"Мастер-класс" от Геннадия Катеринина

На модерации Отложенный

Повторяем урок. Но не ради того, чтобы опротестовать недавний, совершенно бездарный опыт, предпринятый Алмой Баян в нашем сообществе «Проба пера». Повторяем мы его для того, чтобы более чётко представлять себе подобие семинарских занятий по обновлению творческого опыта, как такового, присущего в той или иной степени всем нам. Иначе трудно было бы говорить о каком бы то ни было сообществе в затерянных недрах Гайд-Парка.

И в основу этого сегодняшнего опыта мы положим далеко не лучшее стихотворение моё, которое не может вызвать (и не вызывало отнюдь) всеобщего ободрения. Решаюсь я на это преднамеренно, чтобы не поднимать планку собственных возможностей.

Кстати возразят, а почему я взял на себя, мягко говоря, такую неоправданную и незаслуженную смелость? А потому и взял, что не боюсь кривотолков, не чураюсь их. Кроме того, Вячеслав Иванов высказал пожелание, чтобы подобный опыт повторился. Я совершенно не против, а потому и воспользуюсь его предложением. От себя же добавлю лишь то, что есть, безусловно, нечто, что может нас всех объединять. Учитываю даже и то обстоятельство, что найдётся немало тех, кто посчитает, что не позволено никому, непозволительно внедряться в святая святых – нашу (мою!) авторскую кухню. Спорить не буду: в момент приготовления очередного авторского «блюда» на нашей кухне действительно не должно быть никого посторонних, не исключая даже самых близких людей. Но – к сути. Брезгливых сразу попрошу, зажать носы, заткнуть уши и закрыть глаза. А те, кто понимает, по свидетельству Марины Цветаевой (прошу прощения, меня поправили - NB -, за что ей очень благодарен: Анны Ахматовой, кстати, и слова мои в кавычках не точны), «из какой грязи рождаются стихи» – те могут вполне продолжать меня слушать. Итак, мой стих и мой опыт.

Сразу скажу, что в основу этого стихотворения легло такое вполне естественное проявление человеческой природы, как блядство. В данном случае это не просто бранное слово, а точное определение нашего ожидаемого удовольствия, которое мы можем получить в соприкосновении друг с другом. Понятно, что все мы мечтаем о настоящей любви, но её можем встретить крайне редко, а потому и направляемся в несуществующий «дом терпимости» к несчастным по-своему проституткам, чтобы получить пусть и не настоящее, не полное, но блаженство. Любим мы и праздник плоти своей, Господа! Так чего уж стесняться? Понимаю, зачастую это построено на страдании нашей души, но всё же, будем называть вещи своими именами.

И ещё раз хочу повториться. Если не поговорим мы, если хоть как-то не определимся (пусть даже и порознь каждый), то для чего же мы здесь публикуемся, для чего размещаем свои стихи? Для того чтобы быть понятыми, принятыми? Так всё равно этого не дождёмся. А если и получим что, то не более чем процентов на 5. Так почему же мы пишем, для чего (или «зачем», как спрашивал Евгений Гусаченко) – и я повторяю то же самое: для чего? А для того, чтобы всё, что есть в нас самого святого, говорить не стенке, не окружению нашему ближнему, которое давно изучило нас и устало от нас, а говорить – сказать, наконец-то, выразить и выложить – перед собратьями своими по перу. Но, простите, я вынужден возвратиться к проблеме блядства в нашей одичалой жизни. А теперь представляем себе ситуацию.

Поздняя дочка старого отца, которому к моменту её рождения исполнилось под пятьдесят (а родилась она сразу после войны, как потенциальный её отец вернулся с фронта к своей настоящей жене) – поздняя эта девочка родилась и красивой, и одарённой. И прошла она через всё то же самое, через что проходят все девочки, проживающие период созревания в отрочестве, ранней юности своей. Не обошлось и без того, что и отец её, и муж старшей её сестры, рождённой перед войной (разница в возрасте между сёстрами вполне понятна и ощутима), вполне естественно, так или иначе, выразили своё сексуальное к ней отношение, что вполне закономерно и естественно в живой природе. Но в нашей человеческой природе это принято считать за ненормальность. Что ж, культура человеческая всегда была придуманной, заключённой в ту или иную нравственную форму, начиная от страха перед богом и кончая любой идеологией. Для человеческого общества я считаю это вполне разумным и приемлемым.

