Диалектика и коммунизм

С точки зрения формальной правильнее было бы назвать этот очерк "Философия и коммунизм". Но с точки зрения философии Эвальда Васильевича Ильенкова "Диалектика и коммунизм" будет вернее. Хотя бы потому, что Ильенков мыслил себе философию именно как процесс становления диалектической формы мышления. Как и положено настоящему философу, он написал свою собственную историю философии. Но название этой книге он дал "Диалектическая логика". Да, "Диалектическая логика" - это есть не что иное как история философии. Одновременно - и ее самое глубокое исследование, которых немного знает история философии, и самый лучший учебник по истории философии, какой только можно придумать. В полном соответствии со взглядом Гегеля на историю философии эта книга лишена даже тени доксографичности. Но, в отличие от Гегеля, Ильенков понимает, что философия, как и мышление в целом, не имеет собственного развития. Он понимает, что если философия есть квинтэссенция духа эпохи, то основание ее развития нужно искать не в духе, а в особенностях эпохи. Другими словами, Ильенков - материалист. Но в отличие от материалистов эмпирического толка он понимает, что для того, чтобы уловить особенности эпохи, бесполезно обращаться к единичности - как к единичности мышления индивидов, так и к единичным фактам. Ильенков полностью солидарен с мыслью Гегеля о том, что если факты не соответствуют теории, то тем хуже для фактов. В первую очередь потому, что за фактами не стоит ничего, кроме наблюдения, которое само, и здесь можно полностью согласиться с позитивистами, зависит от наблюдателя. В то время как за теорией стоит вся история. "Теоретическое мышление каждой эпохи..., это исторический продукт, принимающий в различные времена очень различные формы и вместе с тем очень различное содержание. Следовательно, наука о мышлении, как и всякая другая наука, есть историческая наука, наука об историческом развитии человеческого мышления". (Ф.Энгельс. Старое предисловие к "Анти-Дюрингу". О диалектике. К.Маркс. Ф.Энгельс. Собр. соч. т. 20. с. 306-307).

Соответственно, история философии - это наука о том, как история продуцирует человеческое мышление, какие формы и какое содержание оно принимает в различные эпохи.

Для греческой натурфилософии вопрос о соотношении философии и коммунизма не стоит по причине того, что грек этой эпохи не в состоянии пока помыслить себя в вне общественного целого, которое составляет его сущность. Коммунистическое мировоззрение для него так же естественно как и диалектический и материалистический способ мышления и "греческое" отношение к природе, в котором нет не только, как заметил Фейербах ни тени утилитаризма, но нет еще и ни грана эстетики. Это наивный и стихийный коммунизм. Общество, точно так же, как и природа греками еще "рассматривается как одно целое" (там же. с. 369).

Итак, для досократиков вопрос о соотношении философии и коммунизма не стоит, но как только он был поставлен Сократом и Платоном, то сразу решительно и безаппеляционно был решен в пользу коммунизма. Философия и коммунизм с точки зрения Платона совпадают. Конечная цель философии не в созерцании действительности (это занятие он считает полностью бесполезным) и даже не в объяснении ее, а в переустройстве общественной жизни на коммунистических началах. Платон, если хотите, считает, что дело не в том, чтобы тем или иным способом объяснить мир, а в том, чтобы изменить его. Возглавить процесс переустройства мира на коммунистических началах, уверен Платон, могут только философы. Отличие Платона от Маркса в том, что Платон - идеалист. Он думает, что можно изменить мир, в смысле, общину, не изменив мир, в смысле, природу. Это еще самый грубый, абстрактный коммунизм, то есть, сугубо философский коммунизм. Его утопизм не в том, что он неосуществим (на самом деле он был не придуман Платоном, а списан с устройства индийского общества), а в том, что он "не от мира сего", что он неисторичен, то есть может существовать, но не может развиваться. А неразвивающийся коммунизм полностью совпадает со своей собственной противоположностью - абсолютным рабством. Отвергая классическое рабство, на котором зиждился греческий полис и "без которого бы не было современного социализма", Платон апеллирует к формам рабства не только не развитым, но и неспособным к развитию - рабству, которое держится не насилием, а традицией, то есть добровольному (если вообще можно говорить о наличии воли у людей традиционного общества) рабству. Именно таковым было в своей основе рабство в странах Древнего Востока.

И это была не единственная форма рабского коммунизма, которую породила философия. Если можно говорить о философской доктрине христианства (а о ней говорить нужно, поскольку без греческой философии христианство если бы и возникло, то никогда не могло бы претендовать не только на роль мировой религии, но и на роль религии вообще, так и оставаясь одним из многочисленных языческих верований), то она предполагает коммунизм в качестве одного из своих оснований. Вообще первоначальное христианство - это сплошной практический коммунизм. Суть его в принципиальном отказе от частной собственности, доходящем иногда до абсурда - то есть отказа от производства и даже от потребления. Разумеется, что провести эти принципы в жизнь последовательно было невозможно, что и заложило основы последующего христианского лицемерия, позволившего ему стать мировой религией, очень удобным инструментом оправдания практического рабства во всех его формах во имя иллюзорного всеобщего братства. Практический коммунизм первоначальной христианской общины был перенесен на небеса, где он только и мог существовать в чистой форме, а живим людям рекомендовалось смирение перед любыми и всякими формами угнетения.

Это вопиющее противоречие не могло не послужить основанием для все новых и новых попыток его разрешения. Они сводились, как правило, призывам вернуться к основам христианства. И если многочисленные ересиархи и Лютер апеллировали к идейным основам христианства, то те, кто был менее склонен к теоретизированию, затевали масштабные и не очень масштабные эксперименты. Нас мало интересуют те, кто экспериментировал на себе (то есть, многочисленные христианские аскеты), поскольку их опыт имеет весьма ограниченное значение, и по этой причине он легко утилизировался официальной церковью в целях ровно противоположных тем, которые перед собой ставили самоотверженные одиночки или их корпорации. Самый простой пример - когда аскеты использовались в качестве рекламы, которая привлекала в монастыри побольше публики, приносящей туда свои денежки. Более интересны эксперименты исторического масштаба, каковой выступила Реформация. Германия того времени еще не была теоретической нацией, зато (или, возможно, потому) решительности тогдашним немцам было не занимать. И это позволило им построить первую не реакционную, а революционную утопию. Впрочем, даже утопией это называть нельзя. Это была вполне реальная, хотя и неудачная попытка преобразовать общество на новых началах. Речь идет о движении, которое возглавил Томас Мюнцер. Аналогичное движение имело место в Чехии - движение гуситов.

Оба этих движения были жестоко подавлены. Но дело было не в подавлении, а в том, что эти революционные формы (движение во главе с Мюнцером даже красный флаг использовало) родились гораздо раньше, чем созрело соответствующее им содержание. Уничтожение частной собственности, которое Мюнцер провозгласил в качестве своей цели, тогда было невозможно хотя бы тому, что частная собственность тогда еще не развилась настолько, чтобы ее можно было уничтожить.

Но форма имеет огромное значение. По мере доразвития отношений частной собственности до капитализма доразвивается и форма его противоположности - коммунизма. Против капитализма восстает вся мыслящая часть общества. Энгельс в письме Марксу по поводу своих «Эльберфельдских речей» пишет о том, что коммунизм в то время был необычайно популярен в среде местной аристократии. Этот протест реакционен и этот способ мышления обречен, но обречен он только потому, что он реакционен, то есть потому, что он неспособен не только вывести за пределы капитализма, но и довести до понимания капитализма. Этот коммунизм есть "зряшное" отрицание капитализма, не доходящее до его положительной критики, а, значит, и до его преодоления. Хотелось бы обратить внимание, что марксизм считает одним из своих источников не всякий утопический социализм, а именно французский. Что касается остальных направлений утопического коммунизма, то Маркс не только не солидаризуется с ними, но и беспощадно критикует их. Французский же социализм классики марксизма выделили потому, что в отличие от остальных направлений, зовущих назад, к докапиталистическим порядкам, он был революционным течением.

Но какое отношение имеет к философии (в нашем случае, к диалектике), революция? Конечно, все помнят выражение Герцена "Диалектика есть алгебра революции", но оно слишком афористично, чтобы прояснить ситуацию. Даже запутать может. Ведь отсюда кто-то может вывести, что диалектика это такая специальная наука о том, как делать революцию, и больше ни для чего она не годится. В общем-то, по-своему это вывод будет тоже верен - диалектическое мышление есть мышление революционное по самой своей природе, и оно вряд ли может пригодиться для решения задач более мелкого масштаба, например, заработать денег или как удачно выйти замуж.

Но зато диалектическое мышление, и только оно, может помочь покончить с таким положением дел, когда человек вместо того, чтобы свободно развивать свои способности, вынужден всю свою жизнь заботиться о том, как заработать денег и отказывать себе даже в таком, казалось бы, простом счастье как создание семьи на основе взаимной любви. Конечно, есть вариант - не задумываться над этими вопросами, и множество людей так и делает. Но как только кто-то начинает задумываться, он, хочет или не хочет, начинает понимать, что это отнюдь не его личные проблемы, что любые попытки разрешить их приводят к тому, что эти проблемы (даже в случае успеха) воспроизводятся на новом уровне. Собственно, если бы общество, основанное на частной собственности, могло разрешить эти проблемы, то есть обеспечить всем средства к существованию, условия для свободного развития своих способностей и условия для личного счастья, никакая революция была бы невозможна в принципе. Но в том то и проблема, что не может. Не может, потому что основанием даже того иллюзорного счастья, которые в условиях полного господства частной собственности небольшому количеству людей дают деньги, является отсутствие средств к жизни у огромного большинства. Иначе они не будут работать на собственников средств производства, и производство, построенное таким способом, остановится мгновенно. А производя таким способом средства к жизни, люди производят и себя как членов этого общества. Не только как производителей или потребителей, но и как, если так можно выразиться, мыслителей. То есть, они не в состоянии даже в мышлении вырваться за рамки, положенные основанным на частной собственности способом производства. Даже, когда им кажется, что они вырвались и вырвались радикально, на самом деле они вырываются не вперед, а назад.

К слову сказать, антибуржуазных и антикапиталистических теорий сейчас очень много, гораздо больше, чем было во времена Маркса. Можно даже говорить о том, что прямая теоретическая апология капитализма полностью исчерпала себя. Теперь даже оправдание капитализма должно маскироваться под его критику. В последние годы, когда кризис превратился в норму, это особенно очевидно. Любая социальная теория в этих условиях возможна только как критическая по отношению к капитализму теория. Но все, что могут предложить современные критики капитализма - это возврат к его домонополистической стадии или еще более ранним формам обмена. Другими словами, они ищут счастье человека в возможно большей изоляции его от общества. Причина этого проста - эмпирический способ мышления, то есть точка зрения отдельного индивида. Преодолеть этот способ мышления возможно только одним способом - нужно научиться мыслить с точки зрения человеческого рода, то есть, с точки зрения общественного развития. Но такой способ мышления до сих пор культивировался только философией, да и то не всякой, а только диалектической, той, линию развития которой Эвальд Васильевич Ильенков обозначил такими узловыми точками как Спиноза-Фихте-Гегель-Маркс-Ленин. Но мышление с точки зрения интересов развития общественного целого - это и есть коммунистическое мышление. В этом отношении философия уже давно сделала все, что может сделать философия. Теперь вопрос состоит только в том, как сделать этот разработанный философией способ мышления достоянием каждого человека. С одной стороны, это, разумеется, проблема образования. Именно таким образом ставит вопрос Э.В. Ильенков в статье "Философия и молодость". Но есть и вторая сторона дела - так сказать, онтологическая.

Как известно, вторая сторона основного вопроса философии состоит в том, может ли человеческое мышление отразить мир таким, как он есть. Философия решила этот вопрос положительно, в том смысле, что она создала диалектику метод мышления, который адекватно отражал движение в природе. Но как только это достигнуто, вопрос о тождестве мышления и бытия встает несколько по-иному - в той мере, в какой человеческое мышление становится самостоятельным фактором человеческой деятельности, общественное бытие должно сообразовываться с мышлением. Разумеется, что не со всяким, а только с тем, которое верно отражает действительность. Это никто не подвергает сомнению, когда речь идет, например, о таких вещах, как, скажем, об уличном движении. Все понимают, что нужно руководствоваться научным мышлением при организации любых технологических процессов. И чем выше форма движения материи, лежащая в основе технологического процесса, тем строже должно быть следование науке при его совершении. Иначе - беда. Но почему-то считается, что совершение процессов мышления в области общественной формы движения может происходить как бог на душу положит, а не согласно науке об этих процессах. Как будто общественная форма движения проще, чем какой-нибудь физический или химический процесс.

Энгельс предупреждал, что диалектика мстит за пренебрежение к ней. Похоже, сегодня это предупреждение становится актуальным во всей его полноте.

Коммунизм или смерть - вот как сегодня правильно формулируется основной вопрос философии. Без хорошей философии его, как и прежде, не решить. Но одной философии для его решения уже будет мало. Ведь для его решения нужно научиться не только мыслить диалектически, но и действовать соответствующим образом.
http://propaganda-journal.net/9194.html