Сказав «А», нужно говорить «Б»

Политик Леонид Гозман о том, что уход Владимира Путина должен стать открытым требованием всех не согласных с его курсом

Отечественная интеллигенция комфортно чувствует себя в отстраненно-экспертной позиции – за констатацией редко следуют действия или даже неизбежные, казалось бы, выводы.
Для того меньшинства населения, которое не оболванено официальной пропагандой, утверждение, что страна семимильными шагами движется к полномасштабной катастрофе, давно уже является трюизмом. Споры идут о сроках – ближайшие месяцы или где-то в районе 2024 г. Споры идут о сценариях – дворцовый переворот с приходом к власти совсем уж оголтелых фашистов или экономические бунты в регионах, сначала апеллирующие к Путину как к защитнику, а потом требующие расправы над ним же, или, наконец, многолетняя стагнация, завершающаяся полным распадом. И так далее.

Авторитарные системы, как показывает история, могут меняться бескровно. Но необходимым условием здесь является готовность первых лиц режима включиться в этот процесс и сотрудничать с теми силами, которые придут им на смену. Только тогда возможна или бескровная реформа, или передача власти человеку, который ее проведет. Готовность не обязательно синонимична желанию. Вряд ли так уж рвались отказаться от власти Ярузельский или Пиночет.

Готовность определяется пониманием невозможности, гибельности для страны и/или для себя лично продолжения прежнего курса. Александр II на похоронах отца на вопрос, действительно ли он собирается отменять крепостное право, ответил, что его надо отменить сверху, пока оно само не отменилось снизу. Он понимал, что выбирает не между более или менее эффективной или нравственно обоснованной системой, а между реформой и новым Пугачевым. (Кстати, в 2011 г., в год 150-летнего юбилея освобождения крестьян, партии «Правое дело», сопредседателем которой тогда состоял автор, не удалось повесить в Москве перетяжки с этой цитатой императора – наотрез отказались все рекламные агентства: нам было сказано, что все, мол, понимают, что мы хотим сказать!)

Не ясно, есть ли у нынешнего руководства России понимание необходимости перемен. Больше свидетельств того, что им кажется, что надо только ждать, когда по реке поплывут трупы врагов. Но даже если вдали от телекамер они понимают, куда зашли, этого недостаточно.

Конечно, при таком рейтинге и при таком телевидении Путин может все. Он прямо завтра может объявить Америку другом, а врагом Китай или Гондурас. Киселев превратит в радиоактивный пепел не США, а ИГИЛ или Зимбабве.

Но есть и внутренние ограничения. Похоже, Путин верит в собственные заявления, а значит, менять курс ему будет крайне трудно. Посмотрите, насколько искренен он, когда говорит об американских фондах, которые подсаживают на гранты наших детей! Это вам не дежурные мантры о нашем миролюбии, которые, похоже, ему и самому скучно произносить.

Кроме того, у него нет выхода из тупика, в который он загнал себя и всех нас. Украинская авантюра должна окончиться зримой победой, аналогом знамени над Рейхстагом, иначе его снесут – режим не выдержит разочарования в своем персонификаторе. Всплывут и дворцы, и многое другое, и вопрос будет стоять уже не о власти, а о свободе или даже жизни. Полную и окончательную победу можно было бы объявить после Крыма – принять там парад, проявить милосердие к побежденным (помните его поручение Шойгу с максимальным уважением относиться к попавшим в руки вежливых людей воинским символам Украины?). Но президент поверил своим экспертам, качество которых закономерно и постоянно ухудшается, что у Украины нет и, главное, в обозримом будущем не будет вооруженных сил, что люди в Донбассе встретят нас как освободителей, Украина развалится, а Запад традиционно смирится. Все вышло ровно наоборот. И вот теперь штандарта Порошенко у подножия Мавзолея не просматривается. Соблюдение минских соглашений, очевидно, зримой победой не является. Что остается? Либо падение киевского режима – новый майдан и отстранение Порошенко и Яценюка от власти, причем не важно, кто придет им на смену, либо собственно военная победа. Но в Киеве все, похоже, хоть и трудно, но стабильно, и даже серией «обидных поражений» новую революцию спровоцировать не удастся. Очевидной военной победой мог бы стать лишь наземный коридор в Крым. Но это ужесточение санкций, если даже не война с Западом. Может быть, Путин и сам жалеет, что не остановился сразу после Крыма. Но уже поздно.

В мире ему уже никогда не поверят. Конечно, если он изменит риторику, а лучше и политику, внешне многое наладится, но верить все равно не будут. А значит, уже начавшаяся новая гонка вооружений будет продолжена. И проблема здесь не только в том, что для России, как когда-то для Советского Союза, это непосильное бремя. Гонка вооружений в сочетании с архаичной и агрессивной картиной мира увеличивает риск войны. Не случайно же наши самолеты все чаще летают в опасной близости от границ НАТО. Рано или поздно дежурный офицер натовских противовоздушных сил нажмет на кнопку. В общем, угроза войны, та самая, которой пугали детей, а они не боялись, становится вполне реальной.

Если сказанное выше хотя бы наполовину верно, то мы вынуждены констатировать, что Путин ведет страну гибельным курсом, не хочет и не может с него свернуть, его не рассматривают как партнера самые влиятельные силы планеты. А это значит, что его уход – хоть и не достаточное, но необходимое условие предотвращения национальной или даже глобальной катастрофы.

