Нациестроительство: трудности постсоветской России

В последние четыре века нация и принадлежность к ней (национальность) были важным признаком социальной классификации. Возникновение наций повлекло формирование национального государства. Оно стало главной формой политической организации, показало исключительную эффективность в сплочении страны (как сказано, «несмотря на неравенство и противоречия внутри нее, принадлежность к нации порождает реальное “горизонтальное товарищество”»).

Национальное государство выработало новую матрицу сборки народа, введя гражданственность. Потребность государства в интеграции общества дала начало идеологии национализма. Как отмечал Хобсбаум, «не нация создала государство, а государство породило нацию».

Нации — новый тип сообществ, в которых этничность сопряжена с гражданством (или даже преобразована в гражданство), — есть порождение Западной Европы в XVIII–XIX веках. Свойства этого типа сообществ позволили резко повысить эффективность государства. Поэтому и в незападных странах нациестроительство  стало важным аспектом модернизации.

Понятие нации лежит в основе международного права и политики, оно инструмент оправдания и легитимации претензий на территориальное, политическое и культурное единство. Это понятие многозначно и нагружено идеологически, всегда надо иметь в виду, какой смысл ему придается, в какой контекст встраивается.

Два главных смысла нации таковы:

— нация как гражданство, как коллективный суверенитет, основанный на общем политическом участии;

— нация как этничность, сообщество тех, кого связывают общие язык, история или культурная идентичность.

Ранние представления о нации были проникнуты примордиализмом (примордиальное от лат. «изначальное»). В нации видели природное явление, чей рост объясняется действием естественных законов, а государство объявляли искусственными образованиями.

Сегодня преобладает представление о нациях как системах, которые надо конструировать и строить (конструктивизм). Оба представления о нациях вырабатывались параллельно, в двух ведущих диалог парадигмах.

Сделать память и культуру общими для всего населения территории, то есть создать гражданскую нацию, можно лишь в том случае, если будут ослаблены различия групп, составляющих это население. Таким образом, строительство нации не может быть «бесконфликтным» — «иных» надо преобразовывать в «своих».

Более сложный тип, к которому относится и Россия, предполагает построение общей территории и общего культурного ядра при сохранении этничности разных групп населения. Это удается, если есть большой национальный проект и общие интересы поверх этнического партикуляризма.

Во второй половине ХХ века в западной науке утверждается понимание «национализма как первичного, формирующего фактора, а нации — как его производной». Это значит, что «национализм не есть пробуждение наций к самосознанию: он изобретает их там, где их не существует», что «нация возникает с того момента, когда группа влиятельных людей решает, что именно так должно быть».

Состояние народа России до 1917 года

К началу ХХ века народы России находились на разных стадиях этногенеза. В Польше и Финляндии уже складывались нации западного типа, стремящиеся к отделению от России. На другом краю спектра были родоплеменные этнические общности. Монархия отказалось от политики ассимиляции с ликвидацией этнического разнообразия. Не было этнических чисток и геноцида народов, не создавался «этнический тигель», не было и апартеида, закрепляющего этносы в разных цивилизационных нишах.

В России не было понятия метрополии и юридически господствующей нации. Окраины империи обладали большими льготами (например, по всей Сибири и на Севере не было крепостного права), неправославное население было освобождено от воинской повинности. Управление и суды приноравливались к «вековым народным обычаям».

В результате в России возникла сложная система укладов, норм и традиций. В жизни большинства господствовал общинный уклад, общество было традиционным, а государство идеократическим. Жесткого конструктивистского воздействия на этногенез народов России государство не оказывало.

Во внешнем мире Россия в конце ХIХ века понималась как нация, носитель большой национальной культуры. Общероссийское сознание зрело и в массе населения. Государство обеспечило народам два важнейших для их национальной консолидации условия — защиту от угрозы внешних нашествий и длительный период политической стабильности. Это укрепило лояльность государству и его символам, способствовало укреплению межэтнических связей народов России. У них был общий значимый иной — русские. Для большинства совместная жизнь в одном государстве с русскими ощущалась как историческая судьба. Даже после распада империи, в ходе Гражданской войны, русская Красная армия нигде не воспринималась как иностранная.

