Из мемуаров маршала артиллерии Яковлева НД о первом дне войны

Из мемуаров маршала артиллерии Яковлева НД о первом дне войны.

События 22 июня врезались в память советских людей, не только тех которые непосредственно увидели и испытали на себе воздействия немецких войск в первые часы войны, в первый день войны, но и тех, кто был в далеком тылу и не слышал грохота выстрелов, разрывов бомб-снарядов, воя сирен, рева двигателей танков, самолетов. Час, когда люди узнали о начале войны, резко разделил их жизни на две разительно отличающиеся друг от друга части, до и после. Произошло событие глобального масштаба. Почти все люди весьма подробно запомнили события того трагического дня, все помнили о том как они узнали о начале войны, куда пошли, что говорили, что делали в этот день.

Однако в мемуарной литературе многие, особенно высшие должностные лица страны очень скупо пишут о событиях первого дня войны. А ведь они были в центре событий. Некоторые из них вообще события 22 июня упускают в своих мемуарах, как например Нарком финансов Зверев Арсений Григорьевич в своих мемуарах вообще не оставил ни каких сведений о первом дне войны. Зверев АГ умер в 1969 году, а мемуары были изданы в1973 году, уже после его смерти, т. е. скорее всего он написал о первом дне войны, Зверев АГ не мог начисто забыть этот день. Просто редактор при подготовке книги к изданию убрал эту часть его воспоминаний. Это означает то, что в 1973 году, когда публиковались мемуары Зверева АГ, что для власть предержащих в Советском Союзе эта часть его мемуаров была очень неудобна и нежелательна.

Определенный интерес представляют воспоминания маршала артиллерии Яковлева НД о первом дне. В своих мемуарах он написал следующее:

«21 июня около 14 часов приехал в Москву. Буквально через час уже представлялся наркому обороны Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко.

В кабинете наркома как раз находился начальник Генштаба генерал армии Г. К. Жуков. Мы тепло поздоровались. Но С. К. Тимошенко не дал нам времени на разговоры. Лаконично предложил с понедельника, то есть с 23 июня, начать принимать дела от бывшего начальника ГАУ Маршала Советского Союза Г. И. Кулика. А уже затем снова явиться к нему для получения дальнейших указаний.

Во время нашей короткой беседы из Риги как раз позвонил командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал Ф. И. Кузнецов. Нарком довольно строго спросил его, правда ли, что им, Кузнецовым, отдано распоряжение о введении затемнения в Риге. И на утвердительный ответ распорядился отменить его.

Продолжения этого телефонного разговора я уже не слышал, так как вышел из кабинета наркома и из его приемной позвонил Г. И. Кулику. Тот согласился начать сдачу дел с понедельника, а пока предложил к 20 часам приехать в ГАУ и неофициально поприсутствовать на совещании, связанном с испытаниями взрывателей к зенитным снарядам.

На совещании собралось около 30 человек военных и гражданских лиц. Для меня все на нем было ново. Примостившись в углу кабинета, я с недоумением осматривал непривычные штатские пиджаки среди гимнастерок военных. И это можно было понять, ведь за моими плечами было почти двадцать пять лет армейской службы с ее известным порядком и формой обращения. А здесь...

Г. И. Кулик почему-то ни с кем меня не познакомил. То ли потому, что, являясь заместителем наркома обороны и Маршалом Советского Союза, не счел удобным это сделать. Ведь он-то, видимо, хорошо понимал, что сдает должность начальника ГАУ вопреки своему желанию. И кому! Какому-то малоизвестному генералу из войск! Поэтому, вероятно, и счел, что ему не к лицу рекомендовать такого преемника.

Но это, как говорится, было его дело. Важно, что я все-таки присутствовал на данном совещании.

Г. И. Кулик вел совещание с заметной нервозностью, но высказывался крайне самоуверенно, вероятно надеясь, что авторитет его суждений обязан подкрепляться высоким служебным положением и званием маршала.

Слушая путаное выступление Г. И. Кулика, я с горечью вспоминал слышанное однажды: что он все же пользуется определенным доверием в правительстве и прежде всего у И. В. Сталина, который почему-то считал Г. И. Кулика военачальником, способным на решение даже оперативных вопросов. И думалось: неужели никто из подчиненных бывшего начальника ГАУ не нашел в себе смелости раньше, чем это уже сделано, раскрыть глаза руководству на полную некомпетентность Г. И. Кулика на занимаемом им высоком посту?

Но тут же утешил себя: а все-таки нашлись смелые люди! Справедливость-то восторжествовала!

