ПОПУТЧИК

              ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ, СООБЩНИКИ И ГОСТИ, ПРЕДЛАГАЮ ВАМ РАССКАЗ ЯНЫ КОВАЛЕВСКОЙ О СЧАСТЬЕ... 

Татьяна увидела его в трамвае. Она оторвала взгляд от пейзажа за трамвайным окном и поняла, что он смотрит на нее уже давно. Как именно давно, она не знала. Это был ребенок. Таня не любила детей. Дети - это ответственность, это плач и сопли, а главное, дети - это несвобода. Что-что, но только не это. 
Вот многие люди говорят и думают, что самое близкое к человеку по геному живое существо - это свинья. «Тот, кто так думает, действительно близок к свинье», - нехорошо усмехнулась Татьяна. Она же сама близка к птице. Может, и не по геному, но вот по духу точно. Именно к птице. Потому что птицы свободные. Птицы никому ничего не должны. А всё потому, что у них есть крылья, и они могут летать. Как это замечательно! 
Татьяна вспомнила, что однажды в детстве она смотрела библейский многосерийный мультик про приключения мальчика, девочки и маленького робота. Из этого мультика она вынесла для себя одну вещь: если веришь, то ничего невозможного нет. Глядя в голубые глаза ребенка – трамвайного попутчика, Таня вспомнила, как она маленькая после осознания этой глубокой мысли про то, что невозможное возможно (Дима Билан, привет!), в том своем далеком детстве, выключив телевизор, встала на краю дивана, мысленно повторяя: "Я верю, я верю, я верю". Она знала, что если сумеет себя убедить в том, что верит, она обязательно сумеет взлететь. "Я верю, я верю", - повторяла про себя маленькая Таня, шагая с высокого дивана... Она так и не взлетела, а пребольно ударилась, заработав ссадину на колене и большую шишку в районе лба. 
Про этот случай она никому и никогда не рассказывала, боялась, что засмеют. Она и воспоминание про эту свою попытку взлететь гнала от себя подальше, как только оно приходило. Скорее-скорее и подальше-подальше, пока не возникло это противное чувство стыда. Но как же она хотела летать. Но верила она недостаточно - это она понимала еще тогда. «Именно поэтому, - думала маленькая Таня, - Он не дал мне оторваться от земли. Не дал, потому что это с моей стороны было нечестно: самой не верить, при этом пытаясь убедить Его в обратном, и хотеть летать». «Но сейчас-то я верю, верю в Него без остатка и все равно не летаю», - продолжала размышлять уже взрослая двадцатипятилетняя Татьяна, пока малыш продолжал на нее смотреть с другого конца трамвая. 
«Что за глупые мысли сегодня меня посещают», – словно бы очнулась от воспоминаний Татьяна, тряхнув своей ухоженной светловолосой головой. И стала смотреть на этого ребенка с огромными голубыми глазами в ответ. Почему-то смотря на него, Таня не испытывала раздражения и, «будем честны сами с собой», - подумала она, – «страха». Этого непонятного страха, природу которого она не могла объяснить даже сама себе. Страх приходил каждый раз, «кроме этого раза», - отметила про себя Татьяна, от одного вида любого человеческого существа возрастом младше 12 лет. «Этому же, - прикинула она, - на вид лет семь». Еще раз, прислушавшись к своим чувствам и получив ответ, что все в порядке, Таня улыбнулась малышу. Эта ее улыбка словно послужила для него сигналом. Он встал со своего места и направился к Татьяне. 
- Привет, - сказал он. 
- Сам привет, - ответила ему Таня и улыбнулась, вспомнив, что так шутил папа. 
- Куда ты едешь? - разулыбавшись в ответ, спросил малыш. 
- Никуда, - ответила Татьяна и смутилась, будто вспомнив что-то ей неприятное. 
- Как это, никуда? - не понял малыш. 
- Ну, вот так… Понимаешь, когда у меня в жизни проблемы: на работе там или с соседями по съемной квартире я сажусь и еду, пересаживаясь с трамвая на трамвай, без определенной цели и маршрута. Потом, заехав в незнакомое место на конечную остановку, я ищу, как бы оттуда выбраться. Вот эта новая небольшая проблема поиска заслоняет собой уже существующие большие жизненные проблемы. 
- Какая ты смешная, - сказал малыш. Татьяна промолчала. 
- А чего бы тебе хотелось больше всего? - продолжал любопытствовать мальчик. 
- Я хочу уметь летать. 
- Для чего это тебе? 
- Для того чтобы не быть никому ничем обязанной. Чтобы взять и улететь, когда того захочешь. Чтобы не было привязанностей, которые держат, душат, не дают оторваться. 
- У тебя, наверное, злой муж. 
- Нет, у меня нет мужа. 
- Вредные дети? 
- Нет, и детей у меня тоже нет, - представив себя многодетной мамашей, поежилась Таня. 
- А ты уверена в своем желании? 
- Да, а почему ты переспрашиваешь? 
- Просто я не уверен, что тебе нужно именно это, - совсем уже по взрослому ответил малыш. 
Почувствовав эту непонятную «взрослость», Татьяна подумала: «странно все это. И разговор у нас выходит какой-то странный». Но эта мысль возникла и лопнула, не успев пожить, словно мыльный пузырь, что лопается сразу при надувании. 
- Давай сделаем вот что, - предложил малыш, - Я тебе кое-что подарю, потом вернусь, и если ты по-прежнему после подарка захочешь быть свободной, как птица, я тебе это обеспечу.