По всем признакам, в России складывалась полиэтническая нация, но своеобразная, не следующая образцам, которые были выработаны на Западе. Поэтому слово «нация» и не употреблялось в отношении подданных Российской империи: оно подразумевало национализм и ассимиляцию народов, которая как раз отвергалась в России. В формулу этой концепции входила «народность» — идея жизни народов в единой семье.

Либералы предлагали признать, что в России консолидируется «обычная» нация. Эту мысль выражал и Петр Струве, и его оппонент Павел Милюков. Эта идея наталкивалась на почти общее отторжение национализма как идеологии, присущей самосознанию гражданской нации. Считалось, что это противоречит идущей от православия всечеловечности.

Считалось, что Россия — «не нация, а целый мир», основой государственного чувства здесь был не национализм «титульной» нации, как в государствах Запада, а державный патриотизм. Но по сути дебаты об опыте Европы и США шли в понятиях национализма, хотя само это слово было непопулярным.

Расхождение проходило между национализмом имперским, предполагавшим полиэтническое государство, собранное вокруг ядра «большой русской нации», и идеей национального русского государства по типу западных. В обоих случаях под русской нацией понималось образование из великороссов, малороссов и белорусов. Поэтому украинский национализм угрожал целостности самого русского ядра.

Однако созиданию российской нации противодействовал целый ряд процессов разрушения скрепляющих ее связей. Эти процессы преследовали разные цели, за ними стояли разные политические силы, но объективно они сходились в главном — они вели демонтаж культурного ядра русского «имперского» народа.

Когда в условиях пореформенного кризиса русский «имперский» народ стал «пересобираться» в гражданскую (но антибуржуазную) нацию, возник раскол между массой и элитой.

Консервативные русские националисты исходили из «предмодерной» концепции нации, считая, что в нее входит только привилегированное сословие. Публицист Ростислав Фадеев писал в книге «Чем нам быть?»: «Сознательная сила русской нации равняется тому ее количеству, которое заключается в дворянстве». Это разрушало связи старого народа Российской империи, но в то же время сплачивало простонародье, ускоряло становление нового, протосоветского народа. Началась русская революция, распад народа на враждующие части стал неизбежным. Но на этом фоне началось зарождение будущего советского народа.

Соединение русского славянофильства и русского западничества, крестьянского коммунизма с идеей прогресса придало советскому проекту убедительную силу, и привлекло в собираемый советский народ примерно половину старого культурного слоя (интеллигенции, чиновничества, военных и даже буржуазии).

Так проект революции стал и проектом нациестроительства.

Механизмы сборки нации

При строительстве современных наций приходится решать примерно один и тот же комплекс задач во всех сферах общественного бытия. При описании историй нациестроительства обнаруживается примерно сотня различимых типов связей между людьми, которые и соединяют население в нацию. Для создания таких связей в государстве и обществе должны действовать «механизмы». О сборке советского народа http://centero.ru/digest/natsiestroitelstvo-v-sovetskom-soyuze можно сказать, кратко, следующее.

— Мобилизующим средством стал исторический вызов — Гражданская война. Белые предстали в ней как враждебный иной, который пытается загнать уже обретший национальное самосознание народ в отвергнутую зависимость.

— В Гражданской войне сложился кадровый костяк будущего народа, та управленческая элита, которая действовала в период сталинизма. Это были командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заполнили административные должности в госаппарате. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.

— Гражданская война собрала земли (страну). Народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью»). Эта территория была защищена границами. И земля, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве, и в обыденном сознании. Особенно крепким чувство пространства было в русском ядре советского народа.

— У населения СССР возникло общее хорологическое пространственное чувство (взгляд на СССР «с небес»), общая ментальная карта. Территория была открыта для граждан СССР любой национальности, а границу охраняли войска, в которых служили юноши из всех народов и народностей СССР.

— Советский народ был проникнут сильным религиозным чувством, как и русская революция. Представление о благой жизни вырабатывалось людьми в состоянии религиозного подъема. Общинный коммунизм был в большой мере верой, а революционное движение — богоискательским. В целом, советское общество выработало свою специфическую центральную мировоззренческую матрицу. На ней все народы СССР собирались в надэтническую общность. Ей было присуще сочетание здравого смысла с антропологическим оптимизмом.

