Крымский рецепт русского будущего

России нужны люди, которые служили бы интересам государства, а не кланам, так как опасность от бюрократии сегодня ничуть не меньше, чем от майдана или от американского проникновения — философ и публицистБорис Межуев рассказал о рождении крымского политика нового типа, преобразующего Россию. 
– Борис, у крымчан взгляд слегка замылен, поэтому скажите, на ваш взгляд, чем и насколько крымская идентичность отличается от российской идентичности? Или скорее даже так: чем крымская русская идентичность отличается от русской идентичности в России? 

— Если говорить о Крыме в контексте событий нынешнего года, то, не скрою, меня поразило присутствие здесь русских людей какого-то нового качества. Людей, соединяющих несомненный русский патриотизм и очень мощную именно русскую идентичность. На Юго-Востоке Украины, мне кажется, больше преобладает советская идентичность: ностальгия по СССР, интернационализму. А в Крыму заметен именно русский патриотизм, сильное сопротивление украинизации, несомненное желание быть только с Россией и даже некоторая амбиция быть чуть больше русским, чем в самой России. 

И всё это — с бесспорным антизападным подтекстом, но не в культурном, а, скорее, в политическом отношении. Еще меня поразила готовность многих представителей крымской интеллигенции отстаивать свои идеи и идти ради них на большие жертвы. К примеру, в критический момент бороться с более трусливыми местными властями ради общей победы. 

Борис Межуев 

В Крыму соединение гражданской культуры с культурой участия победили подданническую культуру. В России же культура участия, общественный активизм, к сожалению, в последнее время ассоциируется только с чем-то прозападным и антигосударственным. В ситуации киевского переворота многие российские оппозиционеры откровенно поддержали майдан, остальные оказались в растерянности. Думаю, все они так и не смогли обрести какую-то ясную политическую идентичность.

– А у нас? 

– А в Крыму живут люди, преданные не просто русскому этносу, а именно всей русской цивилизации. То, что произошло 23 февраля в Севастополе, стало для нас фантастическим явлением, практически чудом. Ведь до этого момента царил траур, окутанный предательством Киева и победой майдана. В Москве было огромное количество скептиков, которые упрекали нашу власть за ту позицию, которую она заняла по отношению к событиям на Украине. 

Многие ждали, что Крымская весна провалится, думая, что номенклатура не позволит развернуться этим процессам — но крымская общественность в мощнейшем патриотическом порыве смогла преодолеть все сложности и добиться своего.

В Крыму я увидел людей, для которых политика является реализацией убеждений, а не способом удовлетворения личных потребностей. 

К сожалению, это явление может быстро сойти на нет – вот это уникальное для современной России соединение демократического этоса и культуры гражданского участия с консервативной политической идеологией. С завершением интеграции Крыма в Россию это противоречие будет так или иначе разрешено. Главный вопрос: в чью пользу? 

Сейчас у нас в Москве — время профессиональных политиков, для которых самым значимым является не выпасть из обоймы, причём, неважно в каком политическом лагере ты находишься. Подобная профессионализация политики испортила многих замечательных людей. Поэтому в России как раз все ждут, что волна национальной демократизации, поднявшаяся в Севастополе, пройдёт по всей стране. 

– Профессионализация политики — знакомое нам по украинским событиям явление. Меня интересует, каким образом русские интеллектуалы (не хочу употреблять слово «интеллигенция») потеряли и патриотизм, и свою реальную гражданскую идентичность, а также перестали чувствовать национальные интересы? 

– Здесь много причин, но главная из них – дикий капитализм. Интеллигентов бросили в дикий рынок, заставили крутиться и, увы, приспосабливаться – во всех смыслах этого слова. На поверхность вышли люди, готовые легко сбросить свои убеждения ради конъюнктуры, понимающие: чтобы остаться на плаву, надо соответствовать общей повестке, так называемому формату и другим внешним вещам. 

Но рано или поздно эти внешние вещи вытеснили всё остальное: взгляд на жизнь стал слишком упрощённым, ценностная деградация усилилась. Если тебе во власти что-то не нравится, ты тут же начинаешь, условно говоря, во всём хвалить Америку, а если тебе Америка не нравится, ты слепо поддерживаешь власть. Тип вдумчивого интеллектуального человека, который способен держать в себе патриотизм — причём не абстрактный, а вполне конкретный — и при этом не быть игровой марионеткой начальства, потерян. 

Посмотрите, например, на наши телепередачи: чтобы в них участвовать в полной мере, нужно выглядеть немножко дураком, а если не будешь, то мгновенно выпадешь из формата. В результате вместо реального диалога разных сторон в России воцарился какой-то псевдодиалог, который совершенно не воспринимают люди. 

– Как же мы здесь все это сохранили?  Читать дальше