"Исторический" бред как наркотик

Согласна с каждым словом статьи из "Ведомостей", которую не могу не привести целиком. От себя добавлю лишь, что, как любой наркотик, конструируемый у нас на глазах "исторический" бред способствует не просто забвению истинных фактов и не просто направлению массовых эмоций в нужную власти сторону. Он способствует созданию альтернативной реальности: сначала - в виде наркотического миража, затем, по мере повторения "дозы" снова и снова - уже в виде чего-то ощущаемого как собственный опыт или как собственное непреложное знание.

Автор не зря вспомнил Оруэлла, хотя современный уровень манипуляций с историей и с действительностью давно превзошел не только то, что делалось советской и нацистской пропагандой, но и чудовищные фантазмы анти-утопии "1984". 
Мы еще обязательно вернемся к этой теме в этом блоге.
Оригинал здесь.

В России XX век не кончился, порукой чему всеобщее помешательство на «истории». Ставлю это слово в кавычки, ведь речь не об историографии, историописании, историопонимании – мы имеем дело с одержимостью так называемым «прошлым», которое используется как неисчерпаемый ресурс для самооправдания во всякого рода делах, мелких и больших. Смесь кокаина и антидепрессанта. Пьяный мужик матерится, когда ему нечего больше сказать, а современный россиянин поминает «историю» всякий раз, когда у него нет рациональных объяснений и предложений по поводу жизни. При этом «история» не имеет собственных прав, собственных фактов и собственного содержания – все отдается на произвол распорядителя волшебного ресурса. Оруэлл писал в разгар Второй мировой (сам факт актуальности его эссеистики доказывает, что сознание российского общества – в XX в.): «Знаю, распространен взгляд, что всякая общепринятая история непременно лжет. Готов согласиться – история по большей части приблизительна и необъективна, но особой приметой нашей эпохи стал отказ от самогó представления, что правдивая история возможна».

В сегодняшней России «истории» отказывают в возможности быть правдивой, в существовании неопровержимых фактов. Назойливая любовь к «истории» обернулась бесцеремонностью, назойливым амикошонством и в конце концов циничным насилием. Даже в сочиненных спичрайтерами речах руководителей государства исторические факты начинают вести себя, как Том и Джерри в известном мультфильме. На Параде Победы Владимир Путин приветствует вклад «воинов Индии» в советский триумф в Великой Отечественной войне, то ли намеренно забыв, то ли вовсе не зная, что в те годы никакой «Индии» не было, а была британская колония, Радж, куда помимо территории современной Индии входили земли нынешнего Пакистана и Бангладеш. Избирательность исторической памяти президента объясняется тем, что на 9 мая в Москву приехал только индийский лидер, и для торжественно-снисходительной похвалы сляпали напыщенную формулу, будто из «Бхагаватгиты». Получилось комично. Лидеров Пакистана и Бангладеш на параде не было, и их предки, сражавшиеся с японцами, итальянцами и немцами, упоминания не удостоились.

Таких примеров бесконечное количество. Если высшая власть использует историю в качестве универсальной анестезии с некоторой осторожностью, то уж на средних и нижних этажах государства и общества творится такое, что даже концепция академика Фоменко кажется скучным перечнем очевидностей. Список беззаботных допущений об «истории» расширяется ежеминутно: на Алтае найдена могила Заратустры, а во Владимире – «древнеримский храм», построенный «итальянскими мастерами» «от императора Фридриха Барбароссы» (будто от «создателей «Техасской пилы – 5»!), и, естественно, «уникальный» и «аналогов в Европе не имеющий». Сакральная Корсунь.

Над этим можно было бы смеяться – и уже давно смеются, – но не стоит. Речь ведь не о внезапном помутнении огромного количества голов; перед нами результат довольно долгого процесса и реально существующий феномен, который оказывает значительное влияние на жизнь страны и ее соседей.

Оруэлл не стал бы смеяться, предпочтя подробно разобраться в этой ситуации с точки зрения здравого смысла. Попробуем последовать ему.

Главный вопрос: отчего в стране, где была (и отчасти есть) первоклассная историография, в культуре С. Соловьева, Ключевского, Кареева, Добиаш-Рождественской, Гуревича и других (я уже не поминаю замечательных как бы не «чистых историков», например Лотмана) мог возникнуть столь прискорбный сюжет? Когда и как задушевный воспаленный бред заменил всеобщее представление о действительном существовании хотя бы пары дюжин неоспоримых фактов, представление, основанное на школьном и университетском курсе истории? Что послужило причиной нынешней почти поголовной обсессии «историей»?

Чем ближе к концу СССР, тем слабее «классовая линия», тем сильнее «государственная», которая была выдержана уже почти полностью в охранительных, националистических, монархических тонах, очень часто с антисемитским, даже расистским оттенком. «Прошлое» России стало равняться царям, митрополитам, седым генералам, усатым городовым и бородатым купцам и крестьянам; такую «историю» собрала группа умельцев – от Пикуля до Чивилихина. Перестройка окончательно превратила все это в мейнстрим, добавив фантастические сюжеты некогда тотальных маргиналов, местных фашистов и сталинистов, чему свидетельство – «исторические разделы» обычных книжных магазинов страны.1920-е, с их утопическим пафосом и культом насущных задач строительства будущего, были временем, крайне отрицательно относящимся к самой идее истории. История начиналась в 1917 г.; до того было классовое угнетение, которое ни изучать, ни помнить не стоит, разве что всполохи восстаний угнетенных. На несколько лет история в СССР превратилась в марксистскую социологию, что отчасти совпало с самыми интересными европейскими идеями того времени. Возродил историю, точнее, создал «историю» Сталин, пытавшийся совместить державность с коммунизмом. Если у второго истории почти нет (а еще живых деятелей этой короткой истории поспешили убить), то первая требует основательного героического прошлого, выдержанного в неспешном державном стиле. Так возникла знаменитая советская шизофрения отношения к прошлому: ничего хорошего до 1917 г. быть не могло, но хорошее, даже очень хорошее, было: великая держава, победы русского оружия, трепет врагов, прекрасные дворцы, указы царей и – где-то там в хвосте – великая культура.

Огромный вклад в процесс историографической деградации внесли 1990-е с их духом развеселой бесцеремонности и милого цинизма. «История» становится товаром; сначала маркой водки – «Владимир Мономах», «Юрий Долгорукий», «Арина Родионовна рекомендует», затем описанием продукта: «Шоколад боярский. Изготовлен по рецептам наших предков», «Майонез древнерусский». Легитимация прошлым, известная в маркетинге всего мира, доходит здесь до абсурда – под историческими названиями можно продать все, что угодно. В конце 90-х задорно-циничные маркетологи с рекламщиками перекочевали из коммерции в политику; условный «мединский» – типичный продукт того времени.

И вот в 2015 г. российский исторический фронт держат полубезумные фантазеры-начетчики, невежественные потомки Пикуля и постаревшие, задумавшиеся о душе, тефлоновые рекламщики 90-х. Таков состав нового института всемирной истории русской цивилизации, который стремится заменить привычные способы производства и распространения знания о прошлом. Самое неприятное то, что в тылах этого фронта разместился классический российский бюрократ – тот самый, который когда-то цитировал выученные в партшколе три фразы Ленина. Сегодня он на ночь глядя почитывает такое, что даже автор верноподданнейшего дореволюционного учебника Иловайский сошел бы с ума от отвращения. Он счел бы сочинителей «сакральной Корсуни» опасными декадентами. Ну да, они и победили.

Автор: Кирилл Кобрин