Но ведь как можно избавить подростка (девочку или мальчика) от подобных потрясений? Практически никак. Ведь не станем же мы ему (ей) доказывать, что это совершенно естественно? Конечно, не станем.

Однако я слишком много позволяю себе экскурсов в сторону. Итак, наша тема – точнее, тема моя, которую я осмелился предложить. К сути же, Господа!

Девочка эта растёт, переживает все те состояния, когда хочется выйти на улицу и лечь посреди дороги, чтобы хоть кто-то обратил на неё внимание. Разрывает нашу плоть, Господа. Если бы не так было, так не написал бы Лев Толстой никакого «Отца Сергия». Но ведь мы не думаем об этом, не думаем. Мы предпочитаем страдать, мы выбираем страдание, чтобы очиститься. Казалось бы, да. Но приходит ли очищение, приходит ли? Нет, оно не приходит к нам. А взамен рождается табу, рождается «святой» запрет даже на наши мысли и чувствования. Мы сместили в себе понятия, мы встали тем самым на путь лжи – и будем лгать отныне себе до самого конца. А зачем?

Когда выросла эта девочка и вышла замуж, то вышла ведь она за такого же слепого юнца, какой была и сама. Кто и кому мог помочь в таком союзе, тем более что в основу их первых взаимоотношений уже была заложена ложь, о которой я только что говорил?

Девочка эта, отныне молодая женщина, рожает одного сына, второго... Но ведь она всё так же остаётся девочкой в своём сознании – чистой, не утратившей ни чувство любви, ни страсти дарить эту любовь. В женской природе любовь – это не расходный материал. Женщина способна любить всегда, любить вечно – потому что любая женщина так же бесконечна, как жизнь, пропускающая нас всех через свою полосу. С одного края мы приходим, вступаем в эту полосу жизни, а с другого падаем или устремляемся к праотцам в поднебесье. Что и кому уготовано, Господа!

И тут наша героическая женщина начинает прозревать. Она видит, что муж её не муж, а просто мужлан, который сопит и кряхтит над нею, а любви-то и нет, нет этой любви!

Да и какая же она женщина, если нет любви! Она даже не знает, не постигает тайну рождения собственных детей, а тут этот отвратительный мужлан. Что будет искать женщина? А будет она искать спасения. Только найдёт ли она его? Она думает, что найдёт. Как и мы с вами думаем, что обязательно напишем. Потому и пишем. Потому и она, женщина, верит, потому и ищет, потому и не устаёт в любви своей. Сказал бы идеальной, так ведь не так. И поэтому снова вспоминаю Марину Цветаеву: «Если бы вы знали, из какой грязи рождаются стихи». (Ах, простите во второй раз: Анну Ахматову). Так что, будем чистоплюйством заниматься или продолжаем дальше?

И пошли измены, и пошли мужчины. И в естестве своём женщина оказалась права. Она идёт, ступает от любви к любви... Но любовь единственна, а потому и переход от одной любви к другой никак не возможен. Хотя, понятно, человек может любить не один раз, но Любовь существует только одна – одна для всех людей на земле – единственная, как Бог.

Наша героиня, понятно, разводится: сколько же может всё это продолжаться? А затем – затем свобода, затем право на мужчин, затем – «любовь», «любовь» и «любовь»... Да разве есть любовь безо всяких кавычек, разве есть она? Конечно, есть. Только мы не принимаем её, не соглашаемся с ней, не миримся с её присутствием. А ведь Любовь не с неба к нам падает – она не подарок, не данность – она состояние нашей души. И если есть она в нас, то и любить нам не надо никого преднамеренно, и, понятно, надобности никакой не возникнет за любовью бегать. Но мы ведь этого не понимаем, мы ведь думаем, что любовь вне нас, она, как товар на лотке, где-то лежит у какого-нибудь торговца на базаре, а мы всё её найти не можем. Нет такой любви, Господа! Так чего же мы ищем, за чем гоняемся? Но позвольте мне снова возвратиться к своей несчастной героине. Ведь не случайно же я и назвал цикл стихов, посвящённый ей, «Летние горести».