— Общее культурное ядро создавала единая общеобразовательная школа, давшая общий язык и приобщившая всех жителей СССР и к русской литературе, и к общему господствующему типу рациональности (синтезу Просвещения и космизма традиционного общества).

При этом знание русского языка сочеталось с устойчивым сохранением родного языка своей национальности: в 1970 году свой родной язык сохраняли 93,9% населения и в 1979 году — 93,1%. Сложилась билингвистическая национально-русская культура.

— Агентом собирания стала Советская армия. Крупные города стали в СССР центрами интенсивных межнациональных контактов. Мощное объединяющее воздействие оказывали СМИ, задающие общую, а не разделяющую, идеологию и тип дискурса (языка, логики, художественных средств и ценностей).

— Наконец, все этнические общности СССР были вовлечены в единое народное хозяйство. Оно изначально создавалось как экономическая система, которая позволила бы всем народам СССР избежать втягивания в капитализм. Смысл этой задачи был всем понятен, и выполнение ее было ответом на общий для всех исторический вызов. Советское предприятие, по своему «генотипу» единое для всех народов СССР, стало микрокосмом народного хозяйства в целом. По типу этого предприятия и его трудового коллектива было устроено все хозяйство СССР — как единый крестьянский двор.

Степень интеграции советского народа была выше, чем в Российской империи до революции. Этому способствовали модернизация общества, более высокая степень социальной однородности и межрегиональной интеграции, интенсивные миграционные процессы в ходе индустриализации, урбанизации, больших строек, с развитием транспорта и СМИ, общий пласт культуры и исторической памяти.

С точки зрения принятых в современном мире понятийных норм следует не только признать реальное существование в СССР «советского народа», но и признать его в качестве обычной полиэтнической нации — советской нации.

Демонтаж советского народа и состояние Российской Федерации

Но процесс строительства нации не был завершен. Начиная с 1960-х годов по мере созревания мировоззренческого кризиса связи народа слабли. «Антисоветская революция» в СССР демонтировала уже, казалось бы, надежно собранную нацию. Для разрыва связей и порчи механизмов их воспроизводства применялись средства информационно-психологической и экономической войны.

Экономическая война выразилась в лишении народа его общественной собственности (приватизация земли и промышленности), а также личных сбережений. Это привело к кризису народного хозяйства и утрате социального статуса огромными массами рабочих, технического персонала и квалифицированных работников села.

Резкое обеднение привело к изменению образа жизни (типа потребления, профиля потребностей, доступа к образованию и здравоохранению, характера жизненных планов). Это означало глубокое изменение в материальной культуре народа и разрушало его мировоззренческое ядро.

Демонтаж народа диалектически связан с приватизацией общенародной собственности. По выражению Александра Панарина, «атомизация народа, превращаемого в диффузную, лишенную скрепляющих начал массу, необходима не для того, чтобы и он приобщился к захватывающей эпопее тотального разграбления, а для того, чтобы он не оказывал сопротивления».

Воздействие на массовое сознание в информационно-психологической войне имело целью непосредственное разрушение культурного ядра народа. Был произведен демонтаж исторической памяти, причем на очень большую глубину, опорочены или осмеяны символы, скреплявшие национальное самосознание, в людях разжигалось антигосударственное чувство, неприязнь к главным институтам государства — власти, армии, школе, даже Академии наук.

Результатом стала тяжелая культурная травма народа. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам».

М.М. Бахтин называл это «временем гибели богов».

Эта операция велась как ослабление и разрушение ядра нации, русского народа, и как разрушение системы межэтнического общежития в СССР и Российской Федерации. Она привела к повреждению или разрушению связей, соединявших граждан и в этнические, и в социальные общности. Альтернативной матрицы для сборки народа (нации), создано не было.

Никакой программы нациестроительства государство не выработало до сих пор. Российское общество впало в состояние тяжелой всеохватывающей аномии.

Конструктивистская доктрина демонтажа советского народа предполагала «сборку» нового народа («новых русских») на принципиально иной матрице.

Этот небольшой народ должен был выполнять функции демоса, «которому принадлежит это государство», а не вошедшая в него часть населения оставалась в статусе охлоса, лишенного и власти, и собственности. Попытка создания народа из «новых русских» провалилась, в данный момент статус демоса приписывается «среднему (или креативному) классу», численность которого в России оценивается в 7–12%.

