"Бабушка гляньте, черные коршуны летят"

"Бабушка! Гляньте: чёрные коршуны летят..." (Детство, опалённое войной) Все мое детство и школьные годы прошли в хуторе Журавлев Орловского района Ростовской области, в большой крестьянской семье. Из детей самым старшими был брат – Долгов Леонид Петрович, 1931 года рождения, сестра - Долгова Тамара Петровна, брат - Долгов Николай Петрович, я – Долгов Михаил Петрович. Частично тоже на иждивении находились наши двоюродные братья Виктор Мозговой и Остапченко Виктор, а также двоюродная сестра Людмила, а в 1945 году родилась самая младшая - сестра Долгова Лидия Петровна. Все семейные заботы легли в годы войны и позже на хрупкие женские плечи моей бабушки – Остапченко Акулины Митрофановны и моей мамы – Долговой Анастасии Федоровны, которая гнула спину в поле с раннего утра и до позднего вечера. Денег в то время не получали, и кормиться приходилось, за счет приусадебного хозяйства: держали корову и три овцы с ягнятами; выращивали фрукты, овощи, сеяли кукурузу. Зерно, полученное на заработанный трудодень, мололи на мельнице в хуторе Комарьков, Вспоминая те, уже далекие, а по памяти - близкие годы Великой Отечественной войны, которые у меня в душе остались на всю жизнь. Я все-таки не помню, как в 1941 году, в первые дни войны, ушел на фронт мой отец – Долгов Пётр Калинович, как бабушка провожала своих сыновей – Остапченко Петра Федоровича и Георгия Федоровича. А вот как пришла в наш хутор эта проклятая война - помню до сих пор, а некоторые подробности того периода - особенно. В один из летних жарких дней мы с бабушкой во дворе дома складывали «кизяки» (топка на зиму), приготовленные из коровьего навоза. Вдруг неожиданно я увидел, что со стороны села Каменная Балка, по-над балкой, над камышами и садами, летели Б нашу сторону, как мне показалось тогда, огромные черные коршуны. (Малых детей родители пугали степными орлами, что могут их унести, как случалось это с маленькими ягнятами, и мы боялись отлучаться далеко от дома в степь). Я, перепуганный, крикнул: «Бабушка! Гляньте, какие коршуны летят!» Она как встрепенется, и говорит тревожным голосом: «Да, это летят коршуны, с железным клювом...». С нарастающим гулом и шумом они пролетели в сторону хутора Комарьков и начали там тарахтеть, на что бабушка сказала: «Куда-то стреляют». Потом стихло все, словно перед большой грозой. То были фашистские самолеты. Вскоре, по дороге, поднимая пыль, показались люди на мотоциклах в серой одежде, с оружием за спинами. Они промчались по нашему хутору. Следом, появились большие машины с людьми в кузове, также в сером, и с оружием. Я стоял, смотря на это зрелище из-за угла сарая, недоумевая: куда они едут с таким шумом и так спешат, с громким говором между собой, непонятной музыкой, доносившейся из кузова машины? А по хутору от колес поднялась пыль неимоверная. Бабушка очень переживала за маму, которая была на работе по засыпке зерна в амбары, в хуторе Комарьков, и за мою сестру и старшего брата, не вернувшихся еще из школы. Но к концу дня, слава Богу, возвратились все домой живыми и невредимыми, очень перепуганными и взволнованными. Этот страх, переживание за наше будущее настолько отразились на мне, врезались в мою душу, что в одночасье я почувствовал себя не по годам повзрослевшим. Пришла беда. Вечером мама рассказала, как, внезапно налетевшие самолеты начали строчить из пулеметов. Как она с женщинами пряталась за амбары. Как стоявшая привязанной возле амбара лошадь бригадира была убита, а раненный в заднюю ногу бык дергал ногой и глухо мычал возле бочки с водой. Как после налета прятавшиеся женщины бросились разбегаться по домам, а мама с другими женщинами шла балками, садами домой, в хутор. ....Еще, с тревогой душевной, вспоминаю, как осенним дождливым днем по нашему хутору шли в сторону Сталинграда немцы. (Из разговоров взрослых, мне еще тогда заполнилось, что под Сталинградом идут тяжелые бои). В том же направлении, к Сталинграду, ехали на бричках-«румынках» румынские солдаты. Все это войско остановилось в нашем хуторе на ночевку, остановились солдаты и у нас в хате.

Нас же выгнали в сарай. Видел, как румынский солдат что-то показывал бабушке, жестикулируя руками. Потом она говорила, что румынские солдаты, в большинстве своем, не хотели воевать с русскими, но немцы их заставили. Уходя из хутора, румыны зарезали нашу корову, бабушка вступила было в борьбу за корову, но один из солдат (то ли немец, толи румын) наставил на бабушку автомат. Лишь благодаря находившемуся рядом другому солдату, который успел отклонить автомат товарища в сторону, очередь прошла мимо бабушки. И эта сцена врезалась в мою память на всю жизнь. Так мы остались в зиму без нашей кормилицы-коровки. У нас на глазах слезы: такую потерю переживали, а мама ушла в сарай, горько плакала там... Зима пришла холодная, на редкость морозная и снежная. Из хаты немцы, как я говорил, нас выгнали, и зимовали мы в погребе, с тускло горевшим самодельным светильником из немецкой гильзы. Очень хорошо помню, как наши войска начали гнать немцев. А немцы нас повыгоняли из погребов, и мы ушли далеко от дома, на другой конец хутора. Там, в заброшенной землянке, мы и некоторые наши хуторяне, постелили солому на земляной пол. Там и переждали, пока наши солдаты не выбили немцев из хутора. Помню в землянке внезапно разрыдавшуюся маму. Как потом оказалось, какой-то мужчина маме сказал, что она успела-таки увести своих выродков из дома, иначе нас уже готовились расстрелять, всю семью за отца - советского офицера, воевавшего с немцами. (А меня, самого младшего, и немцы, и полицай отдельно спрашивали: жив отец или убит?) Я отвечал: «Пук - пук!», что означало - «убит на войне». Так учила меня мама отвечать, если будут спрашивать об отце. Может и это спасло нас от расстрела. Много ужаса, голода-холода пришлось пережить нам, детям войны. Но дети есть дети, и мы, когда немцев погнали дальше, возились в окопах, собирали патроны, а потом в одном из окопов разжигали костер из курая (перекати-поле), бросали туда патроны и, отбежав - ждали, когда начнут взрываться. Это было интересно и забавно. Однажды в степи мы взорвали найденный в окопе снаряд. За такие деяния нас очень строго тогда наказывали. И вот после очередной «забавы» мы удовлетворенные, возвращались домой, а день был очень теплым и солнечным. Вхожу во двор и вижу, как у сарая сидит бабушка и так горько плачет. Я подошел и спрашиваю: «Бабушка, чего Вы плачете?», а она мне говорит «Война закончилась, погибли на войне мои сыночки и никогда с войны не вернутся домой», - потом быстро встала, и вынесла из кухни, наскоро испеченные пирожки с бураком: «Помяни их».До сих пор, вспоминая те, времена, говорю себе. Если бы, Земля не впитывала пролитые бабушкой Акулиной Митрофановной слезы, за ее прожитые годы, их хватило бы на то, чтобы в них искупаться. Мама в это время была еще в степи, на работе. Вот так, с бабушкой, я встретил первые часы той проклятой войны, и первым услышал от бабушки об её окончании. И радость - и горе. Вот так, со слезами на глазах. За годы войны, страданий я повзрослел. И после освобождения от немецких захватчиков детям с родителями пришлось работать от зари до зари, восстанавливая разрушенное хозяйство в колхозе и дома. Низкий поклон родителям, сумевшим в те тяжелейшие годы оккупации спасти нас - детей войны. К великому сожалению, нет уже в живых бабушки и мамы, отца, - Царство им Небесное. (Недавно, из жизни ушёл и старший брат Леонид): пусть земля будет им пухом. В настоящее время я, жена - Валентина Ивановна, мои братья и сестры - уже пенсионеры. - За честный труд, отмечены правительственными наградами, каждому из нас присвоено звание «Ветеран труда». Хочется поздравить всех жителей Орловского района (и хутора Журавлёв) с этим знаменательным днем - освобождения Орловского района от немецко-фашистских захватчиков, пожелать мирного неба над головой, здоровья, долгих лет жизни. 20.02.2015 год. Михаил Петрович ДОЛГОВ, Ветеран труда, пенсионер, гор. Пролетарск. :