Была уже глубокая ночь, а совещание все продолжалось. Теперь высказывались военные и гражданские инженеры. Первые давали свои оценки взрывателям, вторые — свои. Спорили подчас довольно остро. Г. И. Кулик не вмешивался, сидел молча, с безразличным выражением на лице. Я тоже вскоре потерял в потоке жарких слов нить обсуждения, да честно говоря, мне в общем-то и не была известна суть дела. К тому же и просто устал. Так проспорили до начала четвертого утра 22 июня. А вскоре последовал звонок по «кремлевке». Кулик взял трубку, бросил в нее несколько непонятных фраз. Со слегка побледневшим лицом положил ее на рычаги и жестом позвал меня в соседнюю комнату. Здесь торопливо сказал, что немцы напали на наши приграничные войска и населенные пункты, его срочно вызывают в ЦК, так что мне теперь самому надо будет вступать в должность начальника ГАУ. И действительно, Г. И. Кулик тотчас же закрыл совещание и уехал.

Я остался один в кабинете начальника ГАУ. Стал думать, что же мне теперь делать, с чего начинать. Никого из личного состава в управлении, кроме дежурных, не было.

Между тем за окнами светало и если принять во внимание сказанное Куликом, ШЛА ВОЙНА. А телефоны молчат. Позвонил сам наркому, затем — начальнику Генштаба. Пробовал связаться с Н. Ф. Ватутиным (с февраля 1941 года назначен 1-м заместителем начальника Генштаба по оперативным вопросам и вопросам тыла), Г. К. Маландиным (с февраля 1941 года — начальник Оперативного управления Генштаба). Словом, со всеми, кого знал (причем близко знал) по работе в КОВО. Все в ЦК. Что же делать? И почему Кулик не объявил о начале войны ответственным товарищам из промышленности, в том числе и наркомам, присутствовавшим на совещании? Да и отпустил их, не представив меня...

Ведь если Германия напала на нас, то за ней последуют Италия, Финляндия, Румыния, Венгрия...

Еще не известно, как поведет себя Япония... А это уже большая, огромная война. А Москва, столица нашей Родины, спит. А там, на западной границе, уже идут бои. Льется кровь красноармейцев. Фашисты наверняка бомбят наши приграничные города, противовоздушная оборона которых отнюдь не несокрушима...

Вызвал недоумевающего дежурного, объявил ему, что являюсь новым начальником ГАУ, и потребовал от него список руководящего состава управления. Он еще больше смутился, когда я распорядился вызвать на 10 часов своих заместителей. На неуверенное напоминание, что сегодня же воскресенье, резковато подтвердил свое распоряжение. Дежурный вышел.

Ровно в 10.00 ко мне зашли генералы В. И. Хохлов, К. Р. Мышков, А. П. Байков, П. П. Чечулин, комиссар И. И. Новиков. Объявил им о вступлении в должность, познакомился и передал, что сегодня рано утром немецко-фашистские войска без объявления войны напали на нашу Родину. Это сообщение буквально ошарашило моих заместителей...

Но личные эмоции — потом. Потребовал от генерала А. П. Байкова, ведавшего организационными вопросами, показать мне план ГАУ. Но оказалось, что этот план хранится в Генеральном штабе у генерала П. А. Ермолина.

Приказав заместителям вызвать весь личный состав на службу, поехал в Генштаб к генералу Ермолину, а затем, вернувшись в ГАУ, вновь собрал заместителей, распорядился, чтобы аппарат управления занимался текущей работой. Сам, попросив А. П. Байкова набросать мне схему организации ГАУ, углубился в ее изучение.

Одновременно приказал представить данные, какими запасами вооружения и боеприпасов располагает на сегодняшний день ГАУ.

Да, по-разному встретили эту страшную войну советские люди. Одни уже на рассвете 22 июня 1941 года вступили в схватку с наглым врагом. Ну а я, профессиональный военный, генерал-полковник артиллерии, сидел в эти часы в громадном пустом кабинете, пока еще схематично знакомясь с работой вверенного мне огромного ведомства — Главного артиллерийского управления».

О том же времени Василевский уже в своих мемуарах пишет, что «…Все работники нашего Оперативного управления без каких-либо приказов сверху почти безотлучно находились в те дни на своих служебных местах.

В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г. К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву (ту самую, знаменитую Директиву №1) в адреса командования ЛенВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО и ОВО». Тоже не очень понятно, как это весь огромный коллектив в несколько сотен генералов и офицеров, входивших в состав из более десятка управлений Генштаба, принялся в «срочном порядке» передавать директиву. Наверное, передачей директивы (если она действительно была), занималось несколько сотрудников Генштаба - шифровальщиков и связистов, человек десять и не более. Однако, как бы то не было, но согласно мемуарам Василевского можно заключить, что основная часть офицеров Генштаба была на службе, т. е. Генштаб работал, нес службу в ночь с 21 на 22 июня 1941 года почти в штатном режиме. Даже не потребовалось кого-либо вызывать из дому. Это несколько согласуется и с мемуарами Жукова, где автор отмечает, что в ночь на 22 июня 1941 года работникам Генштаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. А вот генералы, офицеры и сотрудники ГАУ в это время все отдыхали, как будто это другое государство и к Наркомату обороны СССР не имеет отношение. Кстати в аналогичном положение оказалось и Автобренетанковое управление РККА (ГАБТУ КА), где генералов и офицеров тоже 21 июня отправили отдыхать, оставив в управление только дежурных.