Договорились? 
Таня не успела ему что-либо ответить. Да ее ответа никто и не ждал. Малыш со словами "ну пока" уже стремительно выпрыгнул из трамвая в районе Пролетарки. «А где подарок?, - подумала Татьяна, - Хотя, что с ребенка возьмешь». Немногим позже, выходя на площади Павелецкого вокзала, про маленького голубоглазого попутчика она уже и думать забыла. 
После этого случая прошло два года. Татьяна и не вспоминала про этого странного ребенка. И никогда бы не вспомнила, если бы не увидела его снова. 
Была глубокая ночь. То самое время, когда темнее всего: перед самым рассветом. В детстве маленькая Таня боялась чего-то непонятного, а от того еще более страшного; в бессонные, полные кошмаров ночи она смотрела на часы и ждала, когда же будет четыре часа утра. Именно четыре часа, потому что после четырех не страшно, после четырех уже светает. А еще мама рассказала ей о том, что именно в это время в деревне начинают петь петухи. А если поют петухи, никакая темная сила на свете Тане уже не страшна, потому как петухов эта нечисть очень боится. Так маленькая Таня и сидела на своей кроватке, читая молитву про Ангела-хранителя, и периодически смотрела на свои электронные часы "Электроника 5" - родительский подарок на ее девятилетие. Самый лучший подарок на свете. 
Но то было в детстве, а сейчас она уже взрослая. И она взрослая проснулась в самое темное время ночи. Проснулась от неестественной тишины и испугалась. Подскочила к кювезу, в котором спал родившийся несколько часов назад ее сынишка. Их с мужем сынишка. Младенчик лежал, закрыв глазки, и, казалось, не дышал. Таня вмиг похолодевшими руками ткнула новорожденного в носик - ничего. Она перестала дышать. Ткнула сильнее - малыш недовольно заворочался. Таня выдохнула. Просто новая жизнь младенца настолько хрупкая, что боишься за него каждую секунду. Какая она дура, такими необоснованными страхами себя довести до ручки можно. Оторвав взгляд от сына, она посмотрела на подоконник своей родильной палаты. На окне стоял огромный букет розовых роз. От мужа. 
Таня вспомнила сегодняшний, нет, уже вчерашний вечер, когда муж, узнав, что она родила, примчался к ней в роддом. Она стала вытаскивать из памяти картинки. После родов она пребывала в шоке. Это такое ни с чем несравнимое счастье - после стольких часов боли родить жизнь. Новую жизнь. От огромного количества переполнявших ее эмоций она не могла логически мыслить. И сейчас, вспоминая вчерашний вечер, она видела не ход событий, как он был, а лишь фрагменты. Этакий набор слайдов. Щелк. И муж склонился над ее малышом. «Их малышом», - поправила себя Таня. Щелк. Она видит, как этот такой скупой на эмоции человек очень взволнован. Щелк. На его глазах слезы, которые пусть и не покатились по щекам, но она-то успела их заметить. И даже запечатлела на одном из слайдов памяти. Просматривая все эти слайды своим внутренним взором, ее снова, как и тогда, когда это происходило в реальном времени, накрыла волна нежности, любви и благодарности к мужу. 
Татьяна замерла. Что-то было немного не так. Она просканировала свои чувства и поняла, что именно не так. "Не так" - это благодарность к мужу. Прежде этого чувства не было. Ну, конечно, не стоит считать благодарность за приготовленный чай или за поданную на ступенях руку. Нет, это была другая благодарность. Благодарность за его отношение к ребенку. За его любовь к нему. Татьяна поняла, что из-за этого чувства стала любить и без того любимого мужа еще больше. Улыбнувшись своим наисвежайшим воспоминаниям, она посмотрела на другой край своей казенной кровати. На краю сидел он. Тот малыш, которого она встретила в трамвае два года назад. Два года. Тогда она была одна. И у нее была куча проблем. Сейчас у нее нет проблем. Сейчас у нее есть муж и со вчерашнего вечера - сын. 
- Привет, - сказал голубоглазый бывший попутчик. 
- Привет, - ответила Таня. 
- Поздравляю, - улыбнулся он. 
- Спасибо, - улыбнулась Таня, глянув в кювез на свое маленькое счастье. 
- Я снова встретился с тобой, как и обещал. 
- Я вспомнила тебя, - Таня поняла, что нисколько не удивляется присутствию этого по-прежнему семилетнего ребенка в своей послеродовой палате глубокой ночью. 
- Я пришел спросить тебя: ты по-прежнему жаждешь свободы и полной независимости от кого бы то ни было? По-прежнему ли ты хочешь летать? 
Таня задумалась и спросила себя: хочет ли она всего того, что перечислил малыш. Получив ответ от самой себя, она немного растерялась. 
- Нет, не хочу. Знаешь, так странно: я так об этом мечтала, и другой мечты у меня никогда не было, а теперь не хочу. И я безмерно счастлива оттого, что я зависима и несвободна. 
- Ну, я рад за тебя. И рад, что оказался прав. Тогда я пошел, мне ещё надо в соседний больничный корпус. 
- Подожди, - попросила Таня, - скажи хоть как тебя звать. 
- Бог, - просто ответил малыш и исчез за дверью родильной палаты. 
Таня остолбенела. Сколько времени она простояла, как вкопанная, она не знала. Потом очнулась, поправила в кювезе ребенка, повернув его на другой бочок. 
- «Спасибо тебе за подарок». Вспомнив мужа, поправилась: «За два моих самых лучших на свете подарка», - тихонечко прошептала Таня, глядя в сторону двери.