-место-для-дискуссий с разогнанным Ельциным собранием. И понятно – опять-таки не в пользу нынешнего. По сравнению  с ним и советские верховные советы выглядели приличней, по крайней мере, визуально. Ну, и так далее. А затем начинаются фантазии – а что было бы, если бы... Если бы бабушка была дедушкой... И, конечно, как это бывает в любых мечтах, оказывается, что в этом случае всё было бы хорошо...

Проблема здесь в том, что это, в самом деле, наши лучшие люди. Лучших у нас нет. Это должна была бы быть наша голова. Но как раз с функциями головы она, эта узкая прослойка, и не справляется.

Я начал и хотел закончить обвинениями в адрес злой судьбы: что вот, дескать, что крымнаш с людьми делает. Тем более, что узнал только что о метаморфозе, случившейся под действием крымнаша с одним очень старым знакомым, человеком мне близким и оказавшим сорок лет назад немалое влияние на мое формирование. Вот уж о ком никогда бы не подумал!.. Но... случилось. А ведь он был из советской духовной элиты – не самый верх, но близкий и к самому  – Галичу, Окуджаве – даже лично.

Но дело здесь не только в крымнаш. Крымнаш просто обнажил то, что без него было не так заметно: рыхлость нашего нравственного стержня. И полную интеллектуальную беспомощность.

С такими вожатыми в поход не идут. А стоять дальше нам уже нельзя.