И еще об Освенциме. Послесловие

Бывший узник Освенцима – о Крыме, Донбассе, георгиевских ленточках, Владимире Путине и Петре Порошенко

Харьковский профессор Игорь Малицкий родился в 1925 году. В 1938-м его отца, командарма Красной Армии, расстреляли. В войну Игорь Малицкий попал в плен и прошел четырех немецких концлагеря: Терезин, Освенцим, Маутхаузен, Линц 3. На его руке – ​ лагерный номер: 188005.

Игорю Федоровичу 90 лет, но он продолжает преподавать.  В конце января он участвовал в торжественной церемонии в честь 70-летия освобождения Освенцима, встречался с президентом Петром Порошенко. Желто-синяя украинская ленточка на его лагерной робе возмутила российских ура-патриотов. "Дедушка и не в курсе, что ему "повесили", "А нафига у узника на фото хохляцкая ленточка на одежде?" – пишут комментаторы из России.

В интервью Радио Свобода, вспоминая Вторую мировую войну, Игорь Малицкий размышляет о том, как предотвратить новую катастрофу.

– Игорь Федорович, вы пережили самую страшную войну в истории человечества. Сейчас даже вполне уравновешенные эксперты говорят о том, что есть опасность новой большой войны с применением ядерного оружия. Вы считаете, что эти опасения обоснованы или такого быть не может?  

– Конечно. Начать войну легко, закончить ее трудно. Кто-то меня спрашивал, когда кончится война, я сказал: когда у обоих президентов, российского и украинского, повернутся правильно мозги, тогда она и закончится. А если будет у одного туда, у другого туда, то она может закончиться расколом не стран, а всей Земли, как планеты. Я вижу,  что наш президент больше склонен добиваться мира. А как тот думает, я не могу сказать, пускай россияне скажут.

– Еще год назад трудно было представить, что эта война начнется. Кто виноват в том, что это произошло?

– Виновных будут искать историки. Виноваты во многом и наши очень. Политики не должны начинать свою власть с кнута. А если начинать ее с кнута, то кто-то ответит палкой. Вот и получилось, первый декрет – отменить русский язык. И довоевались, что Крым сдали. Конечно, россияне хотят пробить дорогу из России в Крым через сушу. Давай поднимать Донецк. Это страшное дело.

– Вы считаете, что была возможность не отдавать Крым?

– Конечно, можно было не отдавать. Крым окружен морем, войск было, как в Брестской крепости. Брестская крепость два месяца держалась против немецких дивизий и не сдалась без боя. Конечно, крови я не хотел и не хочу. Взяли они испугом, тоже нужно было пугать как-то. Пускай бы думали, на то они взяли власть, чтобы думать головой и не довести до третьей мировой. Смотрите, какая в России агитация идет: что ни украинец, то бандеровец. У меня отца расстреляли в 1938 году, но я же не пошел к немцам ввиду того, что я ненавижу правительство. У меня и сейчас, и тогда родина. Люблю я нашу власть, не люблю я нашу власть – это мое дело, но есть моя Украина, за которую я страдал, за которую я воевал.

– Вы знаете, что ожесточение дошло до того, что, когда вы появились в Освенциме с желто-синей ленточкой, в России некоторые люди восприняли  это  как нечто возмутительное. Вы знаете, какие споры разгорелись из-за этого?

– Пускай зайдут ко мне в квартиру, посмотрят портреты. Мой дед, он дважды георгиевскими крестами награжден с этими ленточками, и возле него эта ленточка. Вот мой отец, командир Красной армии, у него георгиевская ленточка. Мама – майор медицинской службы – георгиевская ленточка. У меня – георгиевская ленточка. Мой лучший друг и родственник, майор, герой Советского Союза, тоже георгиевская ленточка. А на шкафу два флага украинские. Я живу в Украине, я российский флаг сюда не поставлю. Отец мой воевал с белыми в Красной армии, у них был триколор. А у вас Власов предатель нашей родины бывшей, генерал, организовал Русскую освободительную армию, тоже триколор. Так что, я должен вас ненавидеть всех за этот триколор? Ваше государство приняло этот флаг, ну и хорошо, и гордитесь, что это ваше государство, а я горжусь своего государства флагом двухцветным. Учтите, что у республики украинской в 1918-м тоже был такой, только наоборот полосы. Пока существует государство Украина, это его отличие. А я гражданин Украины – это мое отличие.