Понимание этого не должно приводить к отказу от гражданской, политической и тем более профессиональной активности, как осознание неизбежности смерти не отменяет необходимости чистить зубы.

Учить, лечить и строить надо при любом режиме, так же как искать потерявшихся детей, ставить спектакли и писать книги. Политическая деятельность тоже не бессмысленна – власть, конечно, не может быть сменена в результате выборов, но сам их процесс способствует росту активности граждан и – в широком смысле слова – просвещению.

Многие повторяют как заклинание: «Долго это продолжаться не может». А почему не может? Во-первых, «недолго» для истории вполне может превышать масштабы человеческой жизни. Во-вторых, ни мягкое, ни жесткое завершение существования режима не детерминируется прямо ни ценами на нефть, ни степенью изоляции страны, ни даже исчерпанием финансовых ресурсов. Здесь важен разрыв между ожиданиями и реальностью. Например, после обвала рубля цены возросли не в два раза, а существенно меньше, а очередей в магазинах и вовсе не появилось. Ждали именно этого, и, когда оно не произошло, люди испытали облегчение. Следовательно, никаких претензий к начальству не возникло. Да и альтернативы большая часть наших сограждан не видит – ордена пропагандистам дают не зря. Кроме того, кому уж совсем невмоготу, могут уехать – в среднесрочной перспективе это тоже способствует укреплению режима.

Многие, кстати, не без основания считают, что в случае ухода Путина станет еще хуже – шансы на широкую народную поддержку, которая гипотетическому узурпатору нужна не меньше, чем законно избираемому кандидату, сегодня выше не у демократа, а у национал-социалиста. Но поскольку нынешняя власть последовательно разрушает все еще сохранившиеся институты, чем дольше будет существовать режим, тем дольше и страшнее будет этот вероятный период преемника-фашиста.

Понимание необходимости скорейшего ухода Путина вовсе не означает отказа от признания его заслуг. Речь о будущем, которое с ним видится весьма опасным.

Вопрос – что делать.

Выборы он не проиграет. Революция у нас уже была – сто лет в себя прийти не можем!

Некоторые шаги тем не менее кажутся очевидными.

Во-первых, его уход должен стать консолидированным открытым требованием всех тех, кого не устраивает нынешний вектор. Сказавши «А», надо говорить «Б». Если с ним безнадежно, надо пробовать без него. Необходимость смены первого лица надо разъяснять людям, причем не на наших площадках, на которых слушателям и читателям и так все ясно, а на чужих, враждебных. Авторитарный правитель, ухода которого требует значительная часть населения, долго не сидит. И не стоит переоценивать уровень его поддержки – и на митинги, несмотря на пресловутые 89%, власть вынуждена рекрутировать бюджетников, и те же 89% прекрасно все понимают и про коррупцию, и про отеческую заботу власти. А я, например, ни разу не сталкивался на улицах с враждебностью из-за того, что критически высказывался о национальном лидере на федеральных каналах.

Во-вторых, надо убеждать общество в необходимости гарантий безопасности самому президенту, его ближайшим сотрудникам и семье. Вне зависимости от того, виновен или не виновен он в приписываемых ему правонарушениях, мирная трансформация в общих интересах. А на нее есть шанс, только если первое лицо не загоняют в угол. К сожалению, примеры Пиночета и Ярузельского не вдохновляют – им ведь тоже обещали безопасность. Значит, задача еще более сложна: должны быть выработаны такие гарантии – по-видимому, международные, – которым можно будет доверять, несмотря на отрицательный опыт.

В-третьих, и это уж прямая задача интеллигенции, надо готовиться к жизни после Путина. Имеется в виду и разработка программ трансформации экономики, социальной сферы, политической системы, аналогичных по степени детализации тем, которые были в начале 90-х у команды Гайдара, и главное – подготовка людей. Еще немного телевизионного безумия, а также правительственных усилий в области образования и культуры – и наши сограждане будут думать, что Земля стоит на трех китах (многие уже так думают). А с такой картиной мира страна не сможет вернуться на нормальный путь. Кроме того, нужны люди, которые смогут взять на себя ответственность за страну, – нужны тысячи и тысячи смелых, умных, образованных людей. Их надо готовить. И если этим все меньше занимаются официальные вузы, значит, это надо делать иными способами. Университетские аудитории не имеют монополии ни на просвещение, ни на образование.

В-четвертых, надо развивать и поддерживать все то, что формирует запрос на демократию. Гражданские институты, в рамках которых формируются иные, неавторитарные паттерны взаимоотношений между людьми. Политические структуры, способствующие формированию у граждан чувства сопричастности к судьбе своей страны. Высокие технологии, производители и разработчики которых в силу объективной вовлеченности в мировые тренды не желают ходить строем, требуют не стакан водки после смены, а уважения к их профессионализму и человеческому достоинству.

И наконец, в-пятых, необходимо моральное сопротивление лжи и лицемерию, которые уже, кажется, превысили советский уровень. Ведь кошмар истории о голом короле не в том, что люди все видели и боялись сказать, – это полбеды, а в том, что они действительно видели это новое платье своего властителя. И кто-то должен сказать правду, тогда она станет очевидной и для других. Когда-то это делали советские диссиденты. Сегодня это совсем не так опасно, как тогда, героизма уж точно не требуется. Но для миллионов людей, все понимающих, но находящихся в информационной изоляции, крайне важно знать, что не все еще сдались, не все напуганы, не все уехали, а значит, есть шанс дожить до новых времен.-