Стала героиня наша ездить ежегодно в отпуск, по Домам отдыха, да по кемпингам всяким. И, конечно, мужчины, конечно, короткое отпускное «счастье». Жизнь парадоксальна и трагична, Господа. И всё то, что представляется нам благом, на самом деле, есть самообман наш. И как бы мы ни были обучены искусству общения, обольщения, как бы мы ни восторгались красотами этого мира, не будем, не станем забывать и теперь, в эту самую минуту, что всё это внутри нас.

А дальше – трагедия. В один из таких отпусков, когда героиня наша была награждена путёвкой за границу (а было это тридцать лет назад), младший сын её утонул, ушёл под лёд по весне. Вы только представьте себе эту трагедию. Мальчик, сын её, утонул первоклассником, а старший, который учился тогда в пятом классе, и подтолкнул его в игре, а спасти не мог, потому что сам испугался до смерти - старший брат замолчал навсегда, замкнулся в себе. Что было делать матери: ненавидеть, казнить старшего, потому что тот и толкнул братишку младшего? Что было делать матери, которую из-за границы даже выпустить не могли в связи с гибелью сына? Что было делать бабушке, у дома которой всё это и произошло? Как передать все терзания ребёнка-пятиклассника, который явился «виновником» смерти младшего брата? Понимать, конечно, можно всё, но со стороны. Понимать можно даже трезво. Но можно и молчать. И, наверное, лучше всего молчать. Но только не матери, которая так и не похоронила младшего сына, которого водолазы так и не нашли; только не бабушке, которая казнилась до последних своих дней; и только не старшему братишке, который вырос и обратился к вере в бога.

Такая вот ужасная история. И я написал стихи – можно сказать, первые свои стихи в жизни. Я как бы «похоронил» своими стихами сына этой матери. Но с чего, с чего всё начиналось?

И теперь я признаюсь, что долгие годы не понимал, почему дорога в ад вымощена благими намерениями. Теперь понимаю. Теперь понимаю даже и то, что все наши человеческие страсти приводят к трагедии, как и трагедией оборачиваются все наши поиски любви. Не надо её искать, любовь. Она или живёт в вас или вы очень давно отказались от неё ради себя, ради успеха, ради жизни, которую вы жаждете, но которую никогда уже не получите взамен утраченного дара любить. Наверное, поэтому Иоанн и говорит, что судит меня, человека, за то, что я оставил первую любовь свою. И он прав. И, наверное, поэтому до Ноя и его ковчега человек жил столетия, а теперь десятки лет всего. Потому, что нарушая заповеди, человек сокращает свой век.

И последнее примечание: я не верю в Бога, я не придумываю для себя веру, которой не знаю. А если Бог есть, то он живёт во всех нас без нашей на то воли.

А мастер-класса никакого не будет. Я просто неудачно пошутил. Однако обратил внимание на то, что многие стали писать у нас намного лучше.

 

И "Развязка"... 

Выкрали душу, украли любовь...
— Чувства, — Вы скажете тоже...
Кровь горячей – не холодная кровь:
Значит, Вы были моложе...

Значит, любили не так, как вчера;
Значит, сомнений не знали;
Значит, при свете ночного костра
Вас без стыда раздевали...

Что это я?.. Богом сказано: быть –
Бросят шпаргалку нам с неба:
Птицей взлететь ли, на облаке плыть;
Не разбирая быль-небыль...

И небылицы все Ваши вполне
Я от Господ принимаю –
На коромысле не воду в ведре
Молча усердно таскаю...

А хоть и воду, ответьте же мне:
Как мне нести одиноко,
Если в заплечном порожнем ведре
Так не хватает чего-то?..

Я ведь согласен: побольше воды,
Чтоб, спотыкаясь, не падать;
Чтоб избежать подорожной беды,
Мне два ведра полных надо...

Да Вы не бойтесь: меня не согнуть.
Ложь – та же пытка наградой...
Я напишу что-нибудь, как-нибудь,
Строчкой ломая преграду.

И вспоминая забытое вновь,
Сброшу все к чёрту личины –
Ветку задел и рассёк себе бровь?
Были, скажу Вам, причины...