– Российские телеканалы вы смотрите?

– Приходится иногда посмотреть, когда я езжу в Белгород к дочери. Наши тоже часто говорят глупости. Пока будут развивать такую ненависть украинцев к москалям, а москали против бандеровцев, вот и будет такая штука. Разве умные политики это сделали бы? Говорю я на 11 языках, мои родные языки – украинский и русский. Я разговариваю на русском языке, еду к родственникам в село, на украинской мове балакаю. И думаю я на украинской мове и на российской мове. Могу свободно переходить с украинского на русский, с русского на украинский. Самый красивый украинский язык – где мои родители родились, село Андрусивка.

– Российское телевидение уверяет, что в Харькове сильны национальные противоречия. Это неправда?

– Неправда. У меня друзья русские. И в академии, где я работаю, полно русских. Пойдите, спросите, у нас есть где-нибудь, что ты украинец, а ты русский? Каждый год мы собираемся 11 апреля, в Международный день освобождения фашистских концлагерей, туда приходят студенты со всех вузов, люди приходят в полосатой одежде. Мы рассказываем, что такое фашизм, что такое национализм, что это самая страшная штука. Показываем фильмы, что делали нацисты в нашей стране и в Европе. Я не понимаю, как нация культурная могла дойти до такого! Я папе римскому сказал, он тогда был еще кардиналом в Германии, я встречался с ним, он меня спрашивал, какой я веры. Я сказал, что мои родители с обеих сторон православные, а я ярый безбожник. Он сказал: почему? Я ему ответил: я лично выносил грудных детей из газовой камеры, которые еще не умерли. Их брали за ножки, об землю и в ту же самую кучу. Где же был Бог, когда убивали этих ангелят, они еще никто, они никакой веры, никакой нации – это маленький, только родившийся человечек.

Где же был Бог? Он меня спросил, конечно: но без Бога же нельзя? Я ему ответил: у меня есть Бог. Бог у меня природа, которая кормит человечество, и женщины, которые продолжают род человеческий. Вот мои богини и бог. То, что мы, мужики, пережили (я мог себя считать мужиком, мне было 18-19),  то же самое пережили женщины. Нам, чтобы мы могли еще работать, 200 грамм хлеба на день давали и баланды. Попробуй, поживи на это все время. Эти изнеможенные, полуживые люди знали, что им конец все равно, на проволоку, на пулеметы пошли с палками, с камнями, прорвались через эту ограду и пошли навстречу Красной армии. Немногие дошли. Из нашей группы только 11 человек. Вот и я среди этих 11 человек дошел, под Веной встретил своих и сразу сел на танк в полосатой одежде, и пошел вперед на этом танке. В моей батарее артиллерийской было 7 национальностей, никто никогда никого не называл черножопым, хохлом, москалем или кацапом, не было такого. Мне жизнь дважды спас еврей, Иосилевич знаменитый, руководитель подполья. Русский офицер Федор Громов вместо того, чтобы мне впороли 25 ударов плетью на козле (я бы там и остался, не встал), он принял за меня вину и сам получил за меня. А когда зубов у меня не стало – повырывали, повыбивали, – дали кушать брюкву, я не то что жевать, я откусить не мог. Вы представляете, голодному человеку иметь во рту пищу и не проглотить ее, какая это мука. И вот человек, грузин по национальности, жевал мою брюкву и давал прожеванное мне, чтобы я ел. Понимают сейчас эти люди, которые воюют друг против друга, или те, которые сидят в верхах, в Кремле, у нас в Киеве? Там только кричат: "Иди, стреляй. Это хохлы, это бандеровцы, бей их". Это же идиоты и там, и там. Не надо на одних валить, обе стороны виноваты. Надо найти умных людей, их очень мало. Не верю я Турчинову, не верю я Яценюку, верю я только президенту, потому что мне пришлось лично с ним встретиться, и я увидел: бедный президент, я как гляну на ваше лицо, оно уже посинело. В такой ситуации тяжело, конечно.

– Игорь Федорович, без возвращения Крыма нельзя остановить эту войну? Вижу, вас очень огорчает то, что произошло в Крыму.

