Обещание

Моё знакомство с Любовью Васильевной Марковой случилось в 95 году. Она первая окликнула меня на улице, поскольку я был соседом её отца. Но только лишь через несколько месяцев я понял, почему она так легко пошла на сближение. И ещё я понял (намного позже) истинную причину такого её поведения.

А проживал я тогда в своём огромном деревянном доме в Лучёсе совершенно один, так как моя официальная жена не захотела там со мной находиться. А потому я подал на развод и развёлся ещё в январе.

Я хорошо помню тогдашнее моё состояние. Как это ни покажется странным, я ждал собственной смерти, которая должна была наступить 17 марта, в два часа дня, в 1996 году. Так мне думалось с далёкого времени, когда я ещё находился на своей родине, в Донецке. Что мне тогда взбрело в голову, сам Бог ведает.

Однако была и ещё одна мысль в моём сознании. Мне почему-то очень хотелось встретить добрую-добрую женщину...

Так я и познакомился со своей соседкой Любовь Васильевной, которая через забор от меня всё-таки не жила, поскольку находилась со своим старшим сыном в двухкомнатной квартире; однако отца своего навещала почти ежедневно. Как оказалось впоследствии – это, в некоей мере, был её стиль, образ жизни. Тем более что с родительским домом её связали намертво и трагические события.

Это – второе стихотворение из цикла. Тогда, я помню, она уезжала в поликлинику на работу, а я, как бы неизменно, провожал её и встречал. Поначалу, она просила даже меня, чтобы я проехал с ней в троллейбусе – и на нём же возвратился назад. А поскольку нужно было добираться до её районной поликлиники почти через весь город, то, как бы на кольце (закруглении) троллейбуса, мы и прощались. Обычно, до вечера...

Почему она просила меня писать ей стихи, я и теперь не понимаю. Хотя ведь говорил я, что не умею – и пишу только прозу...

Об этом мне не судить, конечно. Вероятно, в ней срабатывало мистическое женское чутьё, которое нам, мужикам, не дано. Можно только сказать, что, всем своим обликом она, буквально, излучала поэзию...

Воистину, мы, мужчины, лишь отражаем или (и) преломляем женское желание. Кто из нас этому категорически сопротивляется, тот рискует никогда не понять женщину.

Обычно, я выходил из домика, садился на проваленное крылечко, и слушал, слушал её. Она никогда не замолкала, но, удивительно, никогда не мешала ни моей сосредоточенности, ни мне. Удивительное и редкое свойство очень немногих людей. Она умела не зацепить во мне никакие болевые точки.

И тогда я всё ещё не знал истинной причины появление неожиданной последней строфы. Часто так бывает, что пишешь как бы на предчувствии, предугадывая прошлое – видимо, витает информация подобного рода даже в воздухе, которым мы дышим.