В первой части материала, посвященного двадцатилетней истории борьбы евреев за выезд из Советского Союза, мы говорили о причинах всплеска эмиграционных настроений в 70-х годах. Мы, оставив стопку учебников истории в читальном зале, попробовали смотреть на ситуацию под другим углом, с позиции непосредственного участника событий – активиста отказного движения А. Воронеля. И хотим надеяться, что таким образом у нас получилось воссоздать картину событий, сложившихся к началу “Нового Исхода”. С этого места продолжаем наш рассказ.
Отказники - феномен Советского союза
Уровень недовольства своей жизнью в еврейской диаспоре возрастал, становился более очевидным для советского правительства и превратился, наконец, в объект пристального внимания со стороны западных государств, и без того следивших за социалистическим лагерем из-под прикрытия крупноформатных листов Всеобщей декларации прав человека.
Чем резче власти реагировали на возникающее эмигрантское движение, чем больше действий было направлено на искоренение евреев в интеллигентской среде, тем пуще советские интеллигенты начинали осознавать свою еврейскую национальность или симпатизировать ей. Бокалы на пьянках передового слоя страны звенели под оптимистичное: « В следующем году — в Иерусалиме!».
Дух сионизма никогда не покидал территории России. Но до конца 60-х годов его присутствие было незримым: пара-тройка непопулярных подпольных кружков без ясного будущего. В результате давления на власти внутри страны и западной общественности извне открывается официальный канал еврейской эмиграции.
10 июня 1968 года в ЦК партии поступает совместное письмо руководства МИД СССР и КГБ СССР за подписями Громыко и Андропова с предложением открыть евреям выезд из страны. Ведь «решение вопроса о возобновлении выезда в Израиль советских граждан по мотивам о воссоединении с семей может получить положительную оценку в глазах мирового общественного мнения», а еще «этот гуманный акт позволит освободиться от националистически настроенных лиц и религиозных фанатиков, оказывающих вредное влияние на свое окружение».
С началом 70-х сионистские кружки, доселе по-тихому ловившие радио «Коль Исраэль» и изучавшие тайком иврит, стали восприниматься как закрытые престижные клубы. Их члены начали заявлять о себе и требовать легализации.
Интересно, что по письму Андропова и Громыко, была установлена квота на 1500 человек в год, а единственным возможным мотивом для эмиграции являлось воссоединение с семьей. При том разрешение выдавалось только «лицам преклонного возраста, не имеющим специального образования». Позже под давлением мирового общественного мнения круг людей, которым было дозволено выехать, формально расширился. Но евреям с высшим образованием и обладателям научных степеней часто давались отказы под надуманными предлогами. Самый популярный – из соображений государственной безопасности. Весьма расплывчатая формулировка.
Факт того, что «Советы стали отпускать» в совокупности с новыми факторами государственного антисемитизма приводили к тому, что число евреев, желавших покинуть СССР росло, а количество евреев, которым отказали в выезде из страны, возрастало в геометрической прогрессии. В результате сложившейся эмиграционной политики в отказе оказалось много образованных и талантливых людей, объединенных общими проблемами и общими целями, что, в общем-то, способствовало быстрому качественному и количественному развитию отказного сообщества.
«Движение, которое я увидел в Москве в 1972 году, выглядело зрелым, с разветвленной сетью внутренних и внешних связей, взаимопомощью и группой представительных лидеров. Формального лидерства не было, как не было и внешних признаков организации, но были люди, выделявшиеся своей активностью, информированностью и авторитетом. Они поддерживали эффективную связь с еврейским миром, принимали зарубежных политиков и общественных деятелей, писали квалифицированные письма и собирали под ними сотни подписей из разных городов страны. Они организовывали коллективные походы, устраивали демонстрации и голодовки, помогали семьям узников Сиона[так называют людей, подвергшихся репрессиям за сионистскую деятельность], принимали активистов из других городов и организовывали жизнь в отказе. Это был особый мир, боровшийся за выезд и за выживание,» - вспоминает Юлий Кошаровский — инженер и писатель, активист движения (Кошаровский Ю. Мы снова евреи. Иерусалим, 2007. http://kosharovsky.com).