В целом, попытка превратить какие-то «поднятые» реформой социокультурные группы в системообразующее ядро «нового» народа успехом не увенчалась.

В 1992 году Госкомитет по национальным отношениям представил в Верховный совет РСФСР проект Концепции национальной политики, разработанный в русле «антисоветского конструктивизма». Смысл ее сводился к тому, чтобы подавить этничность и перейти к модели нации, которая была выработана в Западной Европе в ХVIII–XIХ веках. В ситуации кризиса «бунтующей этничности» этот проект представлялся разрушительной политической утопией. Палата национальностей ВС РСФСР этот проект отвергла, и сейчас о нем не вспоминают.

Однако теперь власть признает актуальность проблемы нациестроительства, и эта тема звучит все чаще. Действительно, само выживание России в любой мыслимой конфигурации зависит от того, смогут ли общество и государство создать механизмы, способные собрать нацию — в новых формах, отвечающих новым условиям. Для этого и нужны нам уроки — как опыта становления советского народа, так и его демонтажа.

Рассмотрим состояние вопроса и созданные реформой условия, в которых будет выполняться проект нациестроительства.

В принципе, советская система создала для РФ прочный фундамент для сборки современной гражданской нации — прочнее, например, чем у моноэтнической Польши. Даже Збигнев Бжезинский, обсуждая варианты развития СССР в 1930‑е годы, признал «изумительные достижения сталинизма» и сделал вывод, что единственной альтернативой ему мог быть только шовинистический диктаторский режим с агрессивными устремлениями.

Однако радикализм реформы 1990‑х годов уничтожил эти предпосылки. Пока еще можно использовать инерцию советского влияния, но шансы успеть это невелики. Состояние и русского ядра, и межэтнических отношений плачевно. Согласно проведенному в 2003 году опросу в 11 территориально-экономических районах как граждан России идентифицировали себя 62%. 11% считали себя гражданами СССР, а 3% — гражданами мира. Около четверти (24%) заявили о неопределенности собственной гражданской ориентации.

В отчете сказано: «Наиболее существенные отличия демонстрирует группа последователей ислама, в которой гражданами России ощущают себя лишь 39% респондентов, в то время как гражданами СССР — 19%, а гражданами мира — 8%. При этом уровень неопределенности в гражданской ориентации мусульман также самый высокий — 33%».

Перечислим основные препятствия для сборки нации в современной России.

Символическая сфера

— За последние 25 лет целенаправленно разрушено предание, на котором собирались российская и советская нация. Началом России объявлены 1990 год и «Декларация независимости», что оскорбило историческую память и стёрло образ общей исторической судьбы. Попытка заменить его образами демократии и рынка наивна и говорит о несостоятельности идеологических служб в деле нациестроительства.

— Власть представляет отцами нации «первых президентов» — Ельцина и Горбачева. Но они стали символами разрушения и не будут приняты населением как соединяющие.

Вот вывод середины 2000‑х годов: «Во всех мировоззренческих и конфессиональных группах опрошенные склонны связывать свое тяжелое положение, прежде всего, с конкретными политическими деятелями, находившимися у власти в течение двух десятилетий — Горбачевым и Ельциным… Это вполне согласуется с результатами предыдущих социологических опросов,.. в которых Горбачев и Ельцин получили самые низкие оценки своей общественно-политической деятельности среди отечественных политиков ХХ века у представителей всех мировоззренческих и конфессиональных групп».

— Власть навязывает населению образ Запада как дружественного иного, разрушая основу цивилизационного самосознания русского и (еще более) нерусских народов. Так разрушается  хорологический  образ России в мире («взгляд с неба»).

— Власть пока не дала определения благой жизни (образ будущего), подменяя его обещанием комфорта, что неадекватно задаче.

— Власть допускает профанацию через СМИ образа Великой отечественной войны и Победы, других великих и трагических событий истории России.

— Власть не идет на общественный диалог о выборе модели межэтнического общежития, которое должно сложиться в ходе реформ. Пока образ будущего общего дома России не будет понят и принят в массовом сознании, процесс нациестроительства продолжит буксовать.

