Сто лет ненависти к русским.

70 лет назад, 19 сентября 1952 г., на борту лайнера Queen Elizabeth, идущего из Америки в Англию, всемирно известный актёр и режиссёр Чарльз Спенсер Чаплин получил известие, что въезд в США ему отныне закрыт.

Вернее, не совсем. В телеграмме говорилось, что разрешение на въезд получить можно, но «придётся ответить комиссии департамента иммиграции на ряд обвинений политического характера».

За департаментом стояло ФБР, которое проводило кампанию по «расследованию антиамериканской деятельности».

По существу Чаплин попал под каток русофобской истерики, охватившей элиты США.

Местами истерика приобретала совсем мрачные формы — в апреле 1949 г. с диагнозом «нервное и психическое истощение, депрессия» был уволен и помещён в клинику министр обороны США Джеймс Форрестол.

Во время болезни он не раз повторял: «Русские идут... Они везде. Я видел русских солдат».

В мае экс-министр выбросился из окна.

Словом, степень накала в обществе была высока, что записал в автобиографии и Чарли Чаплин:

«Я с удовольствием ответил бы им, что буду только рад не дышать этим воздухом, отравленным ненавистью, и что вообще всё это мне осточертело».

С 1948 г. с ним проводили «беседы» сотрудники ФБР. По протоколам, «антиамериканская деятельность» актёра заключалась в его симпатии к людям «неправильной» национальности:

«Вы написали обращение под названием "Россия, за тобой будущее ”?»

— «Да».

— «К кому именно вы обращались и почему?»

— «Я сделал это по просьбе русских, которые в то время были нашими союзниками.

Оно адресовано мною Советской России».

— «Вы принимали у себя сотрудников российского консульства?»

— «Я был знаком с русским консулом. Превосходный человек, хотя встречались мы раза два. Никакой вражды по отношению к России я не испытываю...

Может, я не разбираюсь в положении, но должен признаться, что всегда был убеждён: если мы сумеем договориться с ними по-хорошему, это пойдёт только на пользу».

«Если Россия победит»

В вину Чаплину ставилось всё: и публичные призывы об открытии во время войны второго фронта, и то, что на «культурном митинге» он начал речь со слов:

«Дорогие товарищи».

По протоколам видно, что опасения у сотрудников ФБР вызывали не абстрактные «агенты коммунизма», а конкретные русские.

Слова «советский» или «коммунист» там встречаются гораздо реже, чем «Россия» и «русский».

Это было характерно и для американской прессы. Что не могло не беспокоить русскую эмиграцию.

Уроженец Полтавы Борис Бразоль до войны был известен как писатель и общественный деятель, по взглядам примыкавший к нацистам и гордящийся тем, что «написал книги, которые принесут евреям больше зла, чем десяток погромов».

Полагая, что дело может дойти до преследования всех русских эмигрантов, развернул бурную деятельность — осенью 1950 г. влиятельным частным лицам и учреждениям, среди которых была Библиотека Конгресса США, был разослан меморандум о недопустимости смешения понятий «Россия» и «коммунизм», с напоминаниями исторических достижений России и русского народа.

Реакция на меморандум была вялой — он не соответствовал настроениям в обществе, которые подогревались плакатами «Если Россия победит». На одной из картинок изображался исполинский сапог, топчущий грудь американской домохозяйки.

И подпись: «Если состоится коммунистическое завоевание, американские мужчины будут стерилизованы, а наши женщины будут беспомощны под сапогами азиатских русских».

У эмигрантов были все резоны опасаться карательных действий.

Это была уже вторая русофобская кампания в США.

(За первой — в 1919–1920 гг. — закрепились названия «красная угроза», «красная паника».)

Очень часто главным результатом этой кампании называют депортацию из США 249 человек — они были высланы в Советскую Россию на пароходе «Буфорд», который прозвали «Красным ковчегом» и который опередил советский «Философский пароход» на три года.

Гораздо реже вспоминают, что в ходе силовых рейдов, организованных генпрокурором США Палмером, было без ордеров арестовано более 10 тыс. русских эмигрантов, разгромлена большая часть общественных организаций русской диаспоры.

За русскими прочно закрепился почти официальный статус «подозрительных и неблагонадёжных».

Русская диаспора, в отличие от немецкой, итальянской, еврейской или китайской, перестала представлять собой хоть сколько-нибудь заметную структуру, способную влиять на общественную жизнь США.

Совсем редко вспоминают, что именно первой русофобской кампании обязан возвышением незаметный доселе человек — Джон Эдгар Гувер.

Именно он, прежде скромный чиновник иммиграционной службы, обнаружил такое рвение в борьбе с «красной угрозой», что Палмер в 1921 г. назначил его замдиректора Бюро расследований.

В 1924 г. Гувер стал директором Бюро. А в 1935 г. под давлением Гувера Конгресс США законодательно оформил все его инициативы.

Так появилось знаменитое ФБР, чьи агенты с тех пор составляют как бы отдельную касту людей, которым общие законы не писаны.

Грубо говоря, одна из важнейших госструктур США в нынешнем виде — дитя первой русофобской кампании.

Одержимый идеей «коммунистического заговора», Гувер был директором этой организации 48 лет.

Как предупреждал Сикорский

Русским эмигрантам было чего бояться. Но в этот раз с ними обошлись тоньше — ребят из ведомства Гувера на русских не спустили.

План высших элит США предполагал другое использование русской диаспоры — её «отдали в разработку» ЦРУ. И «джентльмены из Лэнгли» несколько лет тасовали варианты.

Сначала сделали ставку на политобъединения эмигрантов — считалось, что после военного поражения СССР они могут составить костяк нового марионеточного правительства, которое будет проводить на «освобождённых от коммунизма территориях» американскую политику.

Однако случилось непредвиденное. Русские доказали способность к самоорганизации. Но не такой, как предполагали их кураторы. Большей части русских нужна была Великая Россия.

Независимая и сильная. О чём лидеры диаспоры и вели дебаты. Хотя лучше бы они этого не делали.

Аналитики ЦРУ тут же сориентировались. Был создан единый политический центр эмиграции — Совет освобождения народов России.

Идеологической платформой его стало «непредрешенчество».

То есть отсутствие всяких планов государственного строительства до тех пор, пока «народы, населяющие Россию, не изъявят свою волю».

В перспективе это означало полный вакуум власти, закономерный распад «большого русского медведя» на сотню маленьких медвежат и вычёркивание единого российского государства из реальности и истории.

Когда говорят об «американской русофобии», этот аспект забывают, сосредотачиваясь на антирусских плакатах и русофобской риторике.

Между тем об опасности такого поворота предупреждал в 1950 г. деятель русской эмиграции, отдалившийся от политики, авиаконструктор Игорь Сикорский:

«Я осознаю серьёзность и опасность ситуации, если Америка превратит войну против коммунизма в войну против русского народа и его исторической государственности».

Борьбу «против коммунизма» США выиграли в 1991 г. СССР приказал долго жить.

Однако слова Сикорского, похоже, сбываются. В США уже несколько лет идёт очередная русофобская кампания.

И нет оснований полагать, что её цели отличаются от заявленных 70 лет назад.