Юлий находился в отказе с 1970 по 1989 гг. За этот период он организовал группы по изучению иврита более чем в 45 городах Союза (что, в общем-то могло рассматриваться как государственное преступление, поскольку в СССР к подобным кружкам относились как к “рассаднику” сионизма). Инициировал и координировал научные семинары. Подписывал многочисленные письма в защиту осужденных отказников. Выпустил ряд статей на темы движения за выезд и возрождения еврейской культуры. За свою деятельность постоянно подвергался политическим преследованиям, несколько раз находился под административным арестом. В настоящее время издал четыре тома книги «Мы снова евреи», в которых на основании многочисленных документов и интервью подробно изложил историю сионистского движения в СССР.
Существовать в отказе
Время политических репрессий прошло, им на смену пришла брежневская политика разрядки международной напряженности. Теперь за подачу заявления с просьбой на выезд даже в тюрьму не сажали. Но еврея, вернувшегося из ОВИРа, на работе поджидали укоряющие взгляды коллег — вестники скорого увольнения. Желание человека законным путем эмигрировать из СССР по-прежнему рассматривалось властями как предательство по отношению к согражданам. А так как в коммунистическом государстве существует только один работодатель — государство, устроиться на другое место возможным не представлялось. Однако большой стране всегда нужны дворники, сторожи и грузчики. Отказники, в большинстве своем имевшие высшее образование, были вынуждены браться за любое дело, потому что статус «безработный» не был предусмотрен Советским Союзом: два месяца без трудоустройства и начинаются уголовные преследования по статье «за тунеядство».
Да, забота о ближнем входит в обширный список древнейших традиций диаспоры: евреи со всего мира поддерживали отказников, в том числе высылая им средства к существованию. Но финансы не всегда доходили до пункта назначения. Или невидимая рука закона изымала деньги до получения, или же обретала вполне реальные очертания под рукавом формы сотрудника КГБ... И тогда адресат был вынужден «по доброй воле» отказаться от перевода. Что касается шантажа, это излюбленное развлечение Комитета государственной безопасности, «еврейский отдел» которого, разумеется, не оставался без дела, пока вопрос эмиграции из СССР был открыт. Слежка, запугивание, вербовка — все было.
Из личных воспоминаний Юлия Кошаровского: «Я оказался в трудном положении. С “волчьим билетом” даже на неквалифицированную работу устроиться непросто, а тут еще еврей, инженер и статьи в газетах. Выручил Илья Войтовецкий. <...> Работа была не из легких. Приходилось целый день возить из вагонов на склад и со склада в вагоны различные грузы: холодильники, ширпотреб, полуфабрикаты. Мы работали в бригаде из двенадцати человек. Платили побригадно, так что приходилось соответствовать. Первые пару недель мышцы болели, но постепенно мы привыкли. Грузчики, среди которых попадались неплохие профессионалы, во второй половине дня обычно выпивали по сто граммов водки, чтобы снять “крепатуру” (окаменение мышц). Мы тоже попробовали, и дело пошло веселее. По вечерам мы продолжали встречаться с друзьями, обсуждали положение, поддерживали связь с Москвой. <...> В августе двое в штатском забирают меня с работы и привозят в КГБ. Опять подполковник Поздняков. Опять предупреждение с требованием снизить активность. А потом – неожиданно:
– Тут на ваше имя из-за границы поступили денежные переводы. Мы полагаем, что вы как советский человек от них откажетесь.
– Это – вопрос или требование?
– Пока вопрос.
– Если это незаконно, отправьте обратно и напишите отправителям: “Противоречит советским законам”. А если законно…
– Тогда что?
– …неужели вы думаете, что я оскорблю их своим отказом? Они же знают, что вы сломали мне жизнь, отказали в выезде, уволили с работы, посадили.