И так далее — список очень велик.

Сфера знания

Нациестроительство требует от власти и элиты не только квалификации в духовной сфере, но и значительного объема знаний. Но представления политологов о нациях и национализме ущербны. Они проникнуты эссенциализмом и романтическим примордиализмом.

Невозможно строить такой сложный объект, как полиэтническая нация, если политики и их эксперты утверждают, что нация возникнет естественным путем. Если французы или отцы-основатели США рассуждали о собирании, сохранении и ремонте своих наций спокойно и деловито, как инженеры на технических совещаниях, то проектировщики российской нации излагают свои идеи туманными афоризмами или заклинаниями. При этом отвергается практический опыт и царской, и советской власти.

С задачами нациестроительства несовместима идеология  элиты.

В основу ее положен социал-дарвинизм и антропологическая модель индивида, ведущего конкуренцию. Отвергается культура солидарности и взаимопомощи, а также государственный патернализм. Это — радикальный отход от той мировоззренческой матрицы, на которой собиралась нация и в Российской империи, и в СССР. Нет никаких шансов на то, что попытка радикальной смены системы ценностей в большой культуре России увенчается успехом. Результатом будет углубление раскола, который пока что рассматривается как временная аномалия переходного периода.

Социально-экономическая сфера

В этой сфере уложены главные пучки связей нации. Здесь маховик перестройки и реформы 1990‑х годов порвал или ослабил связи советской нации. Нынешняя власть продолжает, хотя и притормаживая, эту «работу». К ремонту и строительству пока не приступили. Власть лишь ситуативно ослабляет напряженность в «горячих точках».

Вот, кратко, вывод социологов в 2008 году: «Отчетливо видна тенденция замены благоприятной для нормального человека социальной среды на неблагоприятную, паразитически-эгоистическую, агрессивно-враждебную… Все эти процессы являлись прямым результатом вполне определенной экономической, социальной и идеологической политики, проводившейся в пореформенные годы».

Результат — всеобщая аномия, массовая преступность, деградация здоровья. Последовательно уничтожаются возможности «горизонтального товарищества», которое и есть основа нации. Углубляется кризис легитимности государства — главного агента нациестроительства. Продолжается деградация и распад больших социальных общностей, из которых складывается «тело» нации.

Информационная инфраструктура нации

Известна формула: «нация — это каждодневный плебисцит». Для его ведения требуется определенная культурная, техническая и организационная база. Та, что была создана раньше, не освоена и осторожно модифицирована, а разрушена. Нарушены все нормы культуры диалога. «Хамство сильных» предъявлено демонстративно. Элита и ее СМИ используют риторику социального расизма — и не замечают этого! Небывалая по своим масштабам и структуре масса отверженных не удостаивается даже слова сострадания от государства.

Сказано: «нацию создал печатный станок». В советское время народ достраивался до гражданской нации с помощью связующей силы русской литературы, учебников, прессы. Чтобы демонтировать народ, в самом начале 90-х годов сразу был разрушен «печатный станок» (как общественный институт) — пресса, условия литературно-издательской деятельности, система распространения.

Прежде всего, реформа ликвидировала «скелетную» основу национальной системы коммуникаций — центральные газеты, позволявшие одновременно на всей территории страны давать людям пакет важной для всех информации («национальную повестку дня»)[1]. Главные газеты превратились в торговцев, конкурирующих на рынке. Кроме того, был сразу резко сокращен доступ основной массы населения к газете — разовый тираж газет на душу населения сократился в России в 7 раз.

Если учесть резкое расширение «желтой» прессы, то можно считать, что в России общность тех, кто имеет доступ к газетам «ядерной зоны», сократилась в 15–20 раз. Но главное, газеты, якобы подчиняясь диктату рынка, стали нагнетать информацию, углубляющую все трещины и расколы, возникшие в обществе.

Спецоперации, подрывающие систему нациестроительства

Сказано: «национализм создает нацию, а не нация национализм». В выборе между этническимнационализмом (разделяющим нацию) и гражданским национализмом (собирающим нацию) ситуация в России пришла к состоянию неустойчивого равновесия. Судьба России зависит от выявления, собирания и организации всех ресурсов, которые могут направлять ход событий в тот или иной коридор. Каковы перспективы сдвига этого равновесия в сторону гражданского национализма? Пока плохие.