– Конечно, очень огорчает. Почему Крым вошел в Украинскую республику? Хрущев подарил. Крым был ярмом на шее у всего Советского Союза. Воды нет, засухи, дотации и тому подобное. Я не скажу, что он очень умный человек, но все-таки задумался: давайте он уйдет в Украину. Сразу сделали канал Днепро-Крым, воду провели. Крым стал оживать. Когда закончилась Вторая мировая война, было решение о том, что все, хватит воевать. Те границы, которые есть, так и оставить. Так не трогайте! Многие в России не приняли новую украинскую власть. Но, ребята, давайте мы будем у себя дома решать сами, будем голосовать еще раз, будем возмущаться, переизбирать и так далее, но не лезьте, не надо этого делать. Не надо возбуждать народ в нашей стране. Я им привожу в пример Чечню. Я был против того, чтобы Чечня отделялась. Это была Россия, пускай она и будет. Каждый политик хочет стать Наполеончиком, а у народа, в особенности молодежи, националистические идеи очень сильны. Это все знают по Гитлеру, на этом он сыграл. Я президенту сказал, когда мы встретились, он мне вручал медаль: вы знаете, у меня к вам просьба. Посмотрите, сколько  молодежи, детей польских, немецких, итальянских гурьбой ходят за мной, я рассказываю, показываю. А где украинские дети? Приведите, они увидят горы детской одежды, женских волос 80 тонн, представьте, сколько женщин было уничтожено, кастрюли лежат, детские коляски – это те, которые были сожжены там. Посмотрите, как это было. Вот эти крематории, собачьи будки, как мы называли, камера полметра на полметра, внизу, как в собачьей будке дверка, туда загоняли заключенного, закрывали и потом приходили через 15-20 дней. Я думаю, вы понимаете, что там уже живого человека не было, там был труп. Вот там это осталось, пускай бы посмотрели, чтобы они потом знали, что такое фашизм и национализм, что нет плохих  наций, что есть плохие люди.

– Если бы вы встретили в Освенциме Путина и смогли поговорить с ним так, как с президентом Порошенко, что бы вы ему сказали?

– То же самое сказал. Русских детей там тоже нет. Вот если бы встретились русские дети здесь и наши дети, они бы не дрались. Вы знаете, честное слово, они бы не дрались, они бы вместе ходили и смотрели. Неужели вы не можете вместе решить этот вопрос? Во-первых, отдать Крым. Просто сказать, что это была ошибка, и вывести свои войска оттуда. Их нечего уговаривать, им надо только дать указание, все это прекратится.

– А с Донбассом что делать?

– Путину нужно дать указание не присылать туда оружие. Вы думаете, я обиделся на тех, которые пишут: как это так, ветеран надел желто-синюю ленточку? Нет. Разве на придурков можно обижаться? Я посмотрел, там намного больше положительных откликов. Даже мне из России женщина написала: "Слава вам большая за то, что пережили, не каждый сможет. Я просто возмущена тем, что делает Россия". Это же оттуда пишут, есть там умные люди. Нас было 266 по области, сейчас осталось 18 свидетелей, а из Освенцима я один, больше нет. Я не хочу, чтобы молодежь, чтобы народ переживал то, что я пережил. А сейчас переживают целые районы, целые области. Это кошмар. Разве я мог подумать, когда я вырвался из того ада, что будет ад, небольшой, конечно, адик, но ад у нас на востоке Украины? Где берутся такие люди? Черт его знает. Где взялась банда, которая девушку изнасиловала, а потом сожгла на костре? Из таких и формируют банды.

– Вам люди, которые пришли к власти в ДНР, напоминают этих бандитов?

– Я не могу сказать, никогда никого не обзову никем, если я сам не убежден в этом. То же самое можно сказать: те, кто на Майдане стреляли, бросали камнями, тоже бандиты? Нет, это герои. А те бандиты для них герои.

– А вы сочувствовали Майдану?

– Нет, я не поддерживал: и не против, и не за. А мои дети поддерживали. Конечно, сто раз неправ вшивый наш бывший президент Янукович. Как он стал президентом при своей безграмотности, при своей некомпетентности государственного руководителя? Там вопрос стоял, как больше хапануть. Вот руководитель "Правого сектора", герой Майдана Ярош мне нравится. У него убеждения, говорит на русском языке, и эта Фарион не смеет его упрекнуть. Мужики были дураками, они, наверное, останутся всегда дураками, я и себя к ним отношу. Но из-за этого страдают наши женщины, жены, матери, сестры, дети. Два козла в сказке на переправе через речку не уступали друг другу, пока оба не свалились в воду. Вот и у нас происходит такая штука.