– Ну-ну, Юлий Михайлович, полегче. Вы сами сломали себе жизнь.
Через неделю я получил три перевода – каждый по 150 инвалютных рублей. Сумма по тем временам большая. С работы нас тут же уволили. Начальнику-еврею не нужны были визиты из той организации.» (Кошаровский Ю. Мы снова евреи. Иерусалим, 2007.http://kosharovsky.com)
Напоследок заметим, что быть в отказе можно было не год, и даже не два - существовать десятилетиями. Вениамин Богомольный, например, вошел в «Книгу мировых рекордов Гиннеса» как «самый терпеливый». Он ждал разрешения на выезд в течение двадцати лет (с 1966 по 1986). А жизнь отказника, как мы уже успели понять, – не рафинад.
Но именно в борьбе за внешнюю свободу проявлялась та самая внутренняя свобода, свобода духа, некогда ограниченная жесткими рамками авторитарного мира. Мы расскажем об этом в заключительной части статьи. А пока, минуя библиотеку с учебниками, отправляемся на поиски еврейского отказного самиздата.
Часть 3
В пыльном ящике на книжном развале мы обнаружили стопку ароматных журналов еврейского отказного самиздата. Несли их домой тайком. Читали под желтым светом карманного фонарика «Тарбут» и «Евреев в СССР», Иосифа Бродского и Воронеля. Ловили с замиранием сердца «Голос Израиля». И под хиты 70-80-х годов танцевали.
Oshik Levi - Eyn milim (1971)
Boaz Sharabi - Mi Yada Shekach Yihiyeh (1973)
Matti Caspi - Noah (1974)
Tammuz - Sof Onat Hatapuzim (1976)
Shalom Hanoch - Mehakim Lemashiah (1984)
Gidi Gov - Shlal Sharav (1987)
Yehudit Ravitz - Baa me'ahava (1987)
А теперь продолжаем наш рассказ о жизни евреев в отказе. Как уже говорилось впредыдущей части статьи, внешняя свобода отказника была ущемлена различными факторами. Но, как ни парадоксально, именно эти условия стали благоприятной почвой для освобождения свободы внутренней. С одной стороны травля и преследования, с другой - борьба за право существовать в своем национальном мире. Развиваются различные еврейские институции: образования, печати (самиздата) и взаимопомощи.
Ведь жизнь в отказе складывалась не только из стремления выехать. Необходимо было готовиться к жизни в Израиле или вообще за границей, пытаться сохранить профессиональный уровень. Помогать родственникам, больным, «узникам Сиона» (так называли людей, подвергшихся репрессиям за сионистскую деятельность). По-прежнему оставались семейные обязанности, дети, которых теперь было нужно не только содержать и воспитывать, но и, насколько это возможно, отгораживать от «отказных» проблем.
Русско-ивритские словари и инструкции по выживанию
Преподавание иврита было запрещено на территории Советского Союза с 1919 года, а большевики всех последующих поколений четко проводили в жизнь ленинскую национальную доктрину. И если идиш власти в 70-е - 80-е годы могли терпеть, то иврит – никогда, это ведь квинтэссенция сионизма.
В отказной жизни кружки по изучению иврита («ульпаны») играли крайне важную роль.
Изучение языка являлось одним из основных этапов в подготовке к эмиграционной жизни и подразумевало знакомство со светской и религиозной культурой Страны Израиля, ее географией и историей. Этим просветительские функции «ульпанов», как вы можете догадаться, не ограничивались.
Здесь же можно было узнать как подать документы, подготовиться к отъезду и возможному отказу, а так же получить свежие новости сообщества. Продвинутые отказники могли взять информацию о том, через какие каналы передавать данные на Запад, как вести себя с органами государственной безопасности и противодействовать преследованиям, а также где получать помощь в случае экстренных ситуаций. Кроме того кружки иврита, пронизывающие все отказное сообщество, выходили за его пределы и становились связующим звеном между евреями, не находившимися в подаче или отказе, но активно интересовавшимися еврейскими темами.