Надежного прогноза в момент неустойчивого равновесия дать в принципе невозможно — любая провокация может привести к срыву в этнонационализм, в то время как гражданский национализм надо строить кропотливо, эмоциональные всплески его не укрепляют. Учитывая, какие интеллектуальные и творческие силы мобилизованы сегодня для срыва восстановительного процесса в России, осуществление таких провокаций надо считать неизбежным.

Судя по результатам многих исследований, проведенных в разных ракурсах, в массовом сознании первый план устойчиво занимают общегражданские, социальные проблемы. Люди в массе своей мыслят достаточно рационально, и им не требуется для размышлений об этих проблемах прибегать к понятиям этнонационализма — трактовка социальных проблем может вестись на языке гражданского национализма. Однако власть, фактически поддерживая агрессивную антисоветскую пропаганду СМИ, осознанно или неосознанно, подавляет структуры гражданского русского национализма, сдвигая равновесие в сторону этнонационализма.

Надежду внушает устойчивость культуры русских и народов России, унаследованной от предыдущей истории. Этот ресурс дает резерв времени, чтобы общество и государство устранили изъяны в системе знания и понимания проблем нациестроительства, определились с выбором образа будущего и начали серьезный диалог на разных уровнях. Хватит ли этого резерва времени, зависит от ума, совести и воли уцелевших структур общества и государства.

Доктрина нациестроительства должна учесть сложности момента.

Вот существенные данные опроса ВЦИОМ в марте 2012 года: «Сейчас самые сильные эмигрантские настроения зафиксированы у граждан, поддержавших кандидата в президенты РФ Михаила Прохорова. 25% “прохоровцев” заявили, что хотели бы уехать “из этой страны”. По данным ВЦИОМ, покинуть Россию желают также 19% сторонников кандидата Сергея Миронова и 18% сторонников Владимира Жириновского. Еще одни потенциальные эмигранты — студенты. 25% опрошенных в возрасте от 18 до 24 лет тоже заявили, что хотели бы перебраться за рубеж на ПМЖ».

Эти 25% молодых людей в возрасте от 18 до 24 лет, желающих эмигрировать, прекрасно осознают себя гражданами России, но они не хотят ими быть — вот что важно. Значит, задача гораздо фундаментальнее и сложнее, чем публично представляет власть.

В исследовании уровня эмпатии населения к государственной политике (2012) были затронуты и межэтнические отношения в России — большинство не считает их нормальными.

Вот данные исследования 2012 года: «Для ответа на вопрос: “Какие отношения между различными нациями являются, с Вашей точки зрения, нормальными?”, была предложена пара: “равенство / каждая нация должна знать ‘свое место’, потому что равенство наций невозможно”. Соответственно, последовал вопрос о степени “нормальности” данных отношений в современном российском обществе. По данной системе были получены следующие результаты. Отношения между различными нациями должны складываться по принципу равенства (77%), 23% считают, что каждая нация “должна знать свое место”. Отношения между нациями в сегодняшней России не являются нормальными по оценкам 82% респондентов. Соответственно, 18% опрошенных сограждан сочли такие отношения соответствующими норме…

Неравенство наций в современном российском обществе зафиксировано нашими респондентами, то есть данная система общественных отношений также являет нам пример нормативного диссонанса — реальность слишком резко расходится с представлениями о ней».

Причинами всех этих проблем в «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года» названы «глубокие общественные преобразования при формировании в современной России свободного открытого общества и рыночной экономики». Но хорошо известно, что большинство населения считает эти преобразования причиной национального бедствия. Как же можно сплотить нацию — систему «отношений горизонтального товарищества» — при диаметрально противоположных оценках ситуации властью и населением!

Две части России — господствующее меньшинство и большинство населения — уже живут в разных мирах, с разной совестью.

И эти части расходятся, а власть вместо разрешения этого противоречия пытается сплотить эти две общности риторикой, хотя это уже невозможно.

Все это — ключевые вопросы, которые определяют вероятность успеха программы нациестроительства.

--------------------------

[1] Телевидение этой функции выполнять не может, печатный текст и экран принципиально различны как носители информации.