Здесь вызывает удивление, что делал, чем занимался новоиспеченный Начальник ГАУ РККА почти с начало 4-ого часа ночи до 10 часов 22 июня 1941 года, т.е. почти семь часов. Ведь он был уверен, что началась война. Не мог же он почти семь часов просто слонялся от нечего делать по огромному кабинету и пустым коридорам ГАУ. Наверное, не завалился же спать на диване в кабинете. Даже навряд ли просто сидел и переживал почти семь часов, так как на западной границе «…льётся кровь красноармейцев». Ну, позвонил в четыре адреса наиболее близким товарищам, а они все были в ЦК. Однако в своих мемуарах Жуков пишет, что он всю ночь просидел в кабинете у Наркома обороны вместе с Тимошенко и в ЦК их не вызывали, и они в ЦК не ходили. Кто-то из маршалов-писателей или Жуков, или Яковлев НД соврал, а может оба наврали.

Яковлев НД знал же, что случилось неординарное событие – началась война, все его товарищи, несмотря на ночное время и ранний час воскресного дня на службе, что-то срочное, чрезвычайное делают, решают, одним словом уже воюют. А он, профессиональный военный, генерал-полковник артиллерии, отсиживается в тишине кабинета Начальника ГАУ.

Почему Яковлев НД не поехал в Наркомат обороны, чтобы более подробно выяснить обстановку, узнать масштабы события, более конкретно определить свои задачи, а также и направления по их решению, в сложившейся чрезвычайной обстановке. Почему не поехал в Генштаб, ведь там сам Начальник Генштаба и Первый заместитель Начальника Генштаба, и Начальник Оперативного управления были для Яковлева НД близкими знакомыми, сослуживцы по КОВО, включая и самого Наркома обороны. Да и само назначение Яковлева НД на должность Начальника ГАУ было произведено по инициативе Тимошенко и Жукова, как он отметил в своих мемуарах «…был уверен, что мое назначение начальником ГАУ не обошлось без их непосредственного участия». Кроме как с вышеперечисленными сослуживцами Яковлев НД также был хорошо знаком и с «…начальником бронетанковых войск РККА также был наш, «киевский», — Я. Н. Федоренко. Выходцем из КОВО являлся и Я. М. Хотенко, возглавлявший сейчас Центральное финансовое управление, строительством руководил А. В. Хрулев, кипучей энергии человек». Круг московских знакомых будущего маршала артиллерии состоял из весьма высокопоставленных военачальников РККА. Похоже, в этот момент, все они тоже «были в ЦК» и не могли поделится с генерал-полковником какой-либо информацией о текущем моменте.

Генерал-полковнику Яковлеву НД тогда было сорок два года. По мнению сослуживцев, он был энергичным, деятельным человеком, с большими организаторскими способностями, а не каким-нибудь безынициативным чиновником, который почти семь часов сидел бы и ждал команды, и без команды ничего не делал бы или каким-нибудь служащим-исполнителем пенсионного или предпенсионного возраста, озабоченным состоянием своего здоровья. С чем же связана такая «полная бездеятельность» генерал-полковника. Почему он решил начать работать, воевать только с 10 часов утра. Почему Наркомат обороны и Генштаб в полном составе якобы работали всю ночь с 21-ого на 22-ое июня, а сотрудники ГАУ были отпущены отдыхать. Скорее всего, сотрудники Наркомата обороны и Генштаба тоже отдыхали, как в приграничных округах, где в вечером 21-ого июня, за несколько часов перед войной все военнослужащие были отпущены отдыхать и в частях были оставлены только дежурные офицеры по штатам мирного времени.

Это связано с тем, что в Москве, в Кремле в этот момент шла активная борьба за власть в стране при использовании всех средств, которые возможны и доступны при дворцовых переворотах. И, разумеется, генерал-полковник Яковлев НД принимал в этом активное участие. Естественно был он в команде генералов под руководством Жукова и Тимошенко. Дело, которое они выполняли в ночь с 21-ого на 22-ое июня, с 3 до 10, носило противоправный, антиконституционный характер и поэтому в мемуары не попало. К десяти часам ситуация более-менее стабилизировалась, дворцовый переворот не удался и генералы-руководители вернулись на свои рабочие, служебные места. Военные ведомства, наркоматы, партийные, правительственные учреждения заработали в режиме, который более соответствовал условиям начавшейся войны.

Правда, есть одна довольно часто встречающаяся особенность, мемуары Яковлева НД были опубликованы в 1981 году, а второе издание вышло в 1984 году, т.е. намного позже смерти их автора, который умер 9 мая 1972 года.