Чуяло большевистское сердце, что в «ульпанах» что-то не так. Что же, интуиция – шестое чувство. Кружки по изучению иврита являлись центром отказной жизни, местом, где завязывались новые знакомства, перераставшие в доверительные дружеские отношения.
«Горки» и «Овражки»
Московские отказники встречались для обсуждения насущных вопросов прямо под открытым небом (за неимением другой возможности). Собирались на «Горке» да по «Овражкам».
Каламбур каламбуром, а сложилось два своеобразных клуба. «Горка» - в черте города, возле центральной синагоги на идущей под уклон улице Архипова (ныне Большой Староглинищевский переулок). «Овражки» – лесная полянка на одноименной подмосковной станции.
Каждую субботу «Горка» заполнялась евреями разных возрастов и профессий. Здесь знакомились и общались, обменивались мнениями, встречались с иногородними и иностранцами, подписывали письма. Если у приезжего отказника не было знакомых в столице, он мог прийти сюда, познакомиться с активистами, получить информацию о кружках иврита и найти ночлег. Эдакий андеграундный старый Арбат, только для евреев-отказников.
По сути, явление удивительное: в самом сердце авторитарной страны сосредотачиваются сотни евреев и обсуждают вопрос о том, как сбежать из нее. Многие туристы, иностранные корреспонденты и высокопоставленные гости считали своим долгом посетить улицу Архипова в часы шаббата и убедиться в том, что такое возможно.
Юлий Кошаровский вспоминает: «Властям это, естественно, не нравилось, но и запретить евреям приходить к центральной синагоге, служившей важной демонстрацией религиозной терпимости режима, они не могли. <…> Мы вели себя пристойно, демонстраций и митингов возле святого места не устраивали, порядка не нарушали.» (Кошаровский Ю. Мы снова евреи. Иерусалим, 2007. http://kosharovsky.com)
Среди лидеров было немало заядлых туристов. Вторым клубом стал лес на Красной пахре. Назвали «поляной Лунца», в честь Александра Лунца, который, собственно, и предложил собираться там. До места было крайне неудобно добираться, а со временем КГБ узнал о том, что в определенные часы там высаживается много евреев. И автобусы просто перестали останавливаться возле «Поляны». Тогда «лесной клуб», по инициативе опытного путешественника Анатолия Шварцмана, переместили в «Овражки». Первая встреча на новом месте состоялась в 1976 году.
Сам Анатолий Шварцман, рассказывает о стандартной программе «Овражек»: «Как правило, все делилось на две части. Первая часть – содержательная. Она включала краткую лекцию по истории, культуре, традиции, рассказ о приближавшемся празднике или что-нибудь об Израиле, а вторая – еврейские песни. Рассказывал либо я сам, либо кого-нибудь просил. <…> Кроме того, была спортивная часть – футбол, волейбол и прочее. Я все время слушал по израильскому радио конкурсы песни и видел, что у нас есть довольно много людей, которые поют. Я подумал, что мы можем тоже организовать нечто подобное. И тогда мы с Мишей Нудлером и Женей Либерманом решили организовать конкурс еврейской песни. На Суккот всегда приезжало очень много народу – это время и выбрали. Первый раз конкурс состоялся в семьдесят седьмом году и потом уже проводился каждый год.» (Кошаровский Ю. Мы снова евреи. Иерусалим, 2007. http://kosharovsky.com)
Семинары: физики на фронте
Существенную часть советской научной элиты составляли евреи. Ученым, лишенным возможности практиковать свою деятельность в отказе, была необходима привычная ниша, в которой они могли бы не только общаться с коллегами и поддерживать профессиональный уровень, но и использовать коллективный потенциал для решения проблем, связанных с выездом. Была построена система научных семинаров отказников, инициаторами и координаторами которой выступали Александр Воронель и Александр Лернер.
