Можно ли изменить место встречи?

 

Фото: ИТАР-ТАСС

И эта ориентация прежде всего, а часто только на экзамен мне тоже очень хорошо знакома. Приведу одну лишь цитату: «Одна весьма уважаемая, считающаяся опытной учительница говорила мне как-то в порядке передачи своего опыта: «Я собрала темы, которые были за все последние годы на экзаменах в школе и в институтах. Получилось двести тем. В течение года мы их разбираем, составляем планы всех этих двухсот тем – и ребята к экзаменам подготовлены». Судьбу Германна когда-то решали три карты. Ныне, оказывается, счастье учителя литературы обеспечивают двести тем».

Это цитата из моей статьи, напечатанной в «Новом мире» в 1959 году. Мог ли я тогда подумать, что через полвека, в 2003-м, доживу до заранее объявленных пятисот тем!

Но я оказался недостаточно дальновидным. Расхождение между подготовкой к экзамену и постижением литературы продолжалось, и во всём этом прослеживается одна общая тенденция. После экзамена по литературе в 2014 году одна выпускница сказала корреспонденту газеты, что никаких неожиданных вопросов или новых тем в КИМах она не увидела. «Всё было очень похоже на то, что мы писали на предварительных пробных экзаменах. Так что те, кто действительно готовился, уверенно справились».

Устами младенца (хотя выпускница уже не младенец) глаголет истина. Заветная мечта большинства школьников, почти всех их родителей и множества учителей, – чтобы на экзаменах им попались абсолютно знакомые темы и задания. Чтоб не нужно было думать, а только – вспо­минать.

В чём смысл пятисот тем, которые были потом разбиты по блокам? В том, чтобы на экзамене произошла встреча с знакомой и уже подготовленной темой.

Понимают ли в министерстве всё это? Да, понимают. Совет Федерации обратился к министерству и Рособрнадзору с предложением все экзаменационные материалы заранее помещать в интернете. И для ЕГЭ, и для ГИА: это ликвидирует торговлю экзаменационными материалами.

Министерство ответило (цитирую по интернету), что это приведёт к появлению так называемых решебников. Ученики будут ориентироваться только на конкретные задания экзаменов вместо реальных знаний. А они должны учиться мыслить и быть способными рассуждать.

Браво! Брависсимо! И даже сказано, что экзаменационные задания и реальные знания – это не одно и то же. Но, как говорил Чацкий, «ум с сердцем не в ладу». После того как на экзаменах 2014 года пришлось опустить плинтус ниже уровня пола, стало ясно, что самое главное – не просто честно провести экзамен, но провести честно и так, чтобы результаты были приличны. Это особенно трудно при сочинении, которое не писали годами. Увы, выбрали путь опасный, ложный, тупиковый.

Сначала «общие определения экзамена»: «Речь идёт не о ещё одном обязательном экзамене по литературе, но о надпредметной проверке речевых компетенций, формулируемых у школьников на большинстве изучаемых предметов (при определяющей роли, конечно, русского языка и литературы как учебных дисциплин). Такая итоговая письменная работа должна проверять способность выпускника создать развёрнутое, логически выстроенное высказывание по самостоятельно избранной теме, что предполагает, помимо всего прочего, изложение им своей точки зрения с опорой на литературные произведения и/или на произведения других искусств, знание исторических и культурных событий прошлого и настоящего, данных различных наук и отраслей человеческого знания».

Обратите внимание на то, что нужно изложить свою точку зрения, но при этом опираясь лишь на знания. Но здесь нет самого главного: лично увиденного, пережитого, своего собственного жизненного опыта. Да и литературой пользоваться необязательно.

А вот и пять проблем, объявленных в конце августа, которые будут на сочинении в декабре (сами темы назовут лишь в день сочинения):

1. «Недаром помнит вся Россия…» (200-летний юбилей М.Ю. Лермонтова).

2. Вопросы, заданные человечеству войной.

3. Человек и природа в отечественной и мировой литературе.

4. Спор поколений: вместе и врозь.

5. Чем люди живы.

Я ещё раз пересмотрел сборник сочинений дореволюционных гимназистов на, как они тогда назывались, «отвлечённые темы». Ни в одном ни одной детали реальной жизни. Так, парение словес, общеговорение. Однажды после мониторинга (это репетиция экзамена) я сказал своей ученице: «Ты же так не думаешь». «Конечно, не думаю, – ответила она мне. – Но я решила, что раз они дали такое, значит, и я должна писать так». Ребят на экзамене спрашивают, согласны или не согласны они с прочитанным текстом. Но ни в одной книге для учащихся по подготовке к части С ЕГЭ по русскому языку я не нашёл ни одного примера, где ученик высказал даже робкое сомнение. Чего же удивляться тому, что ученица меня спрашивает на уроке: «А разве на экзамене можно говорить «нет»?

Разве не обязательно говорить «да»?»

Доходит до безумия. Года три назад одновременно были даны среди других два текста. Об одном – рассказе Леонида Андреева про Русско-японскую войну – надо было написать, что война убивает всё человеческое в человеке. О другом – по отрывку из романа Юрия Бондарева – написать, что в войне раскрываются лучшие нравственные качества человека. Кому что досталось – тот то и писал.

Однажды при проведении экзамена я сплутовал. Моей ученице, которая отлично занималась литературой, на сочинении стало плохо, и её увезла «скорая помощь». Оказалось, что у неё почечные колики. Из больницы она вышла за два дня до второго срока экзамена по литературе. Подготовиться за два дня было невозможно. Тогда я позвонил ей и сказал: «Приготовь 17-й билет, он будет лежать в нижнем ряду крайним справа».

На мой взгляд, нынешнее сочинение построено по этой же модели: за четыре месяца ученик знает, о чём он будет писать своё сочинение, и придёт на него с подготовленными вариантами. Снимаются все экзаменационные проблемы. Ты не читал «Преступление и наказание»? И не надо: его не будет на экзамене. Ты не открывал «Войну и мир»? Не беспокойся: её не будет. В спорте это называется «договорной матч».

Что же будет дальше? Очень возможно, что ни Куприна, ни Блока, ни Горького не будет. Вместо них – подготовка к сочинению. Этого будут требовать родители и сами ученики. Естественно, возрастёт спрос на репетиторов. Уже сейчас 85% выпускников сдают экзамены, обратившись к помощи репетиторов. Эти 85% – приговор и качеству нашего образования, и тезису о его бесплатности.

Через какое-то время народные умельцы выпустят книжки с десятками вариантов сочинений. И самое главное – интернет. Я посмотрел банк сочинений, открыл Лермонтова. Сочинения по всем произведениям. О качестве не говорю. Судите сами. Привожу лишь выписку.

«Моё знакомство с Лермонтовым

Однажды вечером несколько лет назад (мне было тогда лет семь) я стала читать сборник стихов Лермонтова. Там я нашла стихотворение, которого до этого ни разу не читала. Это была «Баллада…» Я сидела и не могла пошевелиться. Невероятное стихотворение, стихотворение, полное трагизма, кошмара и правды. Правды нашей земли, нашей истории. История России печальна, страшна и горька. Наша Родина много пережила за тысячу лет своего существования. И было именно так, как у Лермонтова в «Балладе»: герои росли на женских руках, видя, как умирает их отец. Ещё дети, а в будущем герои. Герои, которые пусть не сейчас, пусть через века, но освободят Россию и отомстят за всех погибших, порабощённых на войне. Я сидела, смотрела в одну точку. И в глазах у меня были слёзы. Я открыла для себя великого русского поэта Лермонтова».

Или:

«Лермонтов в моей жизни

Каждый любит своего Лермонтова. Я предпочитаю Лермонтова-поэта, певца Отчизны. Мне кажется, что он образно и доступно объясняется в любви к России, раскрывает глубину своего чувства. Поэт и гражданин, он страдал и переживал, искал ответы на наиболее злободневные вопросы, связанные с судьбой Отечества. Но отношение к Родине у него было противоречивым».

В этих «сочинениях» каждая строчка насыщена ложью. И особенно умилительно примечание ко второй теме: «Узнай, сколько человек из твоего класса списали это сочинение». Интернет оказался сверхоперативным: первую подборку двухсот семидесяти текстов новых сочинений я встретил уже 7 сентября.

Как будет проходить само сочинение? Не на чужом пункте, в собственной школе, со своими учителями, которые будут проверять и оценивать написанное, без камер слежения, без металлоконтроля. Но пусть даже будут наблюдатели. Я как-то сказал своей ученице, что у неё все примеры списаны из интернета. «Нет-нет, – ответила она. – Я туда не заходила. Я всё заранее выучила на­изусть». Сколько раз я видел таких учеников. Пусть всё будет чисто и честно – это ни о чём не говорит. Уж один-то комплект тем выучат, пронесут в голове.

Я предлагал в «Учительской газете» при проверке части С проверять так, как это делаю я: с открытым ноутбуком. Конечно, так не сделали. И не сделают: ведь нам нужны результаты, успехи…

Тут ещё вот что. Как вы помните, самым главным аргументом для защитников ЕГЭ было выведение всех экзаменов из зоны субъективизма учителей. Вроде бы верно – особенно для сочинений по литературе, где доля субъективизма пишущего и проверяющего велика. И вот – всё назад. Учитель учит – учитель проверяет.

Весь год я слышу бодрые «уря-уря»: в школу возвращается сочинение. Вот тот рычаг, который позволит перевернуть преподавание словесности. Но будут ли способствовать темы сочинений этого года развитию интереса к литературе, заставят ли глубже разбираться в изучаемых в школе произведениях, заставят ли выражать свои мысли на бумаге? Думаю, что нет. Нас захлестнёт поток пустословия, штампов, безликости. Я знаю, что говорю. Я пять лет был председателем московской городской комиссии по проверке медальных сочинений и в другое историческое время членом окружной и городской медальной комиссий. И, может быть, для меня самое главное: неужели мы опять будем бросать образование всей страны в эксперимент, не проверенный в разных регионах и в различных типах школ, среди учительства широко не обсуждённый? Понимаю, что отменить сочинение уже невозможно. Но можно перевести его в режим всероссийского эксперимента без «зачёта» и «недочёта» с последующим анализом и всеобщим педагогическим обсуждением итогов.