Издержки не совсем счастливого детства

 

- К вам лично, уважаемый, у меня нет замечаний. Или притязаний. А вот к вашему положению в обществе - таки да! - крикнула с задором девица Гогельнаум швейцару Эммануилу Абрамовичу Бергману, имевшему далеко не косвенное отношение к самому продвинутому народу на земле.

Швейцар лениво опустил голову, скользнул неодобрительно взглядом по миловидной фигуре девушки. Наряд ее был совсем не по сезону. Собственно, три вещи: нижнее белье (это две) и набедренная повязка из хрен знает чего. Страж заведения для тех, кто не жалеет для жизни, убедительно произнес:

- Милейшая! Я когда-то знал вашего фотера. Он, конечно, не был архангелом. Помнится, даже забывал иногда у себя в карманах вещи совсем не свои. Отчего ж не забыть после хорошей молитвы? Но порядок он время от времени знал и чтил. И голым по тротуарам не порхал, потому как помнил, что человек - не создан для стремления за недозволенным.

Короче, мадам, проплыли аккуратненько левой кормой отсюда в дансинх к Уборевичу! Там примут! Там еще не достигли самого дна понимания. А здесь нечего вилами крутить. Тут люди культурные отдыхают. Те, которым терять нечего. Кроме денег, разумеется..

Девица Гогельнаум, продолжая глупо улыбаться, вдруг, развернувшись, со всего размаха пнула швейцара в пах. Старик тут же свернулся вдвое и тяжело захрипел. Девица сделала патетический взмах бледной от неоновых парадных ламп рукой и театрально произнесла:

- Ви знаете, это за чьто? Да, конечьно, ви не знаете - за чьто! Тогда я вам скажу. Это за то, что вы моему фотру лезли туда, куда сами под уважаемую старость получили. А ведь он маленький был. А когда вирос, стал немножько психом. Сделал мне не совсем счастливое детство. Эту родовую травму я несу до сих пор. А ведь я могла стоять далеко не здесь, а на рынке, например, как тетя Клава, торгуя неприличными картинками...