«Когда Воронель впервые предложил идею семинара, далеко не все ее оценили. “Мы боремся за свободу, за то, чтобы вырваться отсюда, – возражали оппоненты, – люди организуют демонстрации протеста, посылают петиции в международные организации. Невозможно прекратить это и заниматься физикой”. Но Воронель, я и некоторые другие ученые стремились сохранить себя профессионально и в то же время участвовать в общей борьбе коллективно как боевая единица, поддерживая контакты с коллегами за рубежом и пытаясь заручиться их поддержкой,» - писал Марк Азбель – советский и израильский физик. Также Марк Азбель в течении двух лет редактировал основанный А. Воронелем политический и литературный журнал «Евреи в СССР».
Семинар — естественная и привычная для ученого форма организации научной деятельности. Высокая концентрация лучших еврейских умов в одном месте — настораживающая и даже опасная разновидность отказной активности для КГБ. Реально ли проведение отказного семинара в условиях повышенного внимания сотрудников государственной безопасности к происходящему?
Границы возможного оценил Александр Воронель. В апреле 1972 года стартовал его первый семинар для ученых-физиков с официальным названием «Коллективные явления». Летом открылся семинар по кибернетике Александра Лернера, где обсуждались вопросы систем управления и применения математических методов в медицине и биологии. А осенью того же года начал работать гуманитарный семинар под руководством Виталия Рубина. В 1973 Юлий Кошаровский организовал инженерный семинар. Эстафетная палочка была передана: со временем инициативу подхватили группы ученых-отказников из других городов.
Самиздат: лирики на фронте
Для Советского Союза самиздат - явление не новое. Знаем, плавали: Анекдоты Игоря Губермана на папиросной бумаге или напечатанный через копирку «Архипелаг ГУЛАГ». Оновная его функция — утоление создаваемого официальной цензурой информационного и интеллектуального голода путем самостоятельного изготовления и распространения печатных материалов.
Библиограф Владимир Карасик определял еврейский самиздат как изданное евреями, для евреев, на еврейские темы. Это так, но не совсем. В самиздате помимо художественной литературы ходили словари, учебники, книги по религии и культуре, газеты, журналы, хроники, письма. Его роль в отказной среде колоссальна: образование, информация, борьба и самовыражение. Но это был не только способ общения с евреев еврейским миром, а еще и связь с Западом, поддержка которого была архиважна в борьбе за выезд.
У любого самиздата есть три составляющие: составление, изготовление и распространение, - каждая из которых преследовалась карательными органами. Вопросы на обыске звучали в унисон: кто дал? Кто взял? Кто издал? А изъяли то всего букварь на иврите.
По сути, отказной самиздат не противоречил советским законам. Содержание издаваемого за редким исключением ограничивалось вопросами национальной самоидентификации и собственно решением выездных проблем. На практике же это означало, что любая объективная информация о Стране Советов, нежелательная с точки зрения властей, могла быть представлена как заведомая ложь. Вес «заведомо ложной информации», перелетевшей за железной занавес, соответственно увеличивался. Ее могли индексировать на как «клевету, направленную на подрыв советского общественного и государственного строя». А это, между прочим, до семи лет лагерей и пяти - ссылки.
Юрий Кошаровский, завершая главу, посвященную самиздату, пишет: «“Самиздат” помог нам выжить в отказе, он был глотком чистого воздуха в затхлой и пронизанной ядовитыми миазмами атмосфере Советского Союза. Для многих из нас он стал окном в большой мир, простиравшийся за пределами “железного занавеса”. Для наших друзей и сторонников за рубежом он стал голосом борющегося движения, помогавшим лучше понять, за что и в каких условиях мы боремся. На страницах “самиздата” выковывалась идеологическая база движения. В 1990 году ворота распахнулись настежь, и стал понятен эмиграционный потенциал – выезд ограничивался только техническими возможностями ОВИРов и таможни. В создании этого потенциала еврейскому “самиздату” принадлежит достойное место.»
Здесь мои братья, здесь мои друзья
За двадцать лет, в период с 1968 по 1988 год, территорию СССР покинуло почти 300 тысяч евреев. И это данные, зафиксированные до официального открытия канала эмиграции. Мы помним о жесткой советской эмиграционной политике в отношении еврейского народа, помним о том, что годовая квота на выезжавших за границу не превышала отметки в несколько тысяч человек. Получается, отказное движение сделало то, что должно было сделать. Люди, жаждавшие внешней свободы, обрели ее, пусть не сразу. Обрели вместе со свободой внутренней. Да. Это победа во всех смыслах.
Есть в истории евреев грустная закономерность: часто повторяются одни и те же трагические события. И вновь на решение проблемы, по сути, группы людей, были направлены силы всего народа.
Советские евреи в общем-то не воспитывались в духе традиционных национальных ценностей, к которым можно причислить заботу о ближнем, безоговорочную помощь нуждающемуся. Однако, несмотря на все сложности, на постоянную травлю и притеснения со стороны государства, на постоянные слухи, распускаемые КГБ в среде отказников, сеявшие недоверие и подозрительность внутри сообщества ... «“отказники” в целом не голодали, были более или менее одеты и обуты и в экстренных случаях получали даже западные лекарства. Узники Сиона и их родственники в большинстве своем также получали необходимую поддержку. Всякий раз, когда над кем-либо нависала опасность, делалось все возможное, чтобы защитить его от расправы,» - вспоминает Юлий Кошаровский.
И продолжает: «Наша взаимопомощь преодолевала полную беззащитность советских граждан перед властью, но оставалась при этом очень непростым и опасным делом». Видов взаимопомощи в отказном сообществе было много и каждый ее вид существовал независимо от другого.
Среди евреев оставалось немало состоятельных людей. И, уезжая, некоторые из них оставляли значительные суммы отказникам, с которыми были знакомы лично или слышали по радио. Кроме того, евреи, уже получившие разрешение на выезд, раздавали знакомым и нуждающимся часть личных вещей и мебели перед тем, как покинуть страну. Об этом обычно информировали в ульпанах или на «горке». Со временем в местных сообществах стали составляться списки нуждающихся, помощь стала оказываться более организованно.
Значительную поддержку «извне» оказывали Западные евреи. Они не только высылали денежные переводы, но и отправляли «туристов» с джинсами, камерами и прочими дефицитными товарами к тем отказникам, которые помимо иврита знали английский или французский языки. Те, в свою очередь, помогали остальным. Со временем в Израиле и Европе сформировались специальные организации, занимающиеся этим вопросом. Стала популярной система опеки, когда определенная семья за границей брала на себя заботу о семье отказников, переписывалась с ней и поддерживала морально.
Общая беда снова стала катализатором для активизации генетической памяти и забытых родственных связей, как это происходило на протяжении всей истории еврейского народа. Такую закономерность едва ли стоит объяснять логически. Духовное единство еврейской нации, несмотря на государственные границы и километры, разделяющие диаспоры по всему миру, — это моллекулярном уровне, и это уже — химия.
Задачей настоящего серьезного материала, приправленного забавными роликами, аутентичными фотографиями и израильскими хитами, было показать эмиграцию из Советского Союза глазами евреев-отказников, людей которые потратили года и даже десятилетия на то, чтобы вернуться на родину.
Вернемся к началу. А что такое Родина? Это край отцов, страна матерей. Это место, где ты родился, дом, в котором ты вырос. Vaterland, Motherland, Homeland, Heimatland, - ответы будут разные. Каждому свое. Но если оторвать глаза от разноцветной карты мира, можно увидеть одно небо. И солнце, которое всем одинаково светит. Действительно неважно, где под ним расположен твой причал. Главное, чтобы родной брат, чтобы милый друг были духом рядом с тобой.
Ангелина Цесис
Комментарии
Очень хороший материал, Леонид! Я в те годы, и вся моя семья, даже не думали об этом, жили ,работали, как и все советские люди. Но теперь я понимаю, что история народа прошла мимо меня, пришло время узнавать её, пусть поздно,но это лучше,чем ничего
Спасибо